ВАРИАНТНОСТЬ В СЛОВООБРАЗОВАНИИ (ВАРИАНТНОСТЬ КОРНЕВЫХ МОРФЕМ)
(Вариантные отношения в лексике. - Новосибирск, 1986. - С. 3-13)
Вариантные отношения встречаются на всех уровнях структуры языка: варьируются
ее основные единицы и их объединения. Общим для всех вариантов является наличие
инварианта. В словообразовательной системе вариантные отношения находим 1) среди
морфем, 2) в их объединениях - морфемных структурах. И то и другое органически
связано: варианты морфем самостоятельно не существуют, но функционируют только
в морфемных структурах различного рода, и, следовательно, вариантность морфемных
структур - результат вариантности морфем.
Морфема - значимая часть слова. Это отрезок, часть материальной оболочки слова,
состоящий из одного звука или сочетания звуков (на письме буквы или сочетания
букв) и соотносящийся с внутренней, смысловой структурой его значения.
Между морфемным устройством слова и его смысловой (семной) структурой обязательна
связь, носящая однонаправленный характер: не морфемный состав обусловливает
семную структуру слова, но, напротив, семная структура находит свое выражение
в морфемном устройстве слова. Поэтому не может быть морфем, лишенных значения,
но могут быть семы, не имеющие выражения в морфемном составе слова. Таким образом,
ведущий признак морфемы - ее функционирование в материальном выражении семной
структуры слова, и, следовательно, этот признак и является основным критерием
ее выделения.
Морфемы - принадлежность только "настоящих" слов, т.е. слов, 1) обладающих
лексическим значением, 2) имеющих денотативную соотнесенность, 3) могущих употребляться
в качестве конструктивных членов предложения. Служебные слова ("частицы речи",
как их называет акад. В.В. Виноградов) [1, с. 42-44]) не имеют морфемной структуры,
ибо не обладают перечисленными выше признаками.
Вариантность морфем выражается в употреблении одной морфемы в нескольких материальных
разновидностях. Их инвариант состоит в тождестве смысловой функции и в частичной
общности материальной стороны. Вариантные отношения представлены у всех видов
морфем, но наибольшую важность в словообразовательной и грамматической системах
языка имеют варианты корня, на примере которых могут быть прослежены и некоторые
общие вопросы, касающиеся вариантности морфем в целом.
В силу различных исторических обстоятельств значительная часть корней представлена
в нескольких звуковых вариантах. Обстоятельства эти двоякого рода: в одних случаях
существование разновидностей материальной (звуковой) оболочки одной и той же
морфемы есть результат действия фонетических закономерностей, как относящихся
к прошлому состоянию языка, так и актуальных в настоящее время; в других же
случаях вариантность возникает в результате изменений внутреннего порядка, изменений,
происходящих в самой морфемной области языка. Приведем примеры тех и других:
вариантность, обусловленная действием фонетических законов, а) ранее существовавших:
нес-у, нош-а, нос-ить, наш-ивать (чередование гласных
индоевропейского происхождения, общеславянское чередование с/ш), б) существующих
в настоящее время: вод-у, вод-а (чередование о с а безударным),
плод, плод-а (чередование д/т в положении перед гласным и на конце
слова).
Явление вариантности морфем с точки зрения морфемики представляет значительный
интерес, связанный с выяснением двух очень важных вопросов: тождества разновидностей
морфем и функционирования в языке этих разновидностей. Рассмотрим оба эти вопроса.
Являются ли разными морфемами корни в следующих словах и словоформах: веду,
водить, вожу, сопровождать (вед-/вод-/вож-/вожд-) или же
здесь представлены варианты одной и той же морфемы? Аналогично в пеку,
печет (пек-/печ-), сад, сада (сат-/сад-). Определяя морфему
как звуковой отрезок слова, наделенный смысловой функцией, мы должны приводимые
выше звуковые отрезки слов посчитать представителями одной морфемы, ее разновидностями,
т.е. функционально и материально отождествить их. Следовательно, о вариантах
одной морфемы следует говорить при наличии двух условий: 1) если их функция
тождественна, 2) если сохраняется в той или иной мере их материальная близость.
Оба эти условия совершенно обязательны. Так, в словах нос, носатый,
переносица и в носить, переноска имеет место материальная
близость, а подчас и совпадение в звучании корня, но данные две группы слов
не родственны, так как смысловая функция корня нос- в этих группах различна:
здесь представлен пример омонимии двух корней.
