Живов - О церковнославянском языке

В. М. Живов

О ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОМ ЯЗЫКЕ

(Плетнева А.А., Кравецкий А.Г. Церковнославянский язык. - М., 2001. - С. 11-27)

Сейчас церковнославянский язык - это язык богослужения у православных славян, т. е. у русских, украинцев, белорусов, болгар, македонцев, сербов. Этот язык сложился давно, в IX в., он является общим достоянием всего православного славянства и в течение многих столетий был основой религиозных и культурных связей разных славянских народов. Раньше, в средние века, церковнославянский язык был не только богослужебным, на нем писалось все то, что связывалось с религиозными ценностями; поскольку же вся средневековая литература имела религиозный характер, церковнославянский язык был языком всей культуры в целом. Славяне читали на нем Библию, на церковнославянский переводились сочинения греческих и латинских богословов и учителей монашеской жизни, византийские исторические и научные сочинения, на нем писались поучения, жития святых, летописи. Эти произведения переходили из одной славянской области в другую, переписывались, изменялись, приспосабливались к новым условиям, они были основой духовной жизни славян и их взаимного общения.

Возникновение церковнославянского языка связано с именами славянских апостолов, святых Кирилла и Мефодия. Как рассказывается в Житии св. Кирилла, Бог дал св. Кириллу славянские книги, чтобы и славяне "были причислены к великим народам, которые славят Бога на своем языке". Утвердить славянскую письменность как особую религиозную традицию, существующую наравне с греческой и латинской, было очень трудным делом. Свв. Кирилл и Мефодий с 863 г. создавали славянское богослужение и славянскую церковную литературу в Великой Моравии и Паннонии, славянских государствах, расположенных на территории современных Чехии, Словакии и Венгрии. В церковном отношении эта область подчинялась Риму, и именно от римского папы Адриана свв. Кирилл и Мефодий получили благословение на свою деятельность. Св. Кирилл скончался в Риме, а св. Мефодия папа Адриан поставил архиепископом "всем землям славянским" (как сказано в Житии Мефодия). Но у их дела было много противников. Мефодия преследовали, его учеников изгнали из Моравии. К тому времени Моравия не была единственным славянским христианским государством. В 864 г. при царе Борисе христианство приняла Болгария, в церковном отношении подчинявшаяся Константинополю, и ученики Мефодия перенесли свою деятельность в эту страну.

В Болгарии при царях Борисе (852 - 888) и Симеоне (888 - 927) церковнославянская книжность переживает свой первый расцвет. В дополнение к библейским и богослужебным книгам, переведенным Мефодием и его учениками в Моравии, переводится с греческого множество книг и появляются разнообразные оригинальные произведения. Славянская книжность занимает свое место в ряду мировых литературных традиций. Те новые славянские государства, которые возникают в это время и принимают христианство, естественно, продолжают это развитие. Так случилось в Сербии в XI - XII вв. То же самое происходило и в Киевской Руси. После официального принятия христианства в 988 г. на Руси утверждается и славянское богослужение, и славянская книжность. Не совсем исчезает церковнославянская литературная традиция и у тех славян, которые находились в церковном подчинении у Рима. Церковнославянским продолжают пользоваться в Чехии (до конца XI в.) и в Хорватии. Все эти области находились в общении друг с другом (разделение церквей - на православную и католическую - происходит только в 1054 г.), взаимодействие имело место и в сфере литературы, и в сфере языка.

То, о чем мы сейчас говорили, это внешние трудности становления церковнославянского языка. Не менее существенными были трудности внутренние. Когда говорят, что церковнославянский язык создали св.. Кирилл и Мефодий, имеют в виду именно преодоление этих трудностей. Конечно, они не выдумали этот язык, а приспособили славянскую речь к выражению тех понятий и представлений, которые диктовало христианское учение.

