(Остен Дж. Леди Сьюзен. Уотсоны. Сэндитон. - М., 2002)
Джейн Остен решительно опередила свое время. Ее самый известный роман "Гордость
и предубеждение" был отвергнут издателем, который счел его скучным и незначительным.
Современники Остен, в том числе самые благосклонные, были не слишком высокого
мнения о ее сочинениях и искренне удивились бы, доведись им узнать, что их читают
и почти два столетия спустя. Диккенс о существовании Джейн Остен даже не подозревал,
Шарлотта Бронте высказалась о ней весьма уничижительно: "Точное воспроизведение
обыденных лиц. Ни одного яркого образа. Возможно, она разумна, реалистична...
но великой ее никак не назовешь". Теккерей упоминает о Джейн Остен лишь
мимоходом.
Однако и в XIX веке встречались ценители таланта Джейн Остен. Самое проницательное
суждение принадлежит Вальтеру Скотту: "Создательница современного романа,
события которого сосредоточены вокруг повседневного уклада человеческой жизни
и состояния современного общества". Однако "отцом современного романа"
Байрон, Бальзак, Стендаль, Белинский считали самого Вальтера Скотта. И в XIX
веке, как, впрочем, и в первой половине XX, никому бы в голову не пришло подвергнуть
сомнению его приоритет.
Настоящее, широкое признание пришло к Джейн Остен лишь в XX веке. Ее психологическое,
пронизанное изящной иронией искусство оказалось созвучным представлениям писателей
рубежа века и первых десятилетий XX столетия: Г.-К. Честертона, Р. Олдингтона,
С. Моэма, В. Вулф, Э. Боуэн, Дж.Б. Пристли, Э.-М. Форстера. "Из всех великих
писателей Джейн Остен труднее всего уличить в величии, ей присущи особая законченность
и совершенство", - утверждала Вирджиния Вулф. "Благодаря своему незаурядному
художественному темпераменту ей удается интересно писать о том, что под пером
тысячи других, внешне похожих на нее сочинительниц выглядело бы смертельно скучным",
- заметил один из самых проницательных английских критиков Г.-К. Честертон.
"Почему героями Джейн Остен, - задает вопрос мастер психологической прозы
Э.-М. Форстер, - мы наслаждаемся каждый раз по-новому, тогда как, читая Диккенса,
наслаждаемся, но одинаково? Почему их диалоги так хороши? Почему они никогда
не актерствуют? Дело в том, что ее герои хотя и не так масштабны, как герои
Диккенса, зато организованы более сложно". Сравнение Джейн Остен с Диккенсом
продолжил Р. Олдингтон: "Диккенс владел даром жить жизнью своих героев,
и это передавалось его читателям. Погрешности вкуса, предрасположенность к мелодраме,
сентиментальности и карикатуре часто ослабляют его. Дар Остен, возможно, более
скромный и сдержанный, зато вкус ее безупречен, и он никогда ей не изменял".
К сожалению, о самой писательнице известно досадно мало. Ее сестра Кассандра
Остен, то ли выполняя волю Джейн, то ли скрывая какую-то семейную тайну, а может
быть, стремясь уберечь личную жизнь покойной от нескромных взглядов, уничтожила
большую часть ее переписки и тем самым лишила биографов ценнейшего материала.
Впрочем, сама же Кассандра, вовсе того не подозревая, выпустила джинна из бутылки,
создав благодатную почву для всевозможных домыслов, дерзких гипотез, невероятных
догадок. Почему все же Джейн Остен так и не вышла замуж - ведь ей не раз делали
предложение? Правда ли, что она хранила верность брату поэта Уильяма Вордсворта,
моряку, погибшему во время кораблекрушения? Была ли она с ним помолвлена, или
ее избранником стал кто-то другой? Почему на стене Уинчестерского собора, где
похоронена Джейн Остен, лишь в 1872 году появилась доска, на которой упоминается,
и то вскользь, что Остен была писательницей? Почему близкие так настойчиво уверяли,
что в жизни их родственницы не было никаких значительных событий? Почему им
хотелось убедить мир, что Джейн была безобиднейшим существом на свете, когда
известно, каким быстрым был ее ум и острым язык? А что, если и в самом деле
была какая-то тайна и прав Моэм, когда искренне недоумевает, как "дочь
довольно скучного и безупречного в своей респектабельности священника и очень
недалекой маменьки" могла написать "Гордость и предубеждение",
роман, который он отнес к числу десяти самых великих романов в английской литературе?
