М. Б. Ворошилова

КРЕОЛИЗОВАННЫЙ ТЕКСТ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ

(Политическая лингвистика. - Вып. 3(23). - Екатеринбург, 2007. - С. 73-78)

 
In this article further detail is given about the study of creolized texts: how they function in political discourse, what the main methods of their investigation are and what types of creolized texts dominate in Russian political discourse.
 
В конце XX - начале XXI века окончательно сформировалось такое самостоятельное научное направление, как политическая лингвистика. А. П. Чудинов отмечает: "на современном этапе развития науки становится все более ясным, что политическая лингвистика, которую раньше объединял лишь материал для исследования (политическая коммуникация, "язык власти") становится самостоятельным научным направлением со своими традициями и методиками, со своими авторитетами и научными школами" [Будаев, Чудинов 2006: 19].
Одним из центральных определений политической лингвистики стало понятие дискурса. Дискурс - это многозначный термин-понятие целого ряда наук (О многообразии вариантов определения дискурса см.: [Демьянков 2003; Карасик 2002; Кубрякова 1997; Паршин 1999; Селиванова 2002; Слышкин 2000; Шейгал 2000; Чудинов 2002]). Как отмечают исследователи, дискурс, в том числе и политический, всегда находит свое выражение в тексте, он возникает и выявляется в тексте и через текст, но ни в коем случае не ограничивается им, не сводится к некоему одному тексту. Дискурс не ограничивается рамками собственно текста, а включает также социальный контекст коммуникации, характеризующий ее участников, процессы продуцирования и восприятия речи с учетом фоновых знаний. Дискурс - это текст в неразрывной связи с ситуативным контекстом, он выходит за пределы текста и включает в себя различные условия его реализации. Таким образом, дискурс существует в текстах, и поэтому анализ дискурса - это прежде всего анализ текста, но текста, "погруженного в реальность".
Политический текст - это "законченное речевое произведение политической коммуникации, формой реализации которого является политический дискурс" [Феденева 1998]. Несомненно, политический текст обладает рядом специфических, присущих только ему, черт, среди которых основополагающей является идеологичность. Т. С. Магера отмечает: "политические тексты - это тексты, обладающие определенной интенцией, под которой понимается общая установка, направленность текста на достижение определенного результата" [Магера 2005: 24]. Любой политический текст имеет коммуникативную целеустановку на воздействие и убеждение, объектом которого являются самые широкие слои населения.
В последние годы всё большее внимание лингвисты уделяют организации так называемых креолизованных текстов]. Действительно, особую значимость в современной политической коммуникации, по мнению целого ряда исследователей [Бойко 2006; Магера 2005; Чудакова 2005 и др.], приобретают семиотически осложненные, или креолизованные, тексты, в формировании содержания и прагматического потенциала которых взаимодействуют коды разных семиотических систем, которые в свою очередь интегрируются и перерабатываются реципиентом в некое единое целое.
Несмотря на тот факт, что на уровне глубинной семантики, очевидно, не существует принципиальной разницы между значением вербальных и иконических знаков, тем не менее, специальные исследования свидетельствуют о том, что вербально и невербально передаваемая информация воспринимается по-разному. Так, информация, содержащаяся непосредственно в текстовом сообщении, усваивается лишь на 7%, голосовые характеристики способствуют усвоению 38% информации, тогда как наличие визуального образа заметно повышает восприятие - до 55%. При этом важно отметить, что если вербально представленная информация влияет на сознание индивида рациональным путём, то использование различных паралингвистических средств автоматически переводит восприятие на подсознательный уровень (Г. Г. Почепцов) [цит. по: Бойко 2006]. Кроме того, визуально воспринимаемая информация, "впечатления глаза", по мнению исследователей, вызывает у адресата большее доверие. Так, Л. Войтасек пишет: "то, что мы видим, быстрее и легче принимается как истина, вызывает меньше опасений" [Войтасек 1981: 190]. Изображение, в отличие от слова, всегда представляющего чей-то интерес или позицию, принимается, как правило, в качестве некоей объективной картинки и не соотносится в сознании адресата с той или иной политической установкой адресанта, оно кажется более демократичным [цит. по Чудакова 2005: 189]. Таким образом, можно говорить об огромной воздействующей силе креолизованного текста, что и обуславливает их популярность и актуальность в рамках современного политического дискурса.