Это, бесспорно, требовало огромной работы. Кирилл и Мефодий были греками, они родились в греческом городе Солуни (Фессалоники), в IX в. там жило очень много славян, так что говорить по-славянски братья, видимо, научились еще в детстве. Но говорить и писать - это совсем разные вещи. Для того чтобы сделать язык письменным и перевести на него Библию и богослужение, нужно было создать письменность, т. е. славянский алфавит, приспособленный к звуками славянской речи, нужно было найти слова, которые подходили бы для выражения христианских понятий, и нужно было, наконец, научиться строить фразы так, чтобы получалось стройное и последовательное повествование - такое же, какое было в греческих оригиналах. Над этим и трудятся свв. Кирилл и Мефодий.

Славянский алфавит создает св. Кирилл, этим первоначальным славянским алфавитом была глаголица. У св. Кирилла было замечательное понимание языка, придуманный им алфавит прекрасно подходил для записи того славянского говора, которым он владел: буквы соответствовали тем единицам звучащей речи, которые нужно было различать для того, чтобы не смешивались разные слова (т. е. буквы обозначали фонемы). Когда церковнославянским языком начинают пользоваться в Болгарии, глаголица заменяется кириллицей - тем церковнославянским алфавитом, которым мы сейчас пользуемся. Однако основной труд - выделение значимых звуковых единиц - был проделан св. Кириллом: рисунок букв в кириллице был другим, но система графических знаков повторяла глаголицу. Замена произошла потому, что в Болгарии и раньше записывали славянскую речь с помощью греческого алфавита (который был для этого плохо приспособлен: в нем нет букв для обозначения звуков ш, ж, з, ц, ч и т. д.). Славянский кириллический алфавит возник тогда, когда взятый у греков набор букв дополнили в соответствии с глаголицей.

Кирилл и Мефодий сделали много переводов с греческого на церковнославянский. В результате этих переводов сформировался основной словарный фонд (лексика) церковнославянского языка. Нужно ведь помнить, что в это время славяне только начали осваивать христианскую культуру, и основные понятия христианской веры - достаточно абстрактные по своему характеру - не имели в их языке никакого соответствия. Когда, например, мы читаем второй член Символа веры (ВѢРУЮ ВО ЕДИНАГО ГОСПОДА IИСУСА ХРИСТА, СЫНА БОЖIѦ, ЕДИНОРОДНАГО, ИЖЕ Ѿ ОТЦА РОЖДЕННАГО ПРЕЖДЕ ВСѢХЪ ВѢКЪ СВѢТА Ѿ СВѢТА, БОГА ИСТИННА Ѿ БОГА ИСТИННА, РОЖДЕННА, НЕСОТВОРЕННА, ЕДИНОСУЩНА ОТЦУ, ИМЖЕ ВСѦ БЫША), мы должны понимать, как трудно это было в первый раз сказать по-славянски. Слово ГОСПОДЬ к богу (т. е. к языческим богам) не прилагалось, а обозначало властителя, владельца; прилагательного ЕДИНОРОДНЫЙ вообще не было, оно было придумано славянскими первоучителями по греческому образцу, так же как не было прилагательного ЕДИНОСУЩНЫЙ, да и самого абстрактного понятия сущности (старослав. СѪШТИ - это действительное причастие настоящего времени женского рода от глагола БЫТИ, а слово СУЩНОСТЬ образовано от него искусственно, в процессе создания христианской терминологии). Слово ВѢКЪ имело, возможно, значение какого-то временного отрезка, соизмеримого с человеческой жизнью (ср. на мой век хватит), но выражение ПРЕЖДЕ ВСѢХЪ ВѢКЪ никакого смысла для славян-язычников не имело. Все это нужно было придумать, и первый шаг сделали здесь свв. Кирилл и Мефодий.