Мир романов Джейн Остен - это мир обычных мужчин и обычных женщин: молоденьких
"уездных" барышень, мечтающих о замужестве, охотящихся за наследством;
отнюдь не блистающих умом почтенных матрон; себялюбивых и эгоистичных красоток,
думающих, что им позволено распоряжаться судьбами других людей. Хотя этот мир
лишен таинственности, которая была в такой чести у современников Джейн Остен,
он отнюдь не безоблачен. Здесь властвуют эмоции, случаются ошибки, порожденные
неправильным воспитанием, дурным влиянием среды. Джейн Остен смотрит на этот
мир и на своих героев иронично. Она не навязывает читателям своих оценок, но
ее позиция всегда ощутима.
Джейн Остен не оставила подробного изложения своих эстетических воззрений.
О них можно догадываться, читая ее едкие пародии, в которых она подвергла сокрушительной
критике модный в то время "готический роман" ("роман тайн и ужасов"),
или знакомясь с ее письмами. Вельможной особе, взявшейся учить Джейн Остен писательскому
ремеслу, она однозначно объяснила, почему масштабное, эпическое повествование
ей не по плечу: "Уверена, что исторический роман... более способствовал
бы моему обогащению и прославлению, чем картины семейной жизни в деревне, которые
так меня занимают. Но я не способна написать ни исторический роман, ни эпическую
поэму. Всерьез приняться за такое сочинение заставило бы меня разве что спасение
моей жизни! И если бы мне нельзя было ни разу посмеяться над собой и над другим,
уверена, что уже к концу первой главы я повесилась бы от отчаяния. Так не лучше
ли мне следовать избранному пути и придерживаться своего стиля; может быть,
меня и ждут неудачи, но я убеждена, что они будут еще большими, если я изменю
себе... Я умею изображать комические характеры, но изображать хороших, добрых,
просвещенных людей выше моих сил. Речь такого человека должна была бы временами
касаться науки и философии, о которых я решительно ничего не знаю... Думаю,
что не преувеличу и не погрешу против истины, если скажу, что являюсь самой
необразованной и самой непросвещенной женщиной, когда-либо бравшейся за перо".
Однако скромность "картин семейной жизни", или, как писала сама
Остен, рассказов о "двух-трех семействах в провинции", обманчива.
При всей их внешней намеренной камерности ее романы насыщены описаниями нравов.
Денежные отношения играют в них немалую роль. Не только отрицательные персонажи,
но и те, кому автор симпатизирует, постоянно ведут разговоры о состояниях, выгодных
партиях, наследствах. Первая характеристика едва ли не каждого человека - сумма
годового дохода.
Задолго до Теккерея Остен обратила внимание и на типично английскую "болезнь"
- снобизм. Сатирическое перо писательницы довольно едко обрисовало всю эту малопривлекательную
галерею социальных типов - аристократов, дворян разного достатка, выскочек-нуворишей.
Удивительно, что у этой писательницы было так мало иллюзий. Хотя ее романы
имеют счастливый конец, зло в них вовсе не побеждено, а добродетель отнюдь не
торжествует. Зло может замаскироваться, но оно неискоренимо, оно продолжает
свою разрушительную работу. Может быть, поэтому о браках Остен говорит такой
скороговоркой, в нескольких предложениях. Рассказ о будущем счастье героинь,
видимо, казался ей неуместным в мире, в котором так ощутим дефицит нравственности,
и даже милые сердцу Остен герои вовсе не безупречны.
Социальный смысл произведений Джейн Остен, ее сатирические обобщения были
ясны и современникам. Первые ее читатели, родные и соседи, советовали ей обуздать
свой острый язык. Скажем, мистер Коллинз в "Гордости и предубеждении"
- воплощение низкопоклонства, помпезности, чванства. Разве прилично ей, дочери
преподобного Джорджа Остена, быть столь резкой и нелицеприятной по отношению
к священнослужителям? Почему она так непочтительна к аристократам? Ведь леди
де Бёр в "Гордости и предубеждении" совсем не блещет достоинствами
и добродетелями, сэр Уолтер Эллиот в "Доводах рассудка" - недалекий
сноб, читающий в любых жизненных обстоятельствах лишь одну книгу - "Книгу
баронетов".
Выбрав в герои антигероев, Джейн Остен утверждала свое право на изображение
людей обычных и в своих пороках, да и в своих добродетелях. Они совсем не отпетые
негодяи, ее отрицательные персонажи: сквозь спесь, чванство, эгоизм нередко
пробивается доброта, умение сочувствовать, человечность. Отсутствие ярких, броских
красок в палитре Джейн Остен, безусловно, не случайно. Порок именно из-за своей
яркости и броскости бывает привлекательным, а ей хотелось научить своих читателей
распознавать добродетель в жизненном, обычном и видеть достоинство за самой
скромной внешностью.
Авторский комментарий в романах Остен практически отсутствует, повествование
в основном держит мастерски выстроенный диалог, в котором и раскрываются поведение
героев, их психология, нравственные борения.
Джейн Остен не стремится никого исправлять, не бичует пороки, не произносит
филиппик. Но ее изысканная фраза, точно хлыст, "обвивает" ее персонажей,
часто людей беспримерно глупых, чванливых, полных низменных интересов. Картина
человеческого ничтожества бывает так точна, а насмешка так заслуженна, что при
всей беспощадности сатиры мы поначалу даже не замечаем ее. В этой сатире нет
желчности, нет в ней и никакого раздражения. Сатира - составное красоты, которой
мы наслаждаемся, читая отточенные фразы Джейн Остен.
Джейн Остен оставила нам шесть законченных романов. Каждый из них можно назвать
историей нравственного прозрения. Джейн Остен не подводит своих героев, как
ее современники-романтики, к признанию возвышенных, но при этом мало реальных
утопических идеалов. Напротив, близкая в своих философско-этических воззрениях
к просветителям, основываясь, как и они, на критериях опыта, она ждет от персонажей
разумного постижения нравственных ценностей и посильного, психологически возможного
исправления пороков.
Под воздействием жизненных уроков Марианна и Элинор, Элизабет Беннет, Кэтрин
Морланд, героини трех первых романов Джейн Остен, постепенно начинают отличать
чувства от чувствительности, распознавать романтическую экзальтацию в себе и
окружающих, понимать, что она не только не есть гарантия нравственной доброкачественности
человека, но, напротив, за нею нередко скрывается фальшь. Ценой испытаний и
нравственных уроков ее герои учатся не принимать видимость за сущность, а литературу
за жизнь.
Самый известный роман Джейн Остен "Гордость и предубеждение" - об
опасности самообмана, в плену которого долго пребывают гордый интеллектуал Дарси
и полная предрассудков очаровательная Элизабет Беннет. Оба с трудом овладевают
трудным искусством понимания друг друга, свободного от пут всяческих пристрастий,
и это становится основой их будущего счастья.
Очень внимательно изучает Остен и другой порок - равнодушие, показывая, какой
опасной с нравственной точки зрения может стать отстраненная позиция в жизни.
Та, в частности, что выбрал для себя мистер Беннет. Женившись на недалекой,
духовно не развитой женщине, он, вместо того чтобы воспитать ее, счел за лучшее
отгородиться - от миссис Беннет, от ее глупости, действительно беспримерной,
а заодно и от мира с его проблемами - стенами библиотеки или газетой. Разочаровавшись
в семейной идиллии, он иронизирует над всем, презирает всех вокруг, в том числе,
похоже, и самого себя. С годами равнодушие становится не только защитной оболочкой,
но и второй натурой мистера Беннета, чье существование, по сути, еще более бессмысленно,
чем его жены, которая хоть и глупа, но не цинична.
Вопросы брака, не только самого устройства жизни, но ответственности в выборе
спутника и спутницы, которую несут и родители, и сами молодые люди, - одна из
главных тем в "Гордости и предубеждении". Хотя Джейн Остен жила в
обществе, где было принято устраивать "ярмарки невест", она едва ли
не первой из английских романисток заговорила о том, что выходить замуж без
любви безнравственно, что деньги никак не могут считаться единственным мерилом
счастья. Плата за комфорт и житейское благополучие - отчужденность, равнодушие,
потеря интереса к жизни - может оказаться слишком высокой. Одиночество, дает
понять Джейн Остен, возможно основываясь на собственном опыте порой бывает лучше,
чем одиночество вдвоем, в браке-сделке.
Писательница - и это очень важно - всегда объясняет, что сделало ее героев
такими, каковы они есть, - среда, воспитание, дурные влияния, плохая наследственность.
Только во второй половине XIX веха Джордж Элиот впервые после Джейн Остен заговорит
о наследственности и о ее роли в духовном и социальном развитии личности.
О важности самопознания и последний роман Джейн Остен - "Доводы рассудка",
завершенный ею за два месяца до кончины. Это особый роман, самая ее совершенная
книга, в которой, где-то в самой сердцевине, бьется, еще не в силах пробиться
наружу, новое качество прозы.
"Доводы рассудка" - роман отчетливо переходный, другой, скажем,
по сравнению с "Гордостью и предубеждением". Читая эту последнюю книгу
Джейн Остен, трудно отделаться от впечатления, что писательнице несколько наскучили
привычные и столь подвластные ее перу картины провинциального мирка, а оттого
и свежесть восприятия как бы несколько притупилась. Теперь в ее комедии появились
отчетливо жесткие ноты, свидетельствующие о том, что ее не забавляют ни чванство
сэра Уолтера, ни титулопоклонство мисс Эллиот. Сатира стала резче. С другой
стороны, Джейн Остен пробует что-то новое, такое, что до "Доводов рассудка",
в соответствии с эстетическими нормами писательницы, находилось под запретом.
Точно Джейн Остен начинает осознавать, что мир шире, загадочнее и интереснее,
чем ей представлялось. Очень лично и исповедально звучит фраза, относящаяся
к главной героине Энн: "В юности она поневоле была благоразумна и лишь
с возрастом обучилась увлекаться - естественное следствие неестественного начала".
В романе немало описаний природы, исполненных глубокого чувства. Да и во всей
книге больше чувства, чем раньше, оно даже вытесняет факты, которые всегда так
ценила Джейн Остен. Можно сказать, что в "Доводах рассудка" чувства
куда больше, нежели в "Чувстве и чувствительности".
Теперь, рисуя характеры, Остен меньше доверяется диалогу, больше - раздумью
или внутреннему монологу. Человеческая природа всегда казалась писательнице
весьма сложной материей. Теперь, после опыта пяти книг, она кажется ей еще более
противоречивой, неуловимой, труднопознаваемой. Ее испытаннейшее орудие - сентенции,
которыми она пригвождала в одном абзаце мистера Коллинза или леди де Бёр, -
более не кажется ей достаточным. Лаконизм уступает место психологическим подробностям.
"Доводы рассудка" - единственная книга в наследии Джейн Остен, где,
изменив своей обычной иронической манере рассказа о счастливом будущем своих
героев, она не "комкает" повествование, а предоставляет героям полную
возможность самораскрыться, дает в заключение полноценную главу, в которой герои
признаются друг другу в своем чувстве, чего никогда не встречалось в ее прежних
романах. В первой редакции концовка была иной. И только после долгих раздумий
и колебаний Джейн Остен переписала ее, показав, что и об этой стороне жизни
она может писать не только со всей серьезностью, но и с глубоким психологическим
проникновением. Замечательно, что так, а не иначе кончается последний роман
писательницы, который мы невольно воспринимаем как ее духовное завещание. Ведь
и слова, вынесенные в заглавие, "Доводы рассудка" - ключевые для Остен.
Лишь доводы рассудка, но только обязательно доводы собственные , а не те, что
взяты напрокат, по неопытности или неразумию, у родственников и друзей, должны
руководить нашими поступками, сдерживать и обуздывать наши страсти, предостерегать
нас от предательства, в том числе и предательства в любви.
Английская литература славится своими женщинами-романистками: Фанни Берни,
Мария Эджуорт, Мэри Шелли, сестры Бронте, Элизабет Гаскелл, Джордж Элиот, Вирджиния
Вулф, Элизабет Боуэн, Айви Комптон-Беннет, Мюриэл Спарк, Айрис Мердок. Наверное,
самая великая среди них - Джейн Остен. Она совершила революцию в повествовательном
искусстве, утвердив за романом его главенствующую роль и доказав, что женщина
имеет право на творчество. Ведь Джейн Остен взялась за перо, когда романы считались
не женским делом, взялась, зная, что ей, в отличие от Фанни Берни, знакомой
с самим доктором Джонсоном, или Марии Эджуорт, писавшей вместе с отцом и имевшей
литературных покровителей, не от кого ждать помощи и поддержки. Но она писала
для своих читателей и победила. Творчество "несравненной Джейн", как
назвал ее Вальтер Скотт, и поныне продолжает быть живой традицией, а ее суждения
о романе, произведении, в "котором выражены сильнейшие стороны человеческого
ума" и дано "проникновеннейшее знание человеческой природы",
не потеряли своего значения и в сегодняшних литературных спорах.