В центре внимания исследователей политического дискурса оказались следующие жанровые разновидности креолизованных текстов: политический плакат, агитационная листовка, политическая карикатура и иллюстративный материал публицистических политтекстов.
В настоящее время в ходе анализа современных научных работах, посвященных изучению политического креолизованного текста, уже можно выделить несколько сформировавшихся подходов к анализу материала:
1) семиотическое направление, в том числе работы по концептуальной метафорике;
2) структурно-риторическое направление, посвященное вопросам взаимодействия языковой и иконической составляющей креолизованного текста;
3) коммуникативное направление, в центре внимания исследователей проблема коммуникативных стратегии и тактик.
Политическая карикатура. "Одной из важнейших форм невербального общения людей издавна считается карикатура", - пишет А. В. Дмитриев [www: 1]. Карикатура - как рисунок, изображающий кого-либо в намеренно преувеличенном, смешном, искаженном виде - в политической коммуникации используется, по замечанию некоторых исследователей, примерно с XIII века до нашей эры. А. В. Дмитриев связывает рождение политической карикатуры с появлением знаменитого рисунка, изображающего Рамзеса III, играющего с антилопой в шашки. Несомненно, что политическая карикатура - как один из основных видом графики - употребляется давно, но все же как особый вид искусства он начал приобретать особое значение лишь во второй половине XIX века.
В настоящее время карикатура чаще воспринимается не просто как некое средство критики, иронии, но и как некое зеркало современности, чутко реагирующее на все изменения в обществе, "как значимый источник данных о взаимоотношениях между людьми, политическими событиями и властью" [Будаев, Чудинов 2006: 132].
Нередко исследователи говорят о несомненном авторском начале в политической карикатуре, а значит ее образная система должна отражать индивидуальную интерпретацию событий, но большинство ученых давно согласились, что эта интерпретация бесспорно несет на себе отпечаток национального коллективного сознания, и следовательно изучение политической карикатуры является значимым источник информации об общественном сознании.
Большинство политических карикатур посвящены важнейшим и остро актуальным проблемам таким, как избирательные кампании, вопросы войны и мира, коррупции в правительстве, например, в последний год популярна тема национальных проектов в России. Помимо этого политическая карикатура выполняет и воздействующую функцию, так как является очень действенным средством формирования общественного мнения, что наиболее активно использовалось советской властью.
Представленная история развития культуры политической карикатуры в России в работе А. В. Дмитриева "Социология юмора" [www], рассматривающая в первую очередь объект карикатуры, является прямым подтверждением выше сказанного. Так, исследователь утверждает, что традиционно объектом критики в политической карикатуре всех времен и народов становились властители с их отвратительными пороками, но в "особые периоды", например война, революция, происходило некое смещение в сторону "врага". Для многих художников путеводным стало известное высказывание А. В. Луначарского: "И сейчас наш смех, направленный против врага, будет злым, потому что враг еще силен" [цит. по: Дмитриев www: 1]. В годы Великой отечественной войны карикатуристы, естественно, обратили свои "орудия" на деятелей фашисткой Германии, а после окончания на бывших советских союзников - Черчилля, Трумэна и прочих политических лидеров США и Западной Европы.
Далее автор анализируемой работы предлагает с опорой на исследования В. Богорада классификацию изобразительных символов, используемых в современной карикатуре [цит. по: Дмитриев www: 4-6]. В первую очередь, выделяется так называемая "эзоповская" группа: "люди и животные наделяются одинаковыми свойствами не только внешнего вида, но также характера и интеллекта". Постепенно, как отмечает исследователь, выходит из употребления классическая "мифическая группа", где прообразами служат персонажи Древней Греции и Древнего Рима. Напротив популярность сохраняет "средневековая" группа (рыцари, шуты и короли). Следующие группы автор обозначает, используя термины В. Богорада: "пиктографическая", которая включает в себя все международные условные обозначения; "итимеческая", состоящая из символов-жестов (например, известный русский кукиш); "платяная" (стереотипные образы такие, как клоун, полицейский, медсестра и т.д.); наиболее же употребительной среди выше указанных автор считает "вещевую" группу, использующую образы предметов, окружающих нас в быту, например, стол, диван, телевизор, холодильник и т.д.