Не легче обстояло дело и с книжным синтаксисом. Когда мы сегодня выучиваем в школе, как строится простое предложение, какими бывают сложносочиненные и сложноподчиненные предложения, то часто не вполне отдаем себе отчет в том, что нас таким образом учат правильно писать, а говорим мы обычно по-другому. Мы с вами говорим: Книжка, я вчера на кухне оставила, принеси, пожалуйста. Однако мы с вами никогда так не напишем. Мы напишем: Принеси мне, пожалуйста, ту книжку, которую я вчера оставила на кухне. В первом случае структура фразы ориентирована на ситуацию разговора, когда понятно, о каким предметах идет речь, и нужно их только назвать. Во втором случае у фразы правильная логическая структура: сначала названо действие, которое нужно совершить, потом его объект, потом дается характеристика этого объекта. Конечно, мы с вами можем легко понять и без труда построить вторую фразу и совсем не замечаем, в чем здесь сложность. Но ведь мы с вами не только разговариваем, но и читаем, привыкли к письменному языку, и школьное обучение только помогает нам избавиться от некнижных оборотов, когда мы пишем сочинение или должны выступать на каком-нибудь собрании. Ясно, что при свв. Кирилле и Мефодии все было по-другому: читать славянам было еще нечего, и никакой традиции логического, а не разговорного построения фразы, еще не выработалось.

При этом у первых славянских переводчиков был перед глазами греческий или латинский текст, с которого они переводили. Просто перенести в славянский текст синтаксис греческого или латинского оригинала было, конечно, невозможно, хотя все эти языки были родственными и в синтаксисе у них было много общего. Однако можно было сохранить порядок слов, поскольку в славянском он был таким же свободным, как в древних языках, можно были найти подходящие славянские эквиваленты для греческих союзов и частиц, связывающих простые предложения в сложные. В тех же случаях, когда в разговорном языке соответствия не находилось, оставалось скопировать греческую синтаксическую конструкцию, поставив, например, на место греческого глагола в неопределенной форме славянский глагол в той же форме, на место существительного - существительное (в том же падеже) и т. д. Например, слова Христа апостолам Андрею и Петру (Мк. 1,17) переданы в славянском Евангелии так: ПРIДИТЕ ВО СЛѢДЪ МЕНЕ, И СОТВОРЮ ВАСЪ БЫТИ ЛОВЦЫ ЧЕЛОВѢКѠМЪ (Идите за мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков); и неопределенная форма БЫТИ, и падежи существительных соответствуют здесь греческому тексту, в живой же славянской речи таких конструкций не встречалось. В результате подобной переводческой работы и возник особый синтаксис книжного славянского языка, который стал употребляться не только в переводных, но и в оригинальных сочинениях.

Сформировавшийся таким образом язык был, конечно, не очень похож на ту речь, которую можно было услышать в домашнем разговоре древних славян и даже на совете их вождей. Поэтому с самого начала церковнославянский был языком книжным, отчетливо противопоставленным бытовому разговорному языку. На фоне этого основного противопоставления другие языковые различия казались не такими важными. Это относится прежде всего к различиям между отдельными славянскими диалектами. В IX - X вв. славянский был еще единым языком, и разные его диалекты, из которых потом развились известные нам славянские языки (русский, украинский, болгарский, сербский, чешский, польский и др.), различались между собою не больше, чем говоры, скажем, современной вологодской и современной курской деревни. Именно поэтому Кирилл и Мефодий создают церковнославянский на основе знакомого им южнославянского диалекта Солуни, а отправляются со своими книгами в Моравию, к западным славянам.

Это не значит, конечно, что церковнославянский, где бы он ни употреблялся, оставался совершенно одинаковым. Отдельные местные черты он приобретал: в Моравии - моравский, в Болгарии - болгарские, в Киевской Руси - восточнославянские. Так возникали отдельные изводы (или редакции) церковнославянского. Они отличались прежде всего чертами фонетики и морфологии, приспособленными к особенностям данного славянского диалекта. Так, в древней Болгарии говорили и писали РОЖДЬСТВО, в древней Чехии - РОЗЬСТВО, а на Руси - РОЖЬСТВО. Имелись различия и в словаре, среди тех слов, которые были не специальными книжными образованиями, а заимствовались из местной бытовой лексики. Различия, однако, не были слишком большими, так что произведения, возникшие в одной области, читались и переписывались в другой. Поэтому разные изводы церковнославянского языка влияли друг на друга, и сегодняшняя русская редакция церковнославянского вобрала в себя результаты многих веков этого развития.

