(Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы. - Казань, 2004.
- C.148-149)
Лексика русских говоров Карелии, являющейся зоной активных языковых контактов
с древнейших пор до настоящего времени, содержит субстратные элементы как в
виде лексем прибалтийско-финского происхождения, так и в качестве формальных
показателей интерференции карельского, вепсского, финского, саамского и русского
языков. Изучению субстратной лексики Русского Севера уделено значительное внимание
[Веске 1890, Kalima 1915, Itkonen 1932, Сало 1966, Матвеев 1959, Востриков 1990,
Мызников 2003 и др.]. Об особом этноязыковом союзе, объединяющем русские говоры
южного Приладожья, Обонежья, Прионежья, Заонежья, Пудожья и соседние вепсские
и карельские диалекты, пишет А.С. Герд, поддерживая мысль А.А. Шахматова о племенном
союзе словен новгородских, кривичей и финских племен [Герд 1978: 13].
В «Словаре русских говоров Карелии и сопредельных областей» [Словарь 1994-2004]
обнаруживаются слова, которые имеют русские (славянские) корни, но отличаются
необычным обликом, «странными деталями одежды», заимствованными у соседей. Это
проявляется на фонетическом и словообразовательном уровнях.
В области
гласных известное соотношение финского ä и русского е,
представленное, например, в ня’ртега ’длинная скирда, стог’ и нéртиг
’способ укладки снопов овса’ (ср. карел., фин. närte, р. п. närteen
’продолговатая кладь хлеба, куча зерна’), имеет продолжение в собственно русских
словах в виде заонежского «яканья» [Колесов 1975]: пя’кло и пеклó
’лопата, которой сажают пироги в печь и вынимают их’; опя’киш и опéкиш
’выпечное изделие из кислого теста без начинки в виде большой тонкой лепешки’;
ря’шить и решúть ’сломать, поломать, исковеркать, привести в
негодность’. Параллельно данному соотношению в русской лексике наблюдается
регулярное употребление компонентов из пары а ~ о: пожáга и
пожóг ’костер’, брáдец и бродéц ’рыболовная сеть, бредень’,
пáлзать ’ползать’.
Этот процесс сопровождается употреблением о
вместо а: бóсенький и бáсенький ’красивый’; кóрта и
кáрта ’щетка для чесания шерсти’ (< кáрда ’стальная щетка для
расчесывания волокна, хлопка, шерсти; игольчатая лента’ < франц. carde или
д.-в.-н. karta, karda через польск.). Такое соотношение наблюдается и при
усвоении прибалтийской и саамской лексики, ср.: пáхта ’отвесная скала над
водой’ (< саам. paχte или через фин. pahta ’каменная плита’) и
пóхта ’более высокое место в болотистой местности, на которой растет мох’.
В области согласных влияние прибалтийско-финской фонетической системы на лексику
русских говоров Севера и Северо-Запада более значительно.
Междиалектные
лексико-фонетические варианты характеризуются соотношением твердого и мягкого
согласного, что, вероятно, может быть обусловлено имевшей место во всех
прибалтийско-финских языках депалатализацией ряда согласных [Основы 1975: 31].
Отметим наличие твердых согласных на месте привычных мягких: грáнка
’грядка’ и гря’нка ’грядка, борозда’; лаговúна и ляговúна -
’топкое болото’; закотóмки ’о парочках, влюбленных’ и закотё’мки ’темный,
укромный уголок’. Отмечены и случаи противоположной мены: накря’пывать
’накрапывать (о дожде)’; нё’готь, нё’коть и нóготь ’коготь
животного’.
Факт отсутствия в финно-угорском языке-основе звонких согласных в
абсолютном начале слова [Основы 1974: 125] отразился своеобразно в русских
говорах: возникли звонкие согласные в соответствии с исконными глухими, причем в
разных позициях слова, ср.: пищáть и бижжáть ’свистеть’ ’пищать, о
птенцах’; гацýли и качýли ’качели’; жолыгáть ’быстро,
торопливо есть’ и шелыгáть ’подкидывать что-л. ногою, передвигая вперед’;
необря’тный ’неаккуратный, неопрятный’; берéздина и берестúна.
