(Шоу И. Полное собрание рассказов. 1940-1950. - М., 2000. - С. 5-9)
В 1936 году журнал "Новый мир" опубликовал пьесу двадцатилетнего
американца, которая называлась "Похороните мертвых". Это был дебют
Ирвина Шоу. И в США, и в СССР его узнали одновременно. Теперь, шестьдесят четыре
года спустя, на счету ветерана американской литературы Шоу дюжина романов, около
десяти сборников рассказов, пять пьес. Кое-что из этого изобилия переводилось
на русский язык, но по-настоящему в нашей стране этого писателя открыли совсем
недавно.
С первых шагов в литературе Шоу зарекомендовал себя писателем социального
темперамента, пристально всматривающимся в общественные конфликты.
Когда началась Вторая мировая война, Ирвин Шоу отправился на фронт добровольцем,
работал военным корреспондентом. Увиденное и пережитое легло в основу романа
"Молодые львы", который не только принес автору первый большой успех,
но и стал вехой в истории американского романа.
Ирвин Шоу из числа тех баловней литературной судьбы, кто не может пожаловаться
на невнимание к себе и своему творчеству. Читательский успех для Шоу - явление
привычное и само собой разумеющееся. В каком бы жанре он ни пробовал себя -
романа, пьесы, короткого рассказа, - у него почти всегда получалось интересно
для читательских групп самых разных, ничего общего между собой, казалось бы,
не имеющих.
Ирвин Шоу старомоден - в том смысле, что стойко сохраняет верность повествованию
"с фабулой", верит в увлекательность как неотъмлемое качество хорошего
литературного произведения (точка зрения. не пользуюшаяся популярностью у многих
его соотечественников - литературоведов, склонных подчас видеть в увлекательности,
а и в "понятности" зловещий признак угасания высокой художественности).
Шоу читают любители отождествлять себя с героями - те, кто затаив дыхание следуют
за персонажами через все хитросплетения сюжета, от души радуются счастливым
концовкам и не на шутку огорчаются при печальных развязках. Шоу читают те, кто
всегда готовы отстраниться от конкретных судеб персонажей и увидеть в этих судьбах
символы более общих ситуаций.
Но Ирвин Шоу и современен. За увлекательностью интриги, за умело выстроенным
событийным рядом и точно переданными приметами времени отчетливо вырисовываются
"проклятые вопросы", которые ставит реальность Америки и, шире, современного
Запада.
Писателя всегда отличали профессионализм, превосходное владение словом, чувство
целого. Написанное им имело свойство убеждать формой и порой заставляло предполагать
значимость и глубину там, где их нет, а есть лишь красноречие рассказчика, умеющего
"подать" историю. Здесь кроется одна из опасностей умения хорошо писать.
Победа над словесным материалом - дело нелегкое, и, когда вдруг все получается,
крайне сложно заставить себя отойти от понравившейся читателям манеры. Читательский
успех тиранически заставляет повторять однажды найденное. Сначала это именуется
"оригинальным почерком", потом - "хорошим средним уровнем",
а затем начинает проскальзывать словечко "штамп". А предыдущие достижения
словно поддразнивают писателя, превращаясь в удаляющиеся вершины, зароняя предчувствие,
что ничего значительнее написать не удастся. И тогда "легкость пера"
становится даром сомнительным, из умелого подручного превращаясь в хозяина.
Романы Шоу конца 50-60-х годов покупались нарасхват, но по строгому счету
они оставались все же слабыми копиями, репродукциями, не шедшими в сравнение
с громким дебютом. Переломным для писателя стал 1970 год, когда увидел свет
"Богач, бедняк" - своеобразный пролог к новому, пожалуй, самому плодотворному
этапу творческой биографии Шоу.
В основе романа несложная аналогия: общество это семья; семья - общество в
миниатюре. Судьбы членов семьи Джордах выстроены так, что в них, как надеется
автор, читатель без особого труда сможет увидеть пути, открывающиеся перед типичными
американцами в типично американских обстоятельствах. Если принимать "правила
чтения", то мир индивидуальных судеб расширяется до социальной панорамы.