Процесс формирования новой изобразительной символики основывается на принципе "постепенности", как отмечает А. В. Дмитриев: "новые символы обычно создается на старом восприятии других символов". Так например, современный российский герб нередко обыгрывается в политической карикатуре через такие прецедентные образы, как голубь мира - вместо двуглавого орла. Отметим, что в данной классификации понятие прецедентности занимает центральное место, так понятие "узнаваемости" визуального образа основополагающее для карикатуры как жанра графики, а значит дальнейшее изучение данного феномена в рамках креолизованного текста несомненно актуально.
Представленная исследователями (А. Дмитриевым, В. Богорада) и рассмотренная нами классификация образной системы современной политической карикатуры является одним из важнейших орудий ее (карикатуры) анализа. Современные лингвистические исследования политической карикатуры также традиционно развиваются в русле семиотического направления, как в силу традиций, так и в силу специфики самого материала изучения.
Политическая карикатура основана на сочетании таких семиотических систем, как графика и язык, причем первое играет несомненную ведущую роль. Текст подписи под карикатурой (или реже "внутри") традиционно сведен к минимум, и используется лишь для актуализации того или иного компонента значения. Воздействие на сознание реципиента в основном происходит по визуальному каналу, поэтому рассмотрение проблем корреляции вербального и визуального ряда в рамках карикатуры не актуален.
Отметим, что в российской науке политическая карикатура, как правило, является сопутствующим материалом исследования, специальных серьезных работ, посвященных этому актуальному вопросу пока нет, напротив в зарубежной лингвистике систематическое изучения политической карикатуры началось еще 80-е годы прошедшего столетия.
Детальный обзор современных зарубежных исследований политической карикатуры представлен в работе Будаева Э.В., Чудинова А.П. "Метафора в политическом интердискурсе". Авторы также отмечают, что "лидирующее место в исследовании невербальных политических метафор занимают работы по метафорам в политической карикатуре" [Будаев, Чудинов 2006: 132]. Исследования концептуальных метафор в политических карикатурах направлены на решение ряда важнейших вопросов: 1) выявление ролей, приписываемых политикам [Benoit et al. 2001; Seymour-Ure 2001], 2) анализ визуальных образов внешнего врага [Diamond 2002; Edwards 1993]; 3) представление кандидатов во время выборов (президента и др. должность) [Buell, Maus 1988; Sena 1985] [цит. по. Будаев, Чудинов, 2006].
Однако наибольшей интерес, по мнению авторов, представляют работы, посвященные сопоставлению вербальных и невербальных политических метафор в рамках одного исследования. На несомненную связь между данными уровнями в свое время указывал и А.Н. Баранов, рассматривающий визуальный ряд как одну из форм существования политических метафор, которые "часто дают начало сериям карикатур, основанных на метафорических следствиях" [Баранов 1991: 192]. В ходе исследований, посвященных данных проблематики, ученым (например, [Bergen 2004]) "удалось показать, что в основе осмысления определенных политических событий как в вербальных политических метафорах, так и в политических карикатурах лежат одни и те же концептуальные метафоры, что является значимым подтверждением первичности ментальной природы метафоры, которая объективируется на разных уровнях политической семиотики" [Будаев, Чудинов 2006: 135-136].
Как показывает представленный обзор, изучение политической карикатуры интересное и актуальное направление современной политической лингвистики.
Политическая иллюстрация. В рамках рабочего определения "политическая иллюстрация" мы в ходе настоящего исследования понимаем: креолизованный текст, используемый в публицистических текстах, посвященных освещению политических вопросов.
Специфика политической иллюстрации в отличие от рассмотренной выше политической карикатуры проявляется в тесной и неразрывной взаимосвязи вербального и невербального компонентов. Иллюстрация - это изображение (рисунок, фотография и т.п.) поясняющее и дополняющее основной текст. Поэтому основной и наиболее популярный метод анализа данного материал развивается в русле структурно-риторического направления: в центре исследований - анализ корреляций между компонентами креолизованных текстов.