Церковнославянскому языку в Древней Руси учились не так, как мы учимся сегодня. Учебника, грамматики и словари появляются только в XVII в. До этого учились так. Сначала выучивались читать по складам, т. е. распознавать буквы и правильно произносить их сочетания, потом заучивались наизусть тексты Часослов (сборник основных молитв) и Псалтирь. А понимать эти тексты надо было, основываясь на знании своего родного языка. Степень понимания поэтому могла быть разной, хорошо понимали церковнославянские тексты те, кто много читал. Как бы ни обстояло дело с пониманием, но на восприятии церковнославянского языка такая процедура обучения сказывалась вполне определенно: русский и церковнославянский понимались не как разные языки, а как разные варианты одного языка. Такое понимание отражалось и на употреблении. Во-первых, разграничивались сферы применения вариантов, т.е. книжного и некнижного: по-церковнославянски не вели бытовых разговоров, а по-русски не молились. Во-вторых, когда русский человек писал книжные тексты, он пользовался своими знаниями родного языка, часто только переделывая на книжный лад обычные для него слова и обороты.

Были в Древней Руси и книжники-профессионалы. Они переписывали книги и трудились в основном в скрипториях при больших монастырях и княжеских центрах. Их труд требовал особого умения, ведь у них не было никаких справочников, а текст надо было переписать правильно и исправить в нем ошибки. Это было очень важно, потому что речь шла не о каких-нибудь книжках для чтения, а о словах, которые произносились в церкви и были обращены к Богу. Неправильность в таких текстах могла обозначать неправильность в вере, потому что в восприятии древнерусских книжников неправильное слово могло соответствовать "неправильной" вещи. Например, если АГГЛЪ, произносившийся как ангел, обозначал посланца Бога, то АГГЕЛЪ, произносившийся как аггел, обозначакл посланца сатаны. Так пишется в Евангелии: "ИДИТЕ Ѿ МЕНЕ, ПРОКЛѦТIИ, БО ОГНЬ ВѢЧЬНЫЙ, ОУГОТОВАННЫЙ ДIАВОЛУ И АГГЕЛѠМЪ ЕГѠ" (Мф. 25, 41). Когда разговорный язык существенно изменился, так что владение книжным языком, выученным на основе разговорного, становилось все более затруднительным, стала ощущаться необходимость упорядочить книжный язык и книжную письменность на новых основаниях. Этот процесс начинается в конце XIV в.

Сначала русские книжники обращаются к южнославянским (болгарским и сербским) образцам. Они думали, что на славянском Юге язык Кирилла и Мефодия сохранился лучше и проблему правильности можно будет решить, просто аккуратно воспроизводя церковнославянские тексты, принесенные от болгар и сербов. В это время на Руси усваивается ряд черт южнославянских изводов церковнославянского: начинают ставиться надстрочные знаки (ударения и придыхания), упорядочиваются знаки препинания и написание слов под титлом, переносятся некоторые формы (например, РОЖДЕСТВО вместо РОЖЕСТВО). Однако основные проблемы на этом пути не решались. Вопрос о правильности нужно было решать самостоятельно.