Если нет - тоже не беда, автор позаботился, чтобы и тут никто не скучал: описания
частного уровня существования сами по себе настолько занимательны, что читатель,
не склонный к обобщениям и не подозревающий, что в романе есть "что-то
еще", увлеченно следит за умело выстроенной фабулой. Впрочем, таких недогадливых,
во всяком случае в Соединенных Штатах, было не так уж и много: роман Шоу обретает
свою энергию в полемике с мифологией американизма, с пеленок знакомой жителям
Нового Света.
Типичный американец для Шоу - человек без корней. Он покинул прежнюю родину,
где ему было плохо, чтобы попытать счастья на новом месте. Таков Аксель Джордах,
глава семьи, в 20-е годы распрощавшийся с Германией и переехавший в Соединенные
Штаты.
Он не помнит родства, ибо прошлое сплошь и рядом лучше забыть, чтобы не мешало
настоящему и будущему. В этом смысле типичная американка - Мэри Джордах, жена
Акселя, воспитанная в приюте для подкидышей.
Он верит в "открытые возможности": не первое столетие Америка рекламируется
как страна, где терпение и труд все перетрут и в конечном счете принесут деньги,
а с ними и счастье, где бедность не порок лишь в начале пути, а на последующих
стадиях явление подозрительное, свидетельствующее не о пороках социальной системы,
а об изъяных в самом соискателе: плохо работал, не проявил инициативы.
Скотт Фицджеральд в свое время заметил, что у каждого писателя есть, по сути
дела, одно-единственная история, но рассказывается она много раз. Тема несостоявшейся
жизни, впустую растраченного времени - та самая "одна история" Шоу,
которая в разных вариантах возникает в "Юогаче, бедняке", "Вечера
в Византии", "Хлебе по водам", "Вершине": Шоу обращает
внимание на возможности упущенные. В Америке истинный американец - это "селфмейдмен",
человек, который "сам себя сделал". Шоу предлагает познакомиться с
людьми, которые сами себя разрушали, ибо верили в ложные идеалы, гнались за
псевдоценностями.
Герои романа "Богач, бедняк" - типичные американцы, так и не сумевшие
осуществить "типично американское" восхождение к сверкающим вершинам
блаженства. Причем каждый из них потерпел неудаче именно американским способом,
о котором художественная литература не первое десятилетие напоминает во всеуслышание.
Кто из американцев не знает историю блистательной карьеры выходца из Германии
Астора, который, приехав в Новый Свет с пустым карманом, вскоре сказочно разбогател?
Выходец из Германии Аксель Джордах начинал с нуля. У него были деньги на покупку
булочной-пекарни, но ни материального благополучия, ни простого житейского покоя
ему достичь не удалось. Начиная с надежды, он кончает страхом и ненавистью.
Стрихнин, который он положил в одну из булочек последней в жизни выпечки. вполне
обыкновенного, отнюдь не символического свойства. Автор предлагает задуматься:
а не пропитана ли отравой "американская мечта", которой в свое время
отведал Аксель?
На страницах романов Шоу герои выясняют отношения с помощью резких слов, а
то и кулаков; занимаются любовью, не зарегистрировав отношения официально. Обо
всем этом повествуется подробно, что, между прочим, (есть тут авторский умысел
или нет, сказать трудно), привлекает к книгам дополнительный отряд читателей.
Вместе с тем, как это ни странно тем поклонникам Шоу, кто подолгу задерживается
на описаниях красивой жизни (отели, яхты, бары, богема - всем этим изобилуют
его книги), Шоу - моралист, даже морализатор, и приверженность к изображению
жизни как она есть, со всеми пороками и изъянами, сочетается у него чуть ли
не с пуританской непреклонностью: он судит своих героев, часто обрекая их на
серьезные неприятности.
Описав дурное поведение персонажей, Шоу не забывает с них взыскать, и взыскать
сурово. Набить морду негодяю - одно дело, но совсем другое - отправить его к
праотцам (как сделал Аксель с англичанином) или довести его до самоубийства
(как много лет спустя поступил младший сын Акселя Том с хулиганом матросом Фальконетти).
За это и тому и другому воздастся сполна. И Аксель, и Том погибнут - один по
своей воле, другой по своей неосторожности. И оба - по воле их создателя Ирвина
Шоу.
Главную ответственность писатель возлагает на "мир самых богатых".
Все входящее в соприкосновение с этим миром подвергается страшной опасности.
Шоу-моралист строго судит не только этот мир, но и тех, кто с ним сотрудничает.
