О НЕКОТОРЫХ ПОКАЗАТЕЛЯХ НАКЛОНЕНИЯ В ВОСТОЧНОКАВКАЗСКИХ ЯЗЫКАХ
(Дагестанский лингвистический сборник. - Вып. 9. - М., 2001)
Из форм наклонений общевосточнокавказский характер обнаруживает прежде всего
императив. Сходные показатели этого наклонения наблюдаются во всех языках, ср.
ав. -а/-е (диал. -и), ботл. -а/-и, год. -а/-и, кар.
-а/-и, ахв. -а/-е, багв. -а, тинд. -а, чам. -а,
бежт. -а/-Ø, гунз. -о/-Ø, хв. -а/-Ø,
гин. -о/-Ø, цез. -о/-Ø, лак. -и, дарг. -а,
-и, -ен (-ян), лезг. -а/-Ø, таб. -Ø, рут. -Ø,
агул. -Ø, цах. -о, арч. -а, -е, -и (фактически здесь императив
равен глагольной основе), крыз. -Ø, буд. -Ø, чеч., инг., бацб.
-а. Сравнительный анализ приведенных аффиксов позволяет говорить о двух
общевосточнокавказских способах образования императива: во-первых, на -а/-о
(преимущественно для переходных глаголов), и, во-вторых, нулевой, из которого
путем аналогии возник, как можно полагать, суф. -и. Второй способ, видимо,
более древний и, хотя возведение -а к вспомогательному глаголу "делать",
как это мы предполагали на лезгинском материале [Алексеев 1985: 98], в общевосточнокавказском
масштабе может и не быть принято (ср. в связи с этим предположение об общенахском
показателе императива -а [Дешериев 1963: 527]), генезис его может увязываться
с другими формальными элементами. Например, допустимо наличие на общенахскодагестанском
уровне эмфатической частицы-междометия, присоединяемой преимущественно к переходным
предложениям.
В андийских языках функционируют рефлексы общеандийского показателя императива
*-бе, характерного для непереходных глаголов: анд. -б (вукIо-б
'будь', гьялтIунни-б 'работай'), ботл. -ба (вукIу-ба 'будь',
ва-ма 'иди', гьо-ба 'приходи'), год. -бе (вукIа-бе
'будь', вучIа-бе 'умри', кар. -бе (букIу-бе 'будь'), ток.
-би (бул'а-би 'умри', букIу-би 'будь' и др.), ахв. -бе/-ба
(ратл. вета-бе 'беги', вугъу-бе 'стой', вукIа-бе 'будь',
цег. ва'а-бе 'иди', вуху-ба 'умри'), багв. -бе (вильи-бе
'стой', вичIа-бе 'умри'), тинд. -иба, мн. -иби (вучIи-ба
'умри', волIи-ба 'уходи' и т.д.), чам. -абе (бичIа-бе 'умри',
биль-аме 'варись'). В качестве параллели этому форманту в других языках
можно привести так называемое допускаемо-желательное наклонение в даргинском
языке, ср. вакIа-би 'пусть ты придешь' и т.п. Сюда же, видимо, следует
включить гунзибский суффикс желательного наклонения -об. М.-С. Мусаев
[1983: 64], сравнивая даргинскую и андийские формы, приводит также арч. эхIа-ба
'пусть копает', где -ба - повелительное наклонения глагола бос
'говорить' ( эхIа-ба букв. 'копай-скажи'). Для андийских языков подобное
разъяснение как будто неприемлемо, так что сближение с арчинским формантом трудно
принять.
Формы других косвенных наклонений восстанавливаются весьма условно, так как
могут восходить в сопоставляемых языках к самым разным источникам: союзам и
частицам, вспомогательным глаголам, именным суффиксам. Это, естественно, допускает
множественность решений, что можно показать на примере андийских аффиксов *-ра
и *-ла.
А. И. Абдоков [1981: 90] видит генетическую связь ботл., ахв. -ла,
год., багв. -ра с абаз. -ра, абх. -ра, восстанавливая общесеверокавказский
формант условного наклонения *-ра (добавим сюда и нах. сослагательное
на -хъара [Дешериев 1963: 528]). В приведенном ряду сомнение вызывает,
во-первых, отсутствие рефлексов в других дагестанских языках. Во-вторых, нельзя
не пройти мимо совпадения формы условного наклонения и сочинительного союза,
ср. двойной союз -ра...-ра / -ла...-ла 'и', зафиксированный во многих
северокавказских языках. Как мы уже отмечали [см. Алексеев 1985: 102], союзные
частицы нередко превращаются в глагольные аффиксы, так что подобный путь развития
нельзя исключить и в данном случае. Наконец, в связи с абхазско-абазинским материалом
нельзя не указать на суффикс отглагольных имен *-р (см. ниже).
