ЛАТИНСКАЯ ЭПИГРАММА 16-17 ВВ. КАК ЯВЛЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ
(История мировой культуры и методы её преподавания. - Новосибирск, 1995. -
С. 56-59)
Исследование истории европейской культуры эпохи позднего средневековья и Возрождения
неизбежно упирается в необходимость обращения к латинским текстам. Несмотря
на ту огромную роль, которую сыграл латинский язык в культурно-историческом
развитии Европы в послеантичное время вплоть до 18 в., внимание к оригинальным
латинским текстам, созданным в это время, остается до сих пор минимальным. В
какой-то мере это можно объяснить тем, что не все историки в должной мере владеют
латинским языком, с другой стороны, здесь, видимо, сказывается и традиционное
со времен недавнего прошлого отношение к средневековью как к эпохе регресса
и деградации по сравнению с прогрессивной античной культурой. В результате такого
подхода латинская литература средних веков и Возрождения (и даже поздней античности)
остается изученной относительно слабо.
Хрестоматии и сборники латинских текстов, рассчитанные на студентов вузов
и учащихся средних учебных заведений, также содержат мало средневековых латинских
текстов. В последнее время ситуация начала несколько меняться; появляются специальные
издания, включающие и тексты этого периода [1; 2]. Тем не менее, проблема включения
средневекового латинского материала в практику изучения латыни до сих пор остается
решенной лишь частично.
Особый интерес в этой связи вызывает "третий расцвет латыни" (после античности
и итальянского возрождения), начавшийся в 16 в. и связанный с деятельностью
новых латинизаторов (latinisatores novi) - гуманистов Германии, Нидерландов
и других стран центральной и северной Европы. Характерным для этого периода
является не столько массовое распространение латинского языка в ученых кругах,
сколько его активное использование в публицистике, полемической литературе,
поэзии и многих других жанрах, а также ярко выраженная ориентация на классические
античные образцы, что резко отличает латинскую литературу этого периода от латинской
литературы 13-14 вв. и более раннего времени. Не случайно именно в это время
появляются "Epistolae virorum obscurorum", авторы которых беспощадно глумятся
над умирающим схоластическим стилем [3, с.60-63].
Латинская эпиграмма этого времени является ярким свидетельством новых веяний.
Ориентируясь на творчество Марциала и Катулла, гуманисты Европы создали в течение
16 в. большое количество эпиграмм, высмеивающих разные стороны жизни. Прежде
всего, это, конечно же, инвективы против католического духовенства, о чем пишет,
например, Томас Мор (1478-1535):
Magne pater, clamas: occidit littera; in ore
hoc unum (occidit littera) semper habes.
Cavisti bene tu, ne te ulla occidere possit
littera: non ulla est littera nota tibi.
Nec frustra metuis ne occidat littera: scis non
vivificet qui te spiritus esse tibi. [4, с.40].
Традиционной темой остается высмеивание женщин, причем, как и у Марциала,
существует определенный набор подлежащих осмеянию женских типов (глупые, излишне
любвеобильные, старухи и т.п.). Не лишенная остроумия эпиграмма Этьенна Форкаделя
(1534-1573) из Тулузы вполне могла быть написана в 1 в.:
Vox, color atque aetas tibi sunt, Vulpenia, corvi.
Nubere vis Lopso? Nube, cadaver habes.
В большом количестве представлены порой довольно плоские эпиграммы на абстрактных
врачей, что опять же полностью в духе Марциала. Вот что пишет о некоем медике
Цинне голландец Николас Грудиус (1515-1571):
Сur se non utar medico me Cinna rogavit:
Respondi, non dum constituisse mori. [4, c.92].
Популярны и насмешки над представителями иных профессий, ассоциировавшихся,
подобно медицине, с мошенничеством и вымогательством. Один из основоположников
новой латинской литературы гессенец Эвриций Корд (1484-1535) зло подшучивает
над астрологом:
Conspicis in supero quid agat Venus, Aescule, coelo,
atque domi nescis, quid paret illa tuae. [4, c.56].
Наконец, среди эпиграмм 16 в. - прямые подражания циклам "Apophoreta" и "Xenia"
Марциала, подобно двустишию жившего в Польше испанца Педро Руиса де Мороса (ум.
1571):
Falcaneti maiores
Sum falcanetes, hostis castrisque virisque;
pello acies, turmas, agmina: victor ego. [4, c.76].
Флорентиец Лоренцо Липпи (1606-1664), как и Марциал, создает цикл эпиграмм,
написанных от имени плодов и растений:
Faba
Sum faba. Si docti me damnant Pythagorei,
at magnis Fabiis nomina tanta dedi. [4, c.148].
Порой создается впечатление, что некоторые авторы не ставят перед собой иной
цели, кроме как отточить свой латинский стиль, подражая поэтам античности.
Тем не менее, уже прожитая эпоха средневековья не могла не оставить следа
в эпиграммах гуманистов Возрождения. Следующее стихотворение англичанина Джона
Оуэна (1563-1622) вряд ли могло быть создано в античное время:
De Vita et Morte
Ad mortem sic vita fluit velut ad mare flumen
vivere nam res est dulcis, amara mori. [4, c.124].
А стихотворение Луи-Франсуа Ле Дюша (середина 16 в.) несет на себе явный отпечаток
эпохи "Плеяды":
Ah Ligia, ah ne perge fuga contendere Amori:
Es pedes, hic alis insequitur geminis. [4, c.78].
Изучение того, как соотносятся возрождаемая античная эпиграмматическая традиция
и сохранявшееся еще средневековое мироощущение, представляет большой интерес
для понимания реальных культурно-исторических процессов, происходивших в Европе
в течение "оккультного столетия" - 16 в. Видимо, специфику этого периода частично
можно объяснить как результат взаимовлияния двух весьма несхожих мировоззренческих
систем.
Примечания
1. Дрбоглав Д.А. Учебное пособие по средневековой
латыни. - М., 1993.
2. Латинская литература в текстах // Сост. М.Т. Дьячок, М.К.
Чирейкин. - Новосибирск, 1995.
3. Кудрявцев П.Н. Лекции. Сочинения. Избранное. -
М., 1991.
4. Galle und Honig. Humanistenepigramme lateinisch und deutsch
// Herausgegeben von H.C. Schnur, R. Kossling. - Leipzig, 1984.
