(Китайское языкознание: Изолирующие языки: Х международная конференция: Материалы.
- М., 2002. - С. 75-79)
Категория каузатива широко распространена в тибето-бирманских языках. Способы
ее выражения чрезвычайно многообразны: здесь присутствуют аффиксы (агглютинативные),
как префиксы, так и суффиксы, служебные слова, преимущественно постпозитивные,
внутренняя флексия (чередования инициалей, финалей, тонов - собственно тонов
и фонационных тонов).
Как нам уже прихолидось писать [Касевич 1998 и др.], традиционная интерпретация
семантики каузатива как разновидности причинно-следственных отношений [Недялков,
Сильницкий 1969] нуждается в ревизии. Причинно-следственные отношения выделяются
лишь тогда, когда одна ситуация с необходимостью влечет другую и, наоборот,
наличие ситуации, являющейся следствием, столь же однозначно говорит о реальности
обусловливающей ситуации (причины). Указанное соотношение не всегда выполняется
в конструкциях с каузативной семантикой: примерной иллюстрацией могут служить
русские предложения наподобие Мать заставляет дочь учить уроки или Прораб
заставляет рабочих переложить стенку. Наличие каузирующей конструкции здесь
бесспорно, но следствие - каузируемая ситуация - отнюдь не обязательно реализуется
(дочь, возможно, все же не учит уроки, рабочие могут и не выполнить приказ прораба).
Кажется более обоснованным считать, что каузатив - это семантический примитив;
иными словами, семантика каузативности не может быть сведена к какой-либо иной,
которая оказалась бы "устроенной" проще, нежели каузативная.
Из сделанного допущения следует, что носители языка, где представлена грамматическая
категория каузатива, классифицируют поддающиеся "оречевлению" ситуации
на своего рода самостоятельные и несамостоятельные, вынужденные - реализующиеся
под воздействием извне. Последние и будут каузируемыми. Каузируемая ситуация
предполагает каузирующую, хотя обратное неверно; каузация может быть успешной
и безуспешной, если каузатор в недостаточной степени контролирует ситуацию (см.
выше).
Одна и та же ситуация может быть представлена и как простая, самостоятельная,
и как каузируемая (наблюдая дочь, которая учит уроки, мы можем не знать, делает
она это по собственному побуждению или же побуждение исходит от матери). В последнем
случае эксплицитно указывается на наличие каузирующей ситуации. В языках с представленной
категорией каузатива эта ситуация, как правило, носит семантически выраженный
характер - ее содержание сводится к самому акту (факту) каузации.
Необходимое "прибавление" ситуации при передаче каузативной семантики
позволяет, по-видимому, говорить о том, что в оппозиции "некаузатив - каузатив"
первый ее член выступает немаркированным, а второй - маркированным. Обычно считается,
что в подобных случаях имеет место реализация принципа иконичности: семантически
маркированный противочлен образуется добавлением ("прибавлением")
служебной морфемы и/или характеризуется фонологически маркированным признаком
(значением признака).
Обратимся к тибето-бирманскому материалу: соблюдается ли здесь принцип, кратко
описанный выше?
В бирманском языке, оставляя в стороне немногочисленные случаи образования
каузатива по конверсии, существует два способа каузативизации глаголов. Продуктивный
заключается в употреблении агглютинативного суффикса -сэй2,
ср. ла2'приходить' - ла2 сэй2'заставлять
(способствовать и т.п.) приходить'; непродуктивный способ реализуется как чередование
инициалей, где непридыхательный согласный заменяется на придыхательный, ср.
лу1'быть свободным' > хлу1'освобождать
(посылать и т.п.)'. В обоих случаях наблюдается соотношение, предсказываемое
принципом иконичности: продуктивный случай состоит в "удлинении" морфологической
цепочки, а непродуктивный - в использовании маркированного значения признака
для получения каузатива. Стоит заметить, что, как и во всех аналогичных случаях,
характеристики с точки зрения маркированности зависят от внутрисистемных оппозиций;
в "транскрипционно" идентичных двух парах единиц могут обнаруживаться
прямо противоположные отношения. Так, например, для инициалей носовые выступают
маркированными относительно неносовых, но для терминалей (и, отсюда, финалей)
распределение признаков обратное. Поэтому замена финали с назальной терминалью
на таковую с неназальной, как в кантонском (гуанчжоуском), не нарушает принципа
иконичности, ср. san 'быть рассыпанным' > sat 'рассыпать' [T'sou
1976, 84].