Возможной параллелью ботл., ахв. -ла может быть ав. -ла, причем
эти формы могут восходить к общеандийской союзной частице *-ло. В качестве
параллелей к общеанд. *-ла и ав. -ло (частица предупреждения)
Г. Т. Бурчуладзе приводит лак. -ла 'же, -ка' (> инфикс длительного
вида -л-), уд. -ал 'и', а также суффиксы кратности [1977: 220-222].
Отметим также общенахский формант -л, выражающий "просьбу, некатегорическое
приказание, повеление" [Дешериев 1963: 528].
Сама вероятность генетической связи -ла и -ра на материале андийских
языков кажется весьма дискуссионной. В силу этого нам представляется более правомерным
рассматривать рефлексы -ла и -ра отдельно. Соответственно, общеанд.
*-ра (> анд. -ор, год. -ра, кар. -р, багв. -Дра,
чам., гиг. -ра) может вести начало от союзной частицы -ра, наблюдаемой
и поныне в некоторых дагестанских языках, ср. общелезг. *-ра > лезг.
-ра (в кратных числительных), таб. -ра(узу-ра увт-ра 'я
и ты'), агул. -ра (бав-ра гаг-ра 'мать и отец'), арч. -ра
(вопросительная частица). Использование этой частицы для передачи косвенных
наклонений отмечается и в даргинском, ср.: "Уступительное наклонение как
в литературном языке, так и в подавляющем числе диалектов даргинского языка
возникло путем сочетания форм условного наклонения и морфемы -ра (ср.
вакIасли + да > вакIаслива 'если даже и приду' и вакIасли 'если
приду'). Морфема -ра в современном даргинском языке встречается в роли
как соединительного союза (бецIра гурдата 'волк и лиса'), так и усилительной
частицы (ила биштIатшза бакIиб 'туда и малыши пришли')" [Мусаев
1983: 74].
Некоторые аварские частицы, содержащие -г (-ги, -го, -гун) возводятся
нами к глаголу кп-уго 'есть, иметься, является'. По сравнению с данной
интерпретацией сравнение ав. -ги с союзным суффиксом абхазо-адыгских
языков (абх. -ги, каб. -кIи//-чIи, адыг. -чIи//-джи//-ги)
и лак. -гу [Абдоков 1981: 88] менее приемлемо. То же можно сказать о
северокавказской реконструкции *гυа- форманта обстоятельственности [там
же: 91], отражаемого в ав. -го, бежт. -ге, хв. -ге. Можно,
впрочем, указать на пралезг. *-Ка > таб. -ган, агул. -гана,
рут. -га, а также хин. -га, ср. микIил-га 'вечером', аьсТи-га
'утром' и т.п. [см. Алексеев 1985: 103].
В специальной литературе встречаются и другие попытки генетического сближения
различного рода модальных частиц. Например, ботл. -гъо, гъва-на 'величиной'
(увязываемое с ав. -гIан 'подобно, как' [см. Гудава 1962: 159], а также
багв. -гъа-/-гъе-, -гъа-ла 'хоть бы, если бы' сопоставляются с лак. гъар-/рч
'же, -ка' [Бурчуладзе 1977: 223]. Ав. -Ха 'ведь, же' (> ботл. -Ха,
багв. -Ха), равно как и анд. -реху, кванх. -йеху, Г. Т.
Бурчуладзе [там же: 219-220] предлагает объединить с лак. -ха и агул.
-хи/-ху. Трудно сказать, насколько плодотворны эти сближения, однако
при их оценке необходимо учитывать возможность самостоятельной этимологизации
сопоставляемых форм. Так, ав. гIан, как уже говорилось, восходит к деепричастию
глагола гIезе 'достигать' и т.п.
Литература
Абдоков А.И. Введение в сравнительно-историческую морфологию
абхазо-адыгских и нахско-дагестанских языков. Нальчик, 1981.
Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков.
Морфология. Синтаксис. М.: Наука, 1985.
Бурчуладзе Г.Т. О некоторых модальных частицах в лакском языке и их параллелях
в некоторых других иберийско-кавказских языках // ЕИКЯ. Т. 4. Тбилиси, 1977.
Дешериев Ю.Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы
происхождения и исторического развития горских кавказских народов. Грозный,
1963.
Мусаев М.-С. М. Словоизменительные категории даргинского языка (время и наклонение).
Махачкала, 1983.