Действительно, изображение и слово, вербальный и невербальный компоненты креолизованного текста никогда не представляют собой некую "сумму семиотических знаков", их значение интегрируется и "образует сложно построенный смысл" [Анисимова 2003], что особенно актуально в рамках политической иллюстрации. Таким образом, между вербальной и невербальной частями креолизованного текста устанавливаются разные виды корреляции, в современной лингвистике существует несколько подходов к их описанию и классификации. Подробный обзор данных классификаций представлен в работе Анисимовой Е.Е. "Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованных текстов)" (2003), а также в статье Ворошиловой М.Б. "Креолизованный текст: аспекты изучения" (2007).
Ярким примером такого подхода может служить раздел в диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Н.М. Чудаковой (2005). Автор анализируемого исследования проследила различные виды взаимосвязи между вербальным (а именно - метафорическими выражениями) и иконическим компонентами на примере статей "Двенадцать" К. Смирнова (Коммерсант-власть. 2000. №27) и "Инвестиционный климат: три пояса" Э. Бернштейна (НВ. 2000. №27).
Особенно интересным и актуальным автору представляется исследование взаимодействия визуальной части текста с концептуальными метафорами, доминантными в русской культуре, в русском самосознании: Чудакова Н.М. подчеркивает тесную связь визуальной метафоры с национальной культурой. "Например, по мотивам традиционной концептуальной метафоры "гибель - это пропасть" в печатных средствах массовой информации, - отмечает автор, - создается широкий визуальный ряд метафоры "пропасть"", так как "визуальный ряд, образованный на базе концептуальной метафоры "гибель - это пропасть", имеет открытую структуру и может пополняться бесконечно долго за счет актуализации все новых метафорических смыслов, основанных на интерпретации тех или иных проблемных ситуаций" [Чудакова 2005: 189, 191]. Среди других концептуальных метафор, доминантных в русской национальном самосознании, исследователь отметил следующие: дорога (выбор дальнейшего пути развития), земля и поле во время пахоты (Россия), солнце (президент, власть, законодательство), тучи (опасность), дождь (неприятности), горы (политики), термометр (измерение народного недовольства), зонтик (закон) и т. д.
Анализируя виды взаимодействия между вербальными и невербальными метафорами политической иллюстрации, автор отмечает корреляции двух типов: 1) отношения взаимозависимости, при которой интерпретация визуальной части определяется доминирующей метафорической моделью, заданной в тексте (это тексты с частичной креолизацией); 2) отношения взаимодополнения, при котором изображение становится следствием наиболее значимых концептуальных метафор и поэтому понятно без слов и может существовать самостоятельно (это тексты с полной креолизацией) [Чудакова 2005: 194].
Также в ходе исследования Н.М. Чудакова пишет, что изображение, в отличие от слова, всегда представляющего чей-то интерес или позицию, принимается, как правило, в качестве некоей объективной картинки и не соотносится в сознании адресата с той или иной политической установкой адресанта, оно кажется более демократичным. Однако на самом деле изображение имеет мощный воздействующий потенциал, тем более усиленный имплицитными или эксплицитными связями с открытой для интерпретации метафорической структурой текста [Чудакова 2005: 189].
Данное замечание объясняет повышенный интерес к политической иллюстрации ученых - представителей коммуникативного направления, в центре внимания которых проблема коммуникативных стратегии и тактик. В рамках настоящего направления выполнено диссертационное исследование Ю.А. Антоновой "Коммуникативные стратегии и тактики в современном газетном дискурсе (отклики на террористический акт)" (2007). Автор утверждает, что "креолизованные тексты играют особую роль при реализации определенных коммуникативный стратегий и тактик: способствуют увеличению суггестивного потенциала публикации" [Антонова 2007: 9]. Ю.А. Антонова рассматривает так называемую "тактику иллюстрации" и особенности ее функционирования в рамках решения различных стратегий, например, таких, как коммуникативная стратегия создания психологического напряжения, стратегия запугивания и др.