Несколько иную картину можно наблюдать на материале тибетского языка и его
диалектов (которые, возможно, корректнее квалифицировать как самостоятельные
близкородственные языки, что несущественно для темы настоящего сообщения). Воспроизведем
ряд примеров из статьи Sun Hongkai [1999, 194] для глаголов со значением 'спать'
и 'усыплять (укладывать спать и т.п.)' соответственно (сохраняем транскрипцию
автора): nal > bsnal (письм. или классич. тиб.), na > hna (лапулен), na55
> na13 (деге), na14 > na55 (лхасский). Если в лапулен аспирированность
функционирует так же, как и в бирманском, а в случае деге можно посчитать, что
и дополнительная характеристика сонанта (глухость). и замена ровного тона на
восходящий суть равным образом фонологическое усложнение и, стало быть, маркированность,
то в лхасском видим замену тона по прямо противоположному принципу - восходящий
при переходе к каузативу замещается ровным.
Впрочем, можно сказать, что вопрос о распределении характеристик с точки зрения
маркированности / немаркированности применительно к тональным системам разработан
плохо. Но и при чередовании согласных (инициалей) можно видеть рассогласование
некаузативности и немаркированности, с одной стороны, и каузативности и маркированности
- с другой. Именно такова ситуация в языке и (лоло), где встречаем чередования
наподобие ndu55 'гореть' > tu55 'жечь' [Sun Hongkai
1999, 188]; преназализованный сложно трактовать как немаркированный по отношению
к непреназализованному как маркированному - естественнее трактовать их прямо
противоположным образом. Следовательно, принцип иконичности в данном случае
не выполняется.
Что касается классического тибетского, то здесь способы образования каузативных
глаголов столь разнообразны, что вообще трудно усмотреть в них соответствие
какому-то определенному принципу (заметим, что такого рода ситуация подкрепляет
словообразовательную трактовку каузатива), среди имеющихся примеров есть и явное
усложнение структуры при образовании каузативных глаголов. ср bsnubs от nub
'исчезать', и сохранение "уровня сложности", ср. len от lon 'получать'.
Высказывалось предположение, что все каузативы, в том числе "апофонические",
восходят к прототибето-бирманским формам с префиксом *s- [Sun Hongkai 1999].
Рефлексами префикса можно считать оглушение и/или приобретение аспирированности
у инициалей, равно как и изменение тонов у гласных. Само по себе утверждение
о рефлексации *s- едва ли вызывает сомнения. Но тогда мы можем прийти к выводу
о том, что "в своих истоках" тибето-бирманские языки проявляли существенно
большую степень иконичности (по крайней мере, применительно к категории каузатива),
нежели их современные потомки, в которых соответствующие историко-фонологические
и грамматические процессы привели к нарушению регулярных соответствий, изоморфизма
между формой и содержанием. Возможно, это и так. Смущает лишь определенная близость
такого рода представлений к теории номинации Платона, согласно которой "первый
учредитель имен устанавливал их в соответствии с тем, как он постигал вещи"
[Платон. Кратил, 435b].
Литература
Касевич В.Б. Арабские глагольные породы и системные
связи семантики каузатива // Африка: общества, культуры, языки. Материалы
выездной сессии Научного совета. - М., 1998. Недялков В.П., Сильницкий Г.Г. Типология каузативных конструкций //
Типология каузативных конструкций. Морфологический каузатив. - Л., 1969.
Платон. Кратил // Платон. Собрание соч. В 4 т. Т. 1. - М., 1994. Sun Hongkai. The category of causative verbs in Tibeto-Burman languages
// Linguistics of the Tibeto-Burman area, 1999. Vol. 2, № 1. T'sou B.K. Homophony and internal change in Chinese // Computational
analysis of Asian and African languages. 1976, № 3.