Подобное явление известно в костромских и ярославских говорах, на территории
бывших мерянских земель [Востриков 1990: 35].
Лексикализованное сокращение
групп согласных в начале слова, возникшее также под воздействием
прибалтийско-финской фонетики, охватывает значительную группу слов: лещúть
и клещúть ’причинять ущерб, вред, бить’; ря’жа ’палка с камнем,
служащая грузом для рыболовной сети’ и гря’жать ’погружаться во что-н.
топкое’; лямóй ’бестолковый, недогадливый’ и хлямóй
’меланхоличный, безразличный ко всему’; ря’снуть ’разбить’ и
хря’стнуть ’ударить с силой’; ю’шка и вью’шка ’задвижка в
дымоходе’; тю’шенька ’курица’ и птю’шка ’птица’; вернó-угол
и двернóй угол ’ближний к двери угол в крестьянской избе’.
Влиянием
субстрата, а именно выпадением v в начале слова перед о, u, ü [Основы
1975: 33], можно объяснить отсутствие начального согласного чаще всего звука
в- перед гласным звуком: ср. áрандать и вáрандать ’ворчать’;
áрвина и вáрвина ’дратва’; аранúка и воронúка ’ягоды
растения семейства ворониковых’. Данный процесс сопровождается возникновением
протетического j- перед э: ё’рнуть и вё’рнуть
’ударить (о молнии, громе)’; ешкáрь и вешкáрь ’гриб подосиновик’;
етвúна и ветвúна ’гибкий прут’. Отсутствие начального в-
могло явиться толчком к исчезновению и других начальных согласных перед гласными:
укотё’рка и рукотё’рка ’полотенце для рук’; ё’рпа и
шóрпа ’палка с сучьями’; олакá и лáлаки ’десны’; ýстрый
и шýстрый ’подвижный, быстрый, живой’.
Финно-угорскому субстрату
обязано и наличие сложных слов, образованных по типу парных сочетаний
объединяющего или усилительного типа [Основы 1974: 393], ср.: боккошýра
’баран, овца’, бóкко ’баран’, шýра-шýра ’подзывные слова для овец’;
ховракáйка недобр. ’подруга’, хóвря ’рассеянный, неловкий человек’,
кáйка бран. ’неряшливый, нечистоплотный человек’. Подобные образования
редки.
Отмеченные и другие явления, отличающие лексику русских говоров
Карелии.
Литература
Веске М.П. Славяно-финские культурные отношения по данным
языка // Известия общества археологии, истории и этнографии при Императорском
Казанском ун-те. Т. VIII. Вып. 1. - Казань, 1890.
Востриков О.В. Финно-угорский субстрат в русском языке. - Свердловск, 1990.
Герд А.С. О языковом союзе на Северо-Западе РСФСР // Ареальные исследования
в языкознании и этнографии. - Л., 1978.
Колесов В.В. Фонетические условия заонежского «яканья» // Русские говоры.
К изучению фонетики, грамматики, лексики. - М., 1975.
Матвеев А.К. Финно-угорские заимствования в русских говорах Северного Урала
// Уч. зап. Урал. гос. ун-та. Вып. 32. - Свердловск, 1959.
Мызников С.А. Русские говоры Обонежья: ареально-этимологическое исследование
лексики прибалтийско-финского происхождения. - СПб., 2003.
Основы финно-угорского языкознания (вопросы происхождения и развития финно-угорских
языков). - М., 1974.
Основы финно-угорского языкознания (прибалтийско-финские, саамский и мордовсие
языки). - М., 1975.
Сало И.В. Влияние прибалтийско-финских языков на севернорусские говоры поморов
Карелии: Дис. … канд. филол. наук. - М., 1966.
Словарь русских говоров и сопредельных областей / А.С. Герд. Вып. 1-6. - СПб.,
1994-2004.
Itkonen T.I. Lappische Lehnworter im Russischen // Suomen tiedeakademian toimituksia.
B. XXVII. - Helsinki, 1932. - S. 45-65.
Kalima J. Die ostseefinnischen Lehnwörter im Russischen. - Helsingfors, 1915.