Несмотря на то, что политическая иллюстрация наиболее изученный материал из рассматриваемых нами, но его детальное и систематическое изучение, конечно, еще впереди
Политический плакат. Плакат, по определению Демосфеновой Г., - "это единичное произведение искусства, лаконичное, броское (обычно цветное) изображение с кратким текстом (как правило, на большом листе бумаги), выполненное в агитационных, рекламных, информационных или учебных целях". В рамках этого определения автор подчеркивает воздействующую функцию плакатного текста, который должен привлечь внимание и интерес, активизировать восприятие, нацелить в нужном направлении сознание и волю к действию [Демосфенова 1962: 15]. Данную позицию полностью поддерживает Т.С. Магера: для политического плаката "характерна установка на убеждение, при которой учитываются цели и условия коммуникации. При этом нужно отметить сознательность, преднамеренность акта коммуникации. Коммуникативная целеустановка политических текстов - это установка на воздействие, убеждение" [Магера 2005: 33].
Диссертационное исследование Т.С. Магера представляет собой классический пример структурно-риторического анализа (в терминологии автора - лингвориторическое моделирование). При обосновании выбора методики анализа автор ссылается на специфику самого жанра политического плаката и приводит следующие его характеристики:
Во-первых, Структурность текста политического плаката: в структуру политического плаката как текста входят определенные компоненты, не только языковые, но и неязыковые [Магера 2006: 27].
Во-вторых, Формальная, пространственная и информационная ограниченность. О первых двух видах ограниченности говорила еще Демосфенова Г.: политический плакат ограничен листом бумаги, на котором он выполнен, а также должен быть вписан в "городской" и общественный фон, то есть ограничен определенным местом и временем функционирования политического плаката. Т.С. Магера добавляет к этому и третье ограничение - информационное: "в политическом плакате можно вместить определенный объем информации определенного характера" [там же].
В-третьих, Стереотипность. Все политические плакаты, по мнению исследователя, взаимосвязаны и функционируют в едином (и определенном - добавляет автор) пространстве. При их создании учитывается предыдущий опыт создания и функционирования плакатов, а также стереотипные установки, потому Магера Т.М. считает, что в политическом плакате отражаются определенные стереотипы [Магера 2006: 37].
Таким образом, вслед за исследователем мы делаем вывод, что исходя из структурности, ограниченности и стереотипности текста политического плаката, адекватным средством его анализа будет несомненно структурный подход, основанный на принципах системности и иерархичности, учитывающий обязательное наличие доминантных компонентов. Дальнейшее исследование Т.С. Магера выстраивает с учетом выше сказанного: автор описывает компоненты текста политического плаката, их взаимодействие и как вывод - коммуникативно-риторический потенциал политического плаката.
Среди основных компонентов текста политического плаката автор выделяет: вербальные (название, слоган, программная информация, содержащаяся в плакате) и визуальные (изображение, цвет, такие паралингвистические элементы, как знаки препинания, шрифт). Также автор выделяет следующие коммуникативно-значимые параметры текста политического плаката: смысловой объем программы, простота, зрелищность, тематическое содержание программы, степень индивидуализации. В ходе исследования Магера Т.С. составляет матрицу проявления ядерных свойств поля текста в компонентах, составляющих поле текста политического плаката [Магера 2006: 127]. Данная матрица наглядно демонстрирует, что ядро в политическом плакате реализуется в словесном режиме, в визуальный - служит обязательным дополнением и продолжением. Данное заключение позволяет объединить по указанному критерия такие креолизованный политические тексты, как политический плакат и политическая иллюстрация, а значит представленные методики их анализа могут быть использованы и по отношению к плакату, и по отношению к иллюстрации.
В заключении настоящего исследования отметим, что изучение креолизованного текста, в том числе в дискурсе политическом, перспективное и актуальное направление современной науки, на данный момент можно говорить только о формировании как предмета изучения, так и методики.
 

Литература

Анисимова Е. Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованных текстов): учеб. пособие для студ. фак. иностр. яз. вузов. - М.: Academia, 2003. - 128 с.
