Дж. Лакофф

МЕТАФОРА И ВОЙНА: СИСТЕМА МЕТАФОР ДЛЯ ОПРАВДАНИЯ ВОЙНЫ В ЗАЛИВЕ

(Будаев Э.В., Чудинов А.П. Современная политическая лингвистика. - Екатеринбург, 2006. - С. 59-71)

 
Метафоры способны убивать. Обсуждение вопроса о том, стоит ли начинать войну в заливе, являло собой целую панораму метафор. Госсекретарь Бейкер представлял Саддама Хусейна как главное препятствие на пути "развития нашей экономической жизни". Президент Буш говорил, что он "зажал в тиски" нашу экономику. Генерал Шварцкопф характеризовал оккупацию Кувейта как продолжающееся "изнасилование". Президент сказал, что Соединенные Штаты находятся в Персидском заливе, чтобы "защищать свободу, защищать наше будущее и защищать невиновных" и для достижения этих целей нам необходимо "оттеснить Саддама Хусейна". Саддам Хусейн изображался, как Гитлер. Важно, буквально жизненно важно понять, какую роль метафорическое мышление сыграло в вовлечении нас в эту войну.
Метафоричность - это не достоинство и не недостаток мышления; это просто неизбежность. При использровании метафор лучше воспринимаются абстрактные понятия и чрезвычайно сложные ситуации. Существует широкая и по большей части бессознательная метафорическая система, которую мы используем автоматически и неосознанно для того, чтобы понять что-то сложное и абстрактное. Часть этой системы относится к представлению международных отношений и войны. Теперь мы знаем об этой системе достаточно, чтобы представить себе, как она функционирует <…>
Важно различать - что метафорично, а что - нет. Боль, увечья, смерть, голод, гибель и ранения любимых не метафоричны. Они реальны, и в этой войне они могли коснуться сотен тысяч реальных людей - иракцев, кувейтцев или американцев.
Война как Политика; Политика как Бизнес
Военные стратеги и стратеги в области международных отношений широко используют метафору сопоставления "затрат и результатов". Она происходит от метафоры немецкого генерала Карла Клаузевица, который писал, что ВОЙНА - это ПОЛИТИКА, ПРОВОДИМАЯ ДРУГИМИ СРЕДСТВАМИ.
В период Вьетнамской войны теория прусского генерала Карла фон Клаузевица была весьма популярна в американских кругах, близких к внешней политике. Война рассматривалась как рациональное использование военных ресурсов в интересах внешней политики. Клаузевиц рассматривал войну с точки зрения соотношения "затрат" и "доходов": у каждого государства есть политические цели, и война может наилучшим образом послужить их достижению. Политическая "прибыль" должна быть на одной чаше весов, тогда как приемлемые "расходы" - на другой. Когда военные расходы превышают политические доходы, война должна прекратиться.
Здесь в имплицированном виде присутствует еще одна метафора: ПОЛИТИКА - это БИЗНЕС, в соответствии с которой эффективное политическое управление рассматривается как эффективное бизнес-управление. Как и в хорошо налаженном бизнесе, успешное государственное управление должно тщательно следить за расходами и доходами. Эта метафора в политическом преломлении, вместе с метафорой Клаузевица, делает войну материалом для анализа "затрат и результатов": определяются выгодные "цели", подсчитываются "расходы" и на этой основе принимается решение о том, "стоит" ли достижение целей планируемых расходов.
Газета "The New York Times" 12 ноября 1990 г. разместила на первой полосе статью, сообщавшую, что "начались общенациональные дебаты о том, следует ли Соединенным Штатам вступать в войну в Персидском заливе". То, как газета описывала дебаты, я называю метафорой Клаузевица. Решался вопрос о том, "какова политическая цель страны и какие жертвы мы готовы принести во имя ее достижения?". Аналитики подсчитали соответствующие доходы и расходы. То же относится и к слушаниям в Комитете по Международным отношениям Сената, где метафора Клаузевица явилась основой для большей части дебатов.
Закономерно встает вопрос о том, почему метафора Клаузевица представляется такой естественной экспертам по международной политике? Как она встраивается в общую систему метафор понимания международных отношений и войны? И - что самое важное, какие реалии она скрывает?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, необходимо обратиться к системе метафорического мышления, которая широко используется для осознания международной политики. Во второй части речь пойдет о том, как эта система использовалась применительно к кризису в Персидском заливе.
 
Часть I. Метафорические системы
Система ГОСУДАРСТВО КАК ИНДИВИД
Государство концептуализируется как индивид, вовлеченный в общественные отношения с мировым сообществом. Его территория является его домом. Он живет в окружении соседей, у него есть друзья и враги. Представляется, что государства обладают врожденными характеристиками: они могут быть мирными или агрессивными, ответственными или безответственными, трудолюбивыми или ленивыми.
Благосостояние государства понимается как его экономическое здоровье. Серьезная угроза экономическому здоровью может таким образом рассматриваться как смертельная угроза. Если национальная экономика зависит от иностранной нефти, тогда поставка нефти становится "линией жизни" (что подкрепляется образом нефтепровода).
Сила государства в его военной мощи. Зрелость государства - в его индустриализации. Неиндустриализованные страны считаются "неразвитыми", так как индустриализация - естественный этап развития. Страны третьего мира таким образом - неразвитые дети, которых необходимо либо научить правильно развиваться, либо дисциплинировать. На те нации, которым не удалось развиться до "нормального" уровня, смотрят как на умственно отсталых детей и судят о них как об "отсталых" нациях. Рациональность - это максимизация выгоды.
В использовании подобных метафор есть скрытая логика: так как в интересах каждого человека быть как можно более сильным и здоровым, рациональное государство ищет способы максимально увеличить свое благосостояние и военную мощь.
Насилие может способствовать получению выгоды. Остановить его можно тремя способами. Первый - это баланс силы, когда никто из соседей не является настолько сильным, чтобы, не опасаясь последствий, угрожать кому бы то ни было. Второй - это использование коллективной системы безопасности, когда общие обязательства сдерживают возможного агрессора. Третий - это существование достаточно сильного "полицейского", то есть государства, которое предупреждает любое насилие или наказывает агрессора. Такой полицейский должен действовать в рамках морали, в интересах сообщества и с санкции сообщества в целом <…>.
Наиболее распространенная форма обсуждения проблем войны - классическая сказка. В ней люди заменяются странами, и получается общий сценарий справедливой войны. Рассмотрим этот сценарий.
 
СКАЗКА О СПРАВЕДЛИВОЙ ВОЙНЕ
Персонажи: злодей, жертва и герой. Жертва и герой могут быть одним и тем же человеком.
Сценарий: злодей совершает преступление против невинной жертвы (обычно вооруженное нападение, кража или похищение). Правонарушение происходит из-за дисбаланса сил, в результате чего возникает моральный дисбаланс. Герой либо собирает помощников, либо решает выступить в одиночку. Герой переносит лишения, совершает подвиги. Злодей порочен от природы, и разговаривать с ним не имеет смысла. У героя не остается другого выбора, как вступить со злодеем в битву. Герой побеждает злодея и спасает жертву. Моральный баланс восстановлен. Победа достигнута. Герой, который всегда поступает благородно, доказал свое мужество и достиг славы. Жертва спасена. Герой получает всенародное признание, его благодарят жертва и общество в целом.
В сказке присутствует элемент асимметрии. Герой - смелый и порядочный, тогда как злодей аморален и труслив, хитер и расчетлив. Герои, таким образом, не могут договориться со злодеями, они должны их победить. Метафора "ВРАГ КАК ДЕМОН" возникает как результат понимания войны в сказочных терминах.
Метафорическая дефиниция
Наиболее естественный способ оправдать войну с точки зрения морали заключается в применении структуры этой сказки к конкретной ситуации. Это реализуется посредством метафорических дефиниций, отвечающих на вопросы: "Кто жертва? Кто злодей? Кто герой? Каково преступление? Что считать победой?" Каждый набор ответов предоставляет сценарии с различным содержанием.
По мере развития кризиса в заливе, президент Буш пытался обосновать начало войны, используя подобный сценарий. Ирак - злодей, США - герой, США и другие индустриализированные страны являются жертвами, преступление несет смертельную угрозу, то есть угрозу экономическому здоровью <…>.
Метонимия "ПРАВИТЕЛЬ КАК ГОСУДАРСТВО"
Существует метонимия близкая к метафоре "ГОСУДАРСТВО КАК ИНДИВИД": ПРАВИТЕЛЬ ВМЕСТО ГОСУДАРСТВА. С помощью этой метонимии, мы можем представить себе Ирак как Саддама Хусейна и тем самым получить одного человека вместо аморфного государства для исполнения роли злодея в сценарии справедливой войны. Именно эту метонимию применял президент Буш каждый раз, когда говорил: "Мы должны избавиться от Хусейна в Кувейте".
Кстати, подобная метонимия применима лишь к тем лидерам, которые осознаются как незаконные. Так, для нас было бы странным описывать американское вторжение в Кувейт словами: "Джордж Буш вошел в Кувейт".
Метафоры системы ТОРГОВЛИ
Данная система состоит из трех метафор.
1. Казуальный перенос: результатом является объект, перенесенный с причины на подверженную воздействию часть. Например, санкции рассматриваются как источник экономических трудностей для Ирака. Соответственно, экономические трудности для Ирака рассматриваются, как "идущие" от санкций. Эта метафора превращает решительные действия в перенос объектов.
2. Метафора ценностного обмена: ценность чего-либо - это ресурс, который вы готовы потратить на приобретение. Каждый раз, когда мы задаем вопрос, "стоит" ли начинать войну с Ираком из-за Кувейта, мы используем метафору ценностного обмена и метафору Казуального переноса.
3. Успехи - "доходы"; неудачи - "расходы." Метафора обладает эффектом перевода качественных характеристик в количественные. Это не только позволяет сравнить качественно разные вещи, но даже дает своего рода правила вычисления прибылей и издержек.
Взятые вместе, эти три метафоры представляют действия как коммерческие сделки с сопутствующими доходами и расходами. Перенося понятия из области экономики в область человеческой деятельности, чрезвычайно важно представлять действия как сделки.
Риск
Риск - это действие, предпринятое для достижения положительного результата, когда исход неочевиден и существует значительная возможность отрицательного результата. Так как сфера торговли позволяет нам рассматривать положительные результаты как "доходы", а отрицательные результаты как "расходы", то будет естественно метафорически представить рискованную затею как финансовый риск определенного вида, а именно как азартную игру.
Риск как азартная игра
В азартной игре для получения "выигрыша" существуют "ставки", которые можно "потерять". Когда спрашивают, что "на кону" при вступлении в войну, то используются метафоры Торговли и Риска как азартной игры. Эти же метафоры использует Президент Буш, когда говорит о стратегических перемещениях в заливе как о "игре в покер", где с его стороны было бы глупо "открыть карты", то есть сделать свои стратегические планы достоянием общественности.
Математические метафоры
Метафора торговли и метафора "Риск как азартная игра" лежат в основе нашего повседневного понимания рискованных действий как азартной игры. Здесь на сцену выходит математика, так как существует математика игры, а именно теория вероятности, теория принятия решения и теория игры. Так как метафоры торговли и риска как азартной игры обычны для повседневного сознания, то их метафорическую природу обычно не замечают. В результате социологи пришли к выводу, что метафора азартной игры применима буквально ко всем формам рискованных действий и что она способна заложить основу для научного исследования рискованных действий по минимизации риска.
<…>
Метафора Клаузевица "война - это политика, проводимая другими средствами"
Так как политика - это бизнес, то война становится инструментом максимизации политических доходов и минимизации потерь. По словам Клаузевица, война оправдана, когда при ее помощи можно получить больше, чем отказавшись от нее.
Метафора Клаузевица допускает оправдание войны лишь на основе прагматики, без учета нравственности. Чтобы оправдать войну, как с нравственной, так и с прагматической точки зрения, должны соединиться метафоры из Сказки о справедливой войне и метафоры Клаузевица: принесенные жертвы должны быть представлены как "издержки" (по теории Клаузевица), а "победа" над злодеем должна одновременно принести "прибыль".
Метафора Клаузевица является отличной экспертной метафорой, поскольку она требует знания специалистов в области вычисления политических "расходов" и "доходов". Она предполагает использование экономической математики, теории вероятности, теории принятия решения и теории игры для превращения внешней политики в рациональную научную теорию.
Теория Клаузевица обычно представляется как очевидная истина. Однако мы должны выделить то, что делает ее метафорой. Во-первых, она использует метафору ГОСУДАРСТВО как ИНДИВИД. Во-вторых, она превращает качественное воздействие на человека в количественные расходы и доходы и таким образом представляет политическую деятельность в виде экономики. В-третьих, рассматривает рациональность как коммерцию. В-четвертых, рассматривает войну в категориях лишь одного аспекта войны, политической целесообразности, которая в свою очередь концептуализируется как бизнес.
Война как Преступление против личности
Для того чтобы понимать, что скрыто в метафоре Клаузевица, нам следует рассмотреть альтернативную метафору, которую не используют ни профессиональные стратеги, ни общественность для понимания войны.
ВОЙНА - это ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВ ЛИЧНОСТИ: УБИЙСТВО, НАПАДЕНИЕ, ПОХИЩЕНИЕ, ПОДЖЕГ, НАСИЛИЕ И КРАЖА.
Здесь война понимается лишь в нравственном аспекте, а, скажем, не в политическом или экономическом. Данная метафора выделяет те аспекты войны, которые предстают как серьезные преступления.
Существует асимметрия между МЫ и ОНИ. Об иракском вторжении в Кувейт наши политики говорили как об убийстве, нападении и насилии. Вместе с тем в нашем обществе американское вторжение никогда не обсуждалось в терминах убийства, нападения и поджога. Более того, военные планы США рассматривались, выражаясь языком Клаузевица, как рациональные расчеты. Но про иракское вторжение говорили как о поступке безумца. Мы представляли СЕБЯ рациональными, нравственными и смелыми, а ИХ преступными и сумасшедшими.
Война как соревнование
Уже давно подмечено, что мы осознаем войну как соревнование по типу шахмат, футбола или бокса. Это метафора, в которой присутствуют очевидные победитель и проигравший, а также точная граница окончания игры. Эта метафора придает большое значение стратегическому мышлению, командной работе, подготовленности, зрителям на мировой арене, славе победы и позору поражения.
К этой метафоре относятся очень серьезно. На западе существует давняя традиция дополнительно тренировать военных офицеров в командных видах спорта и шахматах. Военного человека готовят побеждать. Фактически, миф, созданный правыми о том, что Война во Вьетнаме велась "лишь одной рукой, тогда как другая была связана за спиной", использует боксерскую версию спортивной метафоры.
Война как Лекарство
Наконец, существует распространенная метафора, в которой вражеский военная экспансия предстает как рак, который способен распространяться. В этой метафоре, военные "операции" рассматриваются как медицинские, предназначенные для того, чтобы "очистить" соответствующее государство от болезни. Налеты бомбардировщиков изображаются как "точечные удары", позволяющие "удалить" все, что способно служить распространению болезни. Метафора основывается на образе блестящих металлических инструментов войны, особенно реактивных самолетов.
<…>
 
Часть II. Употребление метафор
Саддам иррационален?
Злодей в Сказке о справедливой войне может быть хитрым, но он чужд рациональности. Вы просто не пытаетесь вразумить дьявола и не вступаете с ним ни в какие переговоры. Логика метафоры требует того, чтобы Саддам Хусейн был иррациональным. Но был ли он таким в действительности?
Администрация запуталась в этом. Использованная стратегами метафора Клаузевица допускала то, что враг рационален: он тоже максимизирует прибыли и минимизирует убытки. Изначально нашей стратегией было "увеличение убытков" Саддама Хусейна. Это означало, что он рационален и максимизирует свою выгоду.
В то же самое время его называли иррациональным. Если бы он был рациональным, он бы следовал логике устрашения. У нас тысячи водородных бомб в боеголовках. У Израиля насчитывается от 100 до 200 готовых к использованию атомных бомб. То, что он не испугался нашего и израильского ядерного арсенала, говорит о его неразумности.
Аналогия с Гитлером также "свидетельствует" о злодейском безумии Саддама. Аналогия основывается на мифе о Гитлере, в котором Гитлер также представал скорее в роли иррационального демона, чем в роль рационального жестокого политика <…> Саддам Хусейн - несомненно, безнравственный, безжалостный и грубый, но нет подтверждения, что он безумен. Все, что он сделал, начиная с покушений на политических оппонентов и заканчивая вторжением в Кувейт, может рассматриваться как результат его стремления к получению прибыли.
<…>
Арабская точка зрения
Метафоры, использованные для концептуализации кризиса в Заливе, скрывают в себе наиболее мощные политические идеи в арабском мире: арабский национализм и исламский фундаментализм. Первый имеет целью создание основанного на расовом принципе арабского государства из одних арабов, другой же - теократического исламского государства. Хотя эти два принципа весьма противоположны, у них есть много общего. Оба они концептуализируются в терминах семьи: арабское братство и исламское братство. Оба рассматривают братство как более законную основу для государства, чем имеющаяся. Оба расходятся с метафорой ГОСУДАРСТВО как ИНДИВИД, которая рассматривает существующие в данное время государства как нечто объективно существующее с правом существовать вечно.
Следует учитавать еще один важный аспект, присущий арабскому миру, - идею арабского величия. Оба названных политических движения рассматриваются как пути к достижению величия через объединение. Современные государственные границы воспринимаются как противоречащие идее арабского величия по двум причинам: внутренней и внешней.
Внутренняя - это разделение между богатыми и бедными в арабском мире. Бедные арабы смотрят на богатых как на случайно разбогатевших. Метафорическое рассмотрение арабов как одной семьи предполагает, что нефтяное богатство должно принадлежать всем арабам. Для многих арабов национальные границы, обозначенные колониальными властями, остаются незаконными, нарушающими идею арабов о едином "братстве" и доводящими до нищеты миллионы людей.
Для этих доведенных до нищеты миллионов положительной стороной вторжения Саддама в Кувейт было то, что он тем самым бросил вызов государственным границам и выдвинул на передний план проблему разделения на богатых и бедных, проблему, поставленную "линиями на песке" (границами, которые провели колонизаторы). Приверженцы идеи арабского единства считают, что для достижения мира в регионе нужно заставить богатые арабские страны делать обширные инвестиции в развитие бедных арабских стран. До тех пор, пока существует огромная бездна между богатыми и бедными в арабском мире, этот регион будет оставаться нестабильным.
Внешней причиной представляется то, что границы способствуют ослаблению арабов. Современные государственные границы являются предметом конфликтов между арабскими государствами и таким образом ослабляют их. По всеобщему мнению то, что мы называем "стабильностью" является сохранением слабости.
Слабость - это важная тема в арабском мире. Она часто концептуализируется в сексуальных терминах, даже более часто, чем на Западе. Американские чиновники, говоря о "насилии" над Кувейтом, концептуализировали слабую, беззащитную страну как женщину, а сильную военную державу как мужчину. Подобным образом у арабов принято концептуализировать колонизацию и последующее доминирование Запада, особенно США, над арабским миром как кастрацию.
Говорят, в Ираке до вторжения США была популярна арабская пословица "Лучше быть петухом один день, чем курицей целый год". Идея ясна: лучше быть мужчиной, то есть сильным и доминирующим на короткий период времени, чем быть женщиной, то есть слабой и беззащитной, в течение продолжительного времени. Большинство арабов поддерживают Саддама Хусейна потому, что его представляют восставшим против США, пусть даже ненадолго, именно это считается его заслугой. Так как отстаивание достоинства было важнейшей составляющей того, что является "рациональным интересом" Саддама, нет ничего удивительного, что он хотел пойти на войну, чтобы "быть петухом на один день". Одно то, что он выжил в войне с США, делает из него героя в мусульманском мире.
Что скрывается в рассмотрении государства как индивида?
Метафора "Государство как индивид" выдвигает на передний план системное функционирование государств, и скрывает внутреннюю структуру государства. Эта метафора скрывает классовую структуру как этническую составляющую, религиозное соперничество, политические партии, экологию и влияние военной силы и корпораций (особенно многонациональных корпораций).
<….>
"Издержки" войны
Метафора Клаузевица требует подсчета "расходов" и "доходов", связанных с участием в войне. Что именно включается в эти расчеты, а что нет? Конечно, человеческие потери среди американцев, потеря оборудования и долларов, потраченных на операцию, считаются издержками. Но Вьетнам научил нас, что существуют и социальные потери: семейные и социальные травмы, крушение надежд, психологический эффект у участников военный действий, длительные проблемы со здоровьем, обширные затраты на продолжение совершенствования огромной военной машины. Все это в добавление к финансовым издержкам, которые могли быть потрачены на важные социальные нужды <….>
Что наиболее отвратительно в расходно-доходном вычислении, так это то, что в сумме получается ноль: "потери" с другой стороны считаются " прибылью" для нас. Во Вьетнаме подсчеты убитых вьетконговцев воспринимались как доказательство военной "прибыли". Мертвые записывались в прибыльную часть нашего гроссбуха.
Много разговоров идет о смерти американцев как о "потерях", но при этом не упоминаются смерти среди иракцев. "Расходно-доходная" метафора и сказочный злодей привели нас к обесцениванию жизней иракцев, даже в то время, когда большинство из них никогда не были злодеями, а были просто невинными призывниками или резервистами из числа штатских. Нельзя забывать, что среди погибших были женщины, дети и старики.
Америка как Герой
Классическая сказка дает следующее определение героя: это человек, который спасает невинную жертву и наказывает виновного от природы злодея. Герой действует скорее по моральным, нежели корыстным, причинам. Так является ли Америка героем войны в Персидском заливе?
<…>
Во-первых, одной из главных целей США было восстановить в правах "законное правительство Кувейта". Это означает восстановление в правах абсолютной монархии с огромным количеством нарушений прав человека и гражданских свобод. Кувейт не представляет собой невинную жертву, чье спасение сделает нас героями.
Во-вторых, люди, которые страдают от наших атак, по большей части, люди невинные, которые не принимали участие в зверствах по отношению к Кувейту. Убийства и увечия множества случайных невиновных свидетелей в процессе задержания небольшого числа злодеев также не сделает никого героем.
В-третьих, Америка действует в своих интересах: для нее очень важны поставки нефти. Но чтобы являться законным героем в сценарии спасения, она должна действовать бескорыстно. Таким образом, вырисовывается противоречие между интересами героя в сценарии самообороны и совершенно бескорыстным героем сценария освобождения.
В-четвертых, Америка может быть героем для королевских семей Кувейта и Саудовской Аравии, но она не будет героем для большинства арабов. Большинство арабов не мыслят в категориях наших метафор. Множество арабов представляют нас как колониальную власть, использующую военную силу против арабского брата. Для них мы - злодеи, а не герои.
В-пятых, Америка поддерживала Саддама и поставляла ему вооружение до вторжения в Кувейт, когда он совершал преступления против своих политических противников. Классические герои не помогают злодеям.
Америка оказывается классическим героем лишь в том случае, если вы невнимательно изучите ситуацию. Метафора "Государство как человек" функционирует так, что скрывает жизненно важные аспекты. Она предполагает рассмотрение Кувейта как беззащитной девы, которую нужно спасти. Это позволяет скрыть то, как правительство Кувейта относится к своим подданным и иностранным рабочим.
Метафора "Государство как человек" также скрывает неоднородность Ирака. Она по существу скрывает то, что существуют конкретные люди, которых, скорее всего, убьют или ранят. Она также скрывает деление Ирака на шиитов, суннитов и курдов. Эта же метафора скрывает тот факт, что именно бедняки и национальные меньшинства США пострадают в наибольшей степени. И она же скрывает главные идеи, которыми руководствуются политики, занимающиеся Востоком.
 
Конечные замечания
Существует бессознательная система метафор, которой мы пользуемся для понимания реальности. Что делает метафора? Ограничивает то, что мы замечаем; выдвигает на первый план то, что мы видим, и частично представляет дьявольскую структуру, с которой мы сосуществуем. Из-за проникновения метафоры в сознание, мы не всегда можем обсуждать реальность в исключительно точных категориях.
Не существует способа избежать метафоризации мышления, особенно в сложных случаях, таких как проблемы внешней политики. Я, таким образом, не возражаю против использования метафоры как таковой в дискурсе внешней политики. Мои возражения, в первую очередь, направлены против отрицания присутствия метафоры в дискуссиях о внешней политике, и, во-вторых, против неспособности понять, что скрывают метафоры, и в третьих, против неспособности образно мыслить о том, что новые метафоры могут быть более милосердными.
Мы должны уделять больше внимания механизмам метафорического мышления, в особенности потому, что такие механизмы обязательно используются в дискуссиях о внешней политике, и потому, что метафоры, подкрепленные бомбами, способны убивать.
 
Hosted by uCoz