(История всемирной литературы. - Т. 4. - М., 1987. - С. 120-127)
Пьер Корнель (1606-1684), один из крупнейших французских драматургов, не принадлежал
к господствующему сословию, он был сыном адвоката и сам являлся членом адвокатской
корпорации Руана.
Литературную деятельность Корнель начал с комедии, создав за 1629-1644 гг.
восемь произведений комедийного жанра. Первые комедии Корнеля (вплоть до «Королевской
площади», 1634) носят нравоописательный характер. Свои произведения драматург
сознательно противопоставляет как причудливому вымыслу трагикомедии (за исключением
близкого этому жанру «Клитандра», 1630), так и буффонаде фарса. При всей условности
сюжетной схемы (как правило, речь идет о различного рода осложнениях во взаимоотношениях
между двумя парами возлюбленных) ранние комедии Корнеля богаты наблюдениями
над нравами и представлениями, показательными для привилегированной светской
среды. Надо всем царят деньги. Браки определяются расчетом, соображениями выгоды.
Симпатии драматурга - на стороне велений и прав сердца. Предвосхищая Мариво,
Корнель-комедиограф обращается к анализу коллизий, которые возникают в душе
людей, сталкивающихся с преградами, воздвигаемыми неравенством общественного
положения и состояния. В некоторых других пьесах, особенно отчетливо в «Королевской
площади», на первый план выдвигается образ светского щеголя, либертена и эгоиста,
дорожащего превыше всего полной внутренней свободой. Утверждая эту свободу,
он не щадит никого, вплоть до самых близких ему людей. В одной из пьес («Галерея
суда»), правда в эпизодах побочных, Корнель бытовой достоверности ради выводит
на сцену владельцев и посетителей книжной, галантерейной и бельевой лавок, расположенных
во дворце Юстиции, и воспроизводит их пересуды.
Более поздняя комедия Корнеля, «Лгун» (1643), представляет собой переделку
пьесы испанского драматурга Аларкона «Сомнительная правда». Между обоими произведениями
существуют, однако, принципиальные различия. Корнель упрощает запутанную интригу
испанского первоисточника, сосредоточивая действие вокруг центрального персонажа,
придавая образу Доранта обобщающий, типизирующий смысл. Склонность Доранта ко
лжи и бахвальству предстает в качестве неотъемлемой черты светского общества
как такового. Своим «Лгуном» Корнель закладывал основы классицистической комедии
характеров.
Особняком стоит «Комическая иллюзия» (1636), произведение барочного толка,
причудливый сплав самых различных драматургических жанров от фарса до трагедии.
Характерен для эстетики барокко драматургический прием «сцены на сцене», играющий
кардинальную роль в пьесе. Посредством этого приема воплощается ведущая идея
пьесы - противопоставление скромного, но преисполненного творческих радостей
существования актеров жестоким и губительным страстям, определяющим жизнь общественных
верхов.
Произведения Корнеля имеют немаловажное значение на пути жанра «высокой» комедии,
который вел к творчеству Мольера. Знаменательно вместе с тем, что драматические
мотивы в произведениях, созданных Корнелем-комедиографом в начале 30-х годов,
нередко приглушают комическое начало. Стихия народного по своим истокам смеха
(наряду с гуманистической идеологией она стала одним из важнейших аспектов того
художественного синтеза, который впоследствии был осуществлен Мольером), а также
мотивы резкой обличительной социальной сатиры представлены в них относительно
слабо.
Комедии, впрочем, и не являлись основным жанром в творчестве Корнеля. Славу
ему как писателю приносят его трагедии. Своеобразие Корнеля как создателя трагедии
проявляется уже в его драматургической теории. Среди его предисловий к собственным
трагедиям особое место занимает разбор трагедии «Никомед». Корнель заявляет
в этом разборе, что создаваемый им жанр трагедии отличается от того типа трагедии,
который характеризовал в своей «Поэтике» Аристотель. Своеобразие корнелевской
трагедии - в ее герое. Он не является жертвой богов и судьбы, каким был герой
драматургов второй половины XVI - начала XVII в. - Жоделя, Гарнье, Монкретьена.
Героя корнелевской трагедии отличает «величие смелости», он обладает стойкостью,
способной вызвать удивление или, точнее, восхищение (admiration). В нем импонирует
то, что он «шествует с открытым лицом», с презрением взирает на несчастье, от
него не услышишь ни одной жалобы. Сострадание к герою таково, что оно «не исторгает
слез», это не чувство жалости. Корнелевские герои готовы на самопожертвование,
их вдохновляет жажда подвига. Они способны преодолевать со стоической твердостью
духа любые испытания во имя возвышенных принципов и общественного блага. Их
жизненные идеалы и являются источником той атмосферы героической приподнятости
и воодушевления, которой овеяны «Сид», «Гораций», «Цинна», «Полиевкт» или «Никомед».
Тяготение к созданию характеров