Антонова Ю.А. Коммуникативные стратегии и тактики в современном газетном дискурсе (отклики на террористический акт): диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук - Екатеринбург, 2007
Бойко М.А. Функциональный анализ средств создания образа страны (на материале немецких политических креолизованных текстов) (10.02.04 - Германские языки): Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук - Воронеж - 2006
Большиянова Л. С. Вербальное сопровождение фотоизображения в современной британской прессе: Содержание и структура. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. - Л., 1986.
Будаев Э.В., Чудинов А.П. Метафора в политическом интердискурсе: монография / Урал. гос. пед. ун-т. - 2-н изд., испр. и доп. - Екатеринбург, 2006 - 213 с.
Войткевич Е.В. Смыслообразующая роль визуальной обложки в структуре рок-альбома // Русская рок-поэзия: текст и контекст: Сборник научных трудов - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. - Вып.5. - 308 с. - с. 26-36.
Ворошилова М.Б. Креолизованный текст: аспекты изучения // Политическая лингвистика. Выпуск (1)21 / Урал. гос. пед.ун-т; Главный редактор Чудинов А.П. - Екатеринбург 2007. - с. 75-80
Демосфенова Г. Советский политический плакат. М., 1962
Демьянков В.З. Интерпретация политического дискурса в СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования: Учебное пособие / Отв. ред. М.Н. Володина. - М.: Изд-во Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, 2003. - С.116-133.
Дмитриев А.В. Социология юмора: Очерки / РАН Отд. Философии, социологии, психологии и права. - М., 1996. - 214 с. // www.auditorium.ru/books/4212/.
Зенкова А.Ю. Визуальная метафора в социально-политическом дискурсе: методологический аспект // Многообразие политического дискурса. Екатеринбург, 2004. С. 39-54.
Лазарева Э.А., Горина Е.В. Использование приема когнитивного столкновения в политическом дискурсе сми // Лингвистика 11. С. 103-112 - Екатеринбург, 2003
Магера Т.С. Текст политического плаката: лингвориторическое моделирование (на материале региональных предвыборных плакатов): Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. - Барнаул, 2006.
Сергеева О.В. Наружная политическая реклама в эпоху электронных медиа // Актуальные проблемы теории коммуникации. СПб. - Изд-во СПбГПУ, 2004. - C. 220-225.
Чаплыгина Ю.С. Текстовые категории лингвовизуального феномена карикатуры // www.auditorium.ru/books/.
Чудакова Н.М. Концептуальная область "Неживая природа" как источник метафорической экспансии в дискурсе российских средств массовой информации (2000 - 2004 гг.) // Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук (10. 02. 01 - русский язык) - Екатеринбург, 2005
Карасик В.И. Языковой круг: Личность, концепты, дискурс. - Волгоград: Перемена, 2002
Кубрякова Е.С, Александрова О.В. Виды пространства текста и дискурса // Категоризация мира: пространство и время: Материалы науч. конференции. - М., 1997.
Паршин П.Б. Понятие идиополитического дискурса и методологические основания политической лингвистики // www/elections.ru/biblio/parshin.htm/ Архив 23 марта 1999.
Селиванова Е.А. Основы лингвистической теории текста и коммуникации: Монографическое учебное пособие. - Киев: ЦУЛ, "Фитосоциоцентр", 2002 - 336 с.
Слышкин Г.Г. Дискурс и концепт (о лингвокультурном подходе к изучению дискурса) // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. Сб. науч. тр. / Под ред. В.И. Карасика, Г.Г. Слышкина. - Волгоград: Перемена, 2000. - С. 38-45.
Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса: Монография / Ин-т языкознания РАН; Волгогр. гос. пед. ун-т. - Волгоград: Перемена, 2000 - 368 с.
Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале // Русская речь, 2001а. - № 1,3,4; 2002б - №1,2,3.
Феденева Ю.Б. Моделирующая функция метафоры в агитационно-политических текстах 90-х гг. XX века: дисс … канд. филол. наук. - Екатеринбург, 1998.
Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора: Материалы к словарю. - М.: Ин-т русского языка АН СССР, 1991 - 193 с.

Hosted by uCoz