Роман обрывается на мрачной ноте. В Америке истинный амеркианец - это человек,
который "сам себя сделал", то есть, начав с нуля, упорством и трудолюбием
выбился в люди. Герои романа "Богач, бедняк" из категории тех, кто
"сам себя разрушает". Погнавшись за ложными ценностями, они остаются
ни с чем.
К продолжению саги Шоу вернулся лишь через семь лет, в романе "Нищий,
вот". В промежутке им создано два романа: "Вечер в Византии"
(1973) и "Ночной портье" (1975). Второй оказался просто неудачным;
первый стал заметным явлением в творческой биографии писателя.
Возвращаясь к саге о Джордахах, Шоу в известной степени шел на риск: как известно,
нелегко успешно продолжать то, что в свое время получилось и понравилось. Однако
"семейный роман" предполагает неторопливость и обстоятельность, умение
сводить воедино истории разных членов семьи, в том числе и представителей разных
поколений. Жанр "семейного романа" довольно точно отвечал исканиям
Шоу-художника 70-х годов.
В 50-60-е годы Шоу создал немало прекарсных образцов "малой прозы".
Новеллы Шоу отличаются изяществом стиля и точностью характеристик - и психологических,
и социальных.
Первый сборник новелл Шоу, "Матрос с "Бремена", увидел свет
в 1940 году. За ним последовали "Добро пожаловать в большой город!"
(1942), "Акт доверия" (1946), "Пестрая компания" (1950),
"Ставка на мертвого жокея" (1957), "Любовь на темной улице"
(1965), "Господь был здесь, но рано ушел" (1973), а в 1982 году вышло
"Полное собрание рассказов".
История развития новеллы в США - этого "исконно американского жанра",
как не раз писали критики, - знает немало блестящих образцов малой прозы. Вашингтон
Ирвинг и Эдраг По, Амброз Бирс и Марк Твер, О'Генри и Хемингуэй не только авторы
прекарсных россказов, которыми зачитываются все новые поколения во всем мире,
но и реформаторы жанра, чьи находки становились ориентирами для многих других
писателей.
Ирвина Шоу вряд ли можно отнести к категории реформаторов, он, скорее, из
числа "шлифовщиков" - тех, кто, используя уже готовые модели, умеет
добиться блеска, оттачивая найденное предшественниками. Как и многие новеллисты
40-50-х годов, Шоу двигался в фарватере Хемингуэя, разрабатывая щедрые художественные
возможности подтекста, недосказанности, используя метод "объективного описания"
для передачи нюансов психологии. В лучших рассказах Шоу любовь к простым американцам
сочетается с обеспокоенностью - нарастает потребительское мироощущение, мелочные
заботы, стандартизируются поступки. мысли, ориентиры. Персонажи его новелл ведут
вполне благополучное существование, но в один прекрасный день их вдруг охватывает
чувство неподлинности образа жизни, еще совсем недавно представлявшегося естественным
и разумным.
При всем своем умении создавать запоминающиеся психологические этюды Шоу порой
строит новеллы на четкой фабуле, используя элементы гротеска. Персонаж новеллы
"Солнечные берега реки Леты" Форстер, работая в издательстве, влачил
странное, какое-то автоматизированное существование. Только прекратив функционировать
в колее повседневности, герой обретает умиротворение: гуляет по берегу реки,
считает яхты и пребывает на верху блаженства.
Ирвин Шоу из тех писателей, кто не ограничивался отрицанием. Розумеется, он,
беллетрист-профессионал, со всеми достоинствами и недостатками профессии, отнюдь
не свободен от трабований литературного рынка, и не только в таких явных неудачах,
как роман "Ночной портье". Облегченная занимательность - с непременными
экскурсами в мир интимных отношений героев, на фоне жизни роскошных курортов
- дает о себе знать и в таких значительных произведениях, как "Вечер в
Византии", дилогия о Джордахах. Протестуя против обезличенного, механистичного
существования, на которое облечена личность в условиях американской повседневности,
с ее культом дела, престижа, денег, писатель далеко не всегда убедителен, когда
предлагает конкретное художественное воплощение своей позитивной программы.
И все же главное - что Ирвин Шоу останется в истории американской литературы
как автор книг, отмеченных истинным гуманизмом, проникнутых искренней болью
и тревогой за человека, уверенностью, что он, говоря словами Фолкнера, "выстоит
и восторжествует".