С конца XV в. осуществляется большая работа по стабилизации церковнославянского языка и совершенствованию основного корпуса письменных памятников. В 1499 г. завершается составление полного библейского свода (всех книг Ветхого и Нового Завета), над этим трудился кружок книжников, собранных архиепископом Геннадием, появляется так называемая Геннадиева Библия (до этого имели хождение отдельные библейские книги, не собранные воедино). Позднее она легла в основу первопечатной славянской Библии, изданной в Остроге в 1581 г., и ее московского переиздания 1663 г. Появляются первые грамматические трактаты и филологические сочинения, начинают систематически исправляться богослужебные книги. В середине XVI в. составляются Великие Четьи Минеи митрополита Макария, в которых собраны и обработаны жития святых, поучения, наставления о монашеской жизни и богословские трактаты, известные в Московской Руси в это время. Упорядочивается летописание, создается Степенная книга - большая сводная летопись, имевшая полуофициальный характер.

Вся эта работа становится особенно систематической, когда в Москве появляется книгопечатание, сначала в анонимной типографии с 1550-х годов, а с 1564 г. - в типографии Ивана Федорова (в этом году он издает свою первую книгу - Апостол). При книгопечатании книга воспроизводилась сразу в сотнях экземпляров, поэтому подготовка исправного текста становится особенно ответственным делом. Вокруг типографии складывается штат профессиональных, хорошо образованных книжников, которые занимаются подготовкой книг к печати (книжной справкой). В ходе их трудов принимает окончательные очертания московский вариант церковнославянского языка со своей нормативной орфографией и морфологией.

При систематической книжной справе неизбежно вставал вопрос: каковы должны быть основания для исправления книг? Нужно ли руководствоваться грамматическими правилами или отыскивать наилучший текст в наиболее исправных рукописях? А если обращаться к рукописям, то как определить, какая из них наиболее исправна? От того, как решались эти вопросы, зависело очень многое. Ведь - напомним - речь шла не только о том, как писать, но и о том, как верить. Именно поэтому изменение в направлении книжной справы при патриархе Никоне и царе Алексее Михайловиче повлекло за собой раскол Русской Церкви.

Патриарх Никон, как и его противники, хотел усовершенствовать богослужение. При этом он думал, что для исправления русских церковных книг и обрядов лучшим руководством могут быть книги и обряды, принятые на Украине, в Киеве. Его привлекало то, что в Киеве было заведено правильное учение, там была высшая духовная школа (Киево-Могилянская академия), изучали греческий язык и издавали богослужебные книги, сверяя их с греческими текстами. Поэтому во время патриарха Никона и его преемников книги в Москве издаются по украинским изданиям, которые, правда, подвергаются особому исправлению. Противники патриарха Никона, старообрядцы, думали, что у современных им греков, живших под турецким владычеством, и у украинцев, постоянно общавшихся с католиками, и книги, и обряды повреждены; они считали, что исправления нужны, но опираться они должны на собственную традицию, на русское церковное предание и древние рукописи. Поэтому у старообрядцев, не принявших реформ патриарха Никона, до сих пор сохраняется в употреблении старый московский извод церковнославянского языка.

В патриаршьей же церкви утверждается другой извод церковнославянского языка, возникший из соединения киевских норм с московскими в результате никоновских и послениконовских справщиков. Эти справщики брали за основу украинские издания и исправляли их, руководствуясь общими грамматическими правилами, а в отдельных случаях и греческим текстом. Так, во второй половине XVII в. были исправлены основные богослужебные книги - Служебник, Требник, Постная и Цветная Триодь, месячные служебные Минеи. В первой половине XVIII в. в соответствии с этими же нормами исправляется Библия. Завершением этого труда было издание в 1751 г. так называемой Елизаветинской Библии (напечатанной при императрице Елизавете Петровне). Таким образом формируется новый извод церковнославянского языка, называемый синодальным церковнославянским или новоцерковнославянским. В 1685 г. Киевская митрополия подчиняется московскому патриарху, в первой половине XVIII в. издается ряд императорских указов, предписывающих местные издания осуществлять в точном соответствии с московскими; в результате украинский извод церковнославянского языка выходит из употребления (он сохраняется только у униатов), и новоцерковнославянский оказывается общерусским изводом.