Возьмем другой пример: слова брать и взять (беру - возьму).
Здесь пример супплетивизма. Разные по происхождению слова, слова с разными корнями,
вошли в состав одной парадигмы. Следовательно, налицо одинаковость смысловой
функции корней бр-/бер- и воз-ьм- (в этом слове корень
связан с приставкой), но вариантами одной морфемы их посчитать нельзя, так как
нет материальной близости.
Какой же минимум материальной близости? Известно, что в наибольшей степени
распознавательной функцией в слове обладают согласные. Попробуем прочитать такие
написания: члвк, учнк, кмнт, шклнк и под. С большим
или меньшим усилием мы догадаемся, что это человек, ученик, комната,
школьник. А попробуем расшифровать еое (человек), ои (школьник),
оаа (комната). Ничего не получится! Не случайно, что существуют алфавиты,
в которых обозначены только согласные звуки. А алфавитов с одними гласными буквами
нет. И в рассматриваемом нами явлении материального сближения вариантов корневых
морфем в качестве представителей единой морфемы решающая роль принадлежит согласным
звукам - но не всем, а только тому согласному, которым начинается корень. Возможны
следующие степени материальной (звуковой) близости вариантов корней: 1) совпадение
первых двух звуков (согласного и гласного) при различии конечного согласного:
пек-у, печ-ешь, пек-ут; 2) совпадение первого и конечного
согласного при различии гласного: пёс, пс-а, пс-овый (чередование
о/ноль; 3) тождество только первого согласного при различии следующего гласного
и конечного согласного: нес-у, нёс, нос-ит, нос-ить,
наш-ивать (чередование и/о/а (безударн.)/а (ударн.); с/ш).
Другой источник вариантности морфем - изменение в морфемной области языка.
Десемантизация некоторых суффиксов может привести к слиянию их с корнем в одну
морфему. Обычно как звук бывшая морфема продолжает существовать, но, утратив
смысловую функцию, перестает быть морфемой, становится частью соседней корневой
морфемы. Явления подобного рода имеют различное по времени происхождение. Укажем
следующие случаи. Ранее представленный в языке суффикс полностью утрачивается
как морфема, ср. суффикс *s в дух- (*dou-s-), дых- (*dhus-); суффикс
*r в пир (*pi-r), жир (*gui-r), мир (*mi-r); суффикс *l
в мил (*mi-l). Суффикс продолжает существовать, десемантизируясь в отдельных
словах в результате слияния двух морфем (опрощения, по терминологии проф. В.
Богородицкого, см. [2, с. 98-100], например солнце (раньше сълн-ъце),
палец (пал-ъць), сердце (сър-ьце), ср. живой суффикс
-ц-/-ец в хлеб-ец, лар-ец и под. Вариантность корневых морфем
возникает только во втором, более позднем по времени случае, так как суффикс,
десемантизируясь, сливается с корнем только в некоторых словах определенного
гнезда, а в других словах этого же гнезда может отсутствовать, например, сердц-е,
сердец, сердечный, сердечко (варианты корня фонетического
происхождения: сердц-/сердец-/сердеч-, исходный вид основы
сьрд-ъц-), но в словах сердобольный, милосердный, жестокосердие
- корень серд-, который мы вправе рассматривать как вариант одной и той
же морфемы. То же самое находим и в солнце (корень солнц-, др.-рус.
сълн-ъце) и солнышко (корень солн-). В этих двух примерах
причина десемантизации в том, что утратилось исходное слово (сърдо и
сълно), поэтому в данном случае суффикс -ъц, обладавший смысловой функцией
уменьшительности десемантизировался и слился с корнем.
Таковы два источника вариантности корневых морфем.
До сих пор говорилось об отношениях между вариантами морфем главным образом
с точки зрения их плана выражения, их материальной оболочки. Но не менее важным
являются их функциональные отношения, отношения с точки зрения плана их содержания.
Уже отмечалось, что варианты морфемы объединяются тождеством смысловой функции
и близостью их материальной оболочки. Морфема, как правило, в "чистом" виде
встречается редко (можно назвать, например, местоименные наречия типа там,
сюда, где, когда, некоторые аффиксы), обычно морфема в
каждом случае своего употребления реализуется в вариантах. Эти варианты, объединяясь
тождеством функции и близостью материальной оболочки, образуют микросистемы.
Морфема, как микросистема, - единица языка, в речи же в каждом случае употребления
в конкретном слове, реализуется один из ее вариантов.
Фонетически обусловленные разновидности морфов без какой-либо аргументации
исключаются из числа алломорфов в "Русской грамматике", составленной Институтом
русского языка АН СССР, так в примечании на с. 126 этого издания читаем: "В
грамматике не описываются видоизменения морфов, являющиеся следствием живых
фонетических законов языка… Все подобные видоизменения морфов являются фонетическими
разновидностями морфа, а не особыми морфами" [3]. С этим нельзя согласиться.
Как уже отмечалось, при функциональном подходе к понятию морфемы решающим критерием
вычленения ее в слове является ее смысловая функция, т.е. соотнесенность с компонентной
структурой семантики слова. Воспользуемся функциональным критерием и для характеристики
употребления вариантов морфемы в словоформах и словах. Какие закономерности
наблюдаются в реализации морфем в конкретных словах?
Следует отметить два типа закономерностей: 1) выбор вариантов морфемы обусловлен
фонетическими закономерностями, действующими в современном русском языке; 2)
выбор вариантов фонетически не обусловлен, но находится в строгой зависимости
от морфемного окружения данного варианта. Приведем примеры того и другого:
а) нога - ноги (чередование о с а безударным), стог -
стога (чередование г/к), веду - веди (чередование д/д');
б) пеку - печка - печь - печной, река -
речка, нести - ношу - ноша и т. д., скворец
- скворушка.
Начнем со второго случая. Тщательное рассмотрение таких вариантов морфем позволяет
сделать совершенно определенный вывод: распределение (дистрибуция) фонетически
не обусловленных вариантов морфем строго обусловлено соседними морфемами. Поэтому
для каждой морфемы мы имеем возможность составить исчерпывающую дистрибутивную
характеристику (т.е. описать употребление каждого варианта в зависимости от
следующей за ним морфемы). Так, вариант рек- встречаем в парадигме река,
реки, реке и т.д. перед соответствующими падежными окончаниями,
вариант же реч- перед суффиксами: -н- (речной), -к- (речка),
-еньк- (реченька), -ушк- (речушка). Другой пример: вариант нес-
в глагольных формах перед окончаниями первого спряжения -у, -ешь, -ет…, вариант
нос- находим в глагольных формах второго спряжения: нос-ишь, нос-ит,
нос-им…, в существительных перед суффиксом -к-: носка, переноска; вариант
нош- только перед окончанием -у 1 л. единственного числа у глаголов второго
спряжения (ношу), у существительного бесуффиксального I склонения (ноша);
вариант наш- у кратных глаголов с суффиксом -ива- (разнашивать,
вынашивать).
Как видим, распределение вариантов связано с определенными грамматическими
и словообразовательными позициями. Здесь возникает два вопроса: изначальна ли
такая связь и выполняет ли чередование вариантов морфем грамматическую или словообразовательную
функцию? Отвечая на первый вопрос, должны констатировать, что зависимость звуковых
вариантов морфем именно от соседства с определенными морфемами неизначальна.
Ранее оно было вызвано фонетическими причинами.
Древние фонетические чередования в морфемах происходили в зависимости от разных
позиционных и комбинаторных условий. В дальнейшем, когда эти условия перестали
действовать, вызванные ими чередования утратили фонетическую природу, но зависимость
от тех морфологических или словообразовательных позиций, в которых ранее имело
место фонетическое чередование, сохранилось.
Это произошло, например, при смягчении согласных перед или гласными переднего
ряда, входящими в состав грамматических или словообразовательных формантов.
Здесь возможны следующие случаи: согласный j, вызвавший смягчение, вообще утратился,
например, *stud-j-a 'стужа', *gend-j-a 'жажда', *svet-j-a 'свеча' и под. Утрата
j обусловлена, как известно, его ассимиляцией предыдущему смягченному согласному.
Поскольку j (разного происхождения) встречается в сочетании с определенными
морфемами, то случаи смягчения конечных согласных корня ассоциировались с позициями
перед этими морфемами.
Смягчение заднеязычных перед гласными переднего ряда носило фонетический характер
и приводило к чередованиям этих согласных с шипящими и свистящими. Рефлексы
смягчения с свистящими в современном русском языке встречаются только в виде
отдельных пережитков, а чередования заднеязычных с шипящими, хотя и сохранились
почтив все, но фонетическую обусловленность утратили, так как в русском языке
с XII - XIV вв. стали возможны сочетания заднеязычных с гласными переднего ряда.
Следовательно, в данном случае чередования конечных заднеязычных согласных корня
происходили перед палатальными гласными, начинавшими суффиксы, и реже перед
аналогичными гласными окончаний.
Итак, имеем следующую ситуацию. Древние фонетические чередования согласных
были связаны с определенными морфологическими (перед окончанием) и словообразовательными
позициями (перед суффиксами с начальным палатальным гласным). Следовательно,
сразу же эти чередования стали ассоциироваться с указанными позициями и приобрели
функцию добавочного морфологического или словообразовательного средства. Изучение
подобного функционирования фонетических различий вариантов морфем является предметом
морфологии. Фонетически обусловленные чередования в вариантах морфем
приобретают функцию морфонологического средства. Специфика морфонологического
средства в том, что оно, будучи по природе фонетическим явлением (в прошлом
или настоящем), обслуживает потребности словоизменения или словообразования,
не будучи грамматическим или словообразовательным средством. Морфонологические
средства всегда выступают как дополнительные, добавочные к грамматическим или
словообразовательным средствам. Причина, повторяем, в том, что устанавливается
ассоциативная связь с теми позициями (грамматическими или словообразовательными),
которые дали возможность возникнуть соответствующим чередованиям.
Добавочность, избыточность морфонологических средств может быть проиллюстрирована
следующими примерами:
1. Образование прилагательных от имен существительных с суффиксом -н-: вода
- водный, гора - горный, комната - комнатный
(схема: основа исходного существительного + суффикс -н- и система флексий прилагательного).
Средств, применяемых в языке для этой цели, вполне достаточно. Но в парах воздух
- воздушный, река - речной, нога - ножной
присоединяется еще одно обязательное только в том случае средство, когда основа
исходного существительного оканчивается на заднеязычный - чередование заднеязычного
с шипящим. Это средство не несет никакой особой функциональной нагрузки. Для
отличия прилагательного от соответствующего существительного вполне достаточно
суффикса -н- и адъективной парадигмы. Чередование здесь только сопутствующее
средство языка.
2. После утраты фонетической обусловленности древними чередованиями их морфонологическая
функция - служить средством (избыточным) в формах словоизменения и словообразования
- остается прежней, неизменной. Специфика ситуации только в том, что теряется
их фонетическая обусловленность. Пример: в теку - течеши… чередование
к/ч последнего согласного корня было фонетически обусловлено воздействием соседнего
палатального е, вошедшего в состав окончаний 2, 3 л. ед.ч., 1, 2, 3 л. ед.ч.
и 1, 2 л. дв.ч. (е - бывший тематический элемент). Но это чередование было с
самого начала причиной возникновения в данной парадигме двух вариантов корня
тек-/теч-, и распределение этих вариантов было сразу же ассоциировано с определенными
формами глагола: тек- в 1 л. ед.ч. и 3 л. мн.ч., в остальных формах теч-. после
утраты фонематического характера чередования к/ч закономерность распределения
вариантов тек-/теч- полностью сохранилась, но она теперь определяется только
положением перед соседними морфемами.
Совершенно аналогична морфонологическая функция тех чередований звуков в корнях,
которые сохраняют до наших дней фонетическую обусловленность. Ведь фонетические
чередования зависят от позиции звуков морфемы в слове, т.е. от положения под
ударением или без ударения, от положения на конце слова (для звонких согласных),
от положения перед звонким или глухим согласным или гласным переднего ряда.
А все эти положения имеют место в строго определенных морфологических или словообразовательных
позициях.
Примеры: 1) сад - на конце слова звонкий д оглушается [сат], следовательно,
для им.-вин. падежей существительных мужского рода II склонения с основой на
звонкий согласный опознавательными признаками служат не только нулевое окончание
(сад-O), но и оглушение конечного звонкого согласного. Этот признак вторичен
(ибо первопричина в фонетике - оглушение звонкого согласного на конце слова),
он избыточен (его мы не имеем у существительных с основой на глухой согласный
или сонорный), он обязателен, так как основными дифференциальными характеристиками
им.-вин. падежей мужского рода II склонения служат: а) нулевое окончание; б)
синтаксическая функция подлежащего или дополнения.
2) В парадигме единственного числа существительного I склонения вода винительный
падеж отмечен окончанием -у, и вариантом корня с ударным о: воду, в то
время как в остальных падежах этого числа корень звучит с безударным а: воды,
водe, водoй. Окончание в словоформах этого существительного выступает
в качестве основного форманта, звуковой вид основы - в качестве добавочного
средства.
Итак, фонетически обусловленные варианты морфем и фонетически не обусловленные
варианты морфем выполняют в современном русском языке одно и то же назначение
- "вынужденно" служат морфонологическим средством, т.е. средством, сопутствующим
выражению грамматических или словообразовательных (лексических) различий между
словоформами или словами. Они обладают "позиционным распределением", обусловленным
"соседними морфами", что является, по мнению авторов "Русской грамматики", признаком
алломорфов [3, c. 125].
Главные различия между грамматическими и словообразовательными средствами
языка, с одной стороны, и морфонологическими средствами, с другой стороны, в
том, что первые автосемантичны, т.е. ими выражаются системно организованные
грамматические или словообразовательные значения. Эти значения отражают определенные
понятийные отношения, логически обоснованные, например, различие лиц первого,
второго и третьего, различие времен, чисел, наклонений, видов и т.д. А вот почему
чередование в корне конечных к/ч выражает противопоставление 1 л. ед.ч. и 3
л. мн.ч. всем прочим личным формам глагола (пеку, пекут и печешь,
печет, печем, печете)? Язык в той или иной мере связан
с действительностью, но какие логические категории могут быть основанием для
такого противопоставления?
Вывод таков, что грамматические формы (с помощью специальных грамматических
средств языка) в абстрагированном виде отражают объективно существующие связи
и отношения (времени, числа, лица и под.), морфонологическим средствам самим
по себе не свойственна такая функция, они участвуют в выражении таких отношений
только в сочетании с грамматическими средствами, в качестве дополнительного,
избыточного средства языка. При этом одно и то же морфонологическое средство
может сочетаться с разными грамматическими или словообразовательными формантами,
например, чередование к/ч находим: 1) в глагольной парадигме - пеку,
пекут и печешь, печет, 2) в сочетании с адъективными суффиксами
-н- (речной), -ск/-еск (человеческий), с именным суффиксом -к-
(из -ък) (печка, ручка), с причастным суффиксом ен- (печен,
испечен), в отглагольном существительном печение (печен-ие), генетически
связанном с причастием. В этом сказывается нейтральность, "безразличие" морфонологических
средств сравнительно с грамматическими средствами.
Но вместе с тем должно отметить, что резко очерченной, непреодолимой границы
между ними нет. Встречаются и "грамматикализация" и "лексикализация" морфонологических
явлений русского языка. Так, например, в послать - посылать, собрать
- собирать чередование O/ы, O/и выступает в формах инфинитива в качестве
единственного средства разграничения форм несовершенного и совершенного видов.
В этих парах чередования ы, и с нулем звука выполняют обязанности
грамматического средства. Аналогичная ситуация с чередованием ударного и безударного
ы в корне в инфинитивах насыпать - насыпaть. Но такие случаи в
системе грамматических средств русского языка занимают очень небольшое место.
Таким образом, корневые морфемы реализуются в фонетически обусловленных и
в фонетически не обусловленных вариантах, используемых в качестве добавочных
(избыточных) средств при грамматических и словообразовательных формантах.
Все вышеприведенные рассуждения строились на материале корневых морфем прежде
всего потому, что вариантность в корнях представлена чаще, чем в аффиксах; в
корнях чаще чередуются звуки, и ассортимент чередующихся звуков значительно
шире, чем в других морфемах. Поэтому рассмотрение явления вариантности морфем,
системный характер их отношений (морфемы - микросистемы вариантов) удобнее всего
прослеживается именно на корнях.
Итак, вариантные отношения корневых морфем различаются, во-первых, по природе
(соотношение фонетически обусловленных и фонетически не обусловленных вариантов),
во-вторых, по выполняемой функции (варианты, имеющие функцию дополнительного,
сопутствующего грамматического или же словообразовательного средства).
Варианты корня образуют микропарадигмы, члены которых объединяются соответствующими
инвариантами. Инвариантность такой микропарадигмы выражается в тождестве значения,
в определенной закономерности отношений звуков, составляющих материальную оболочку
данной морфемы: часть звуков совпадает (обязательно тождество начального согласного)
или находится в отношениях чередования.
Примечания
1. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о
слове). - М. - Л., 1947.
2. Богородицкий В.А. Общий курс русской грамматики. М. -
Л., 1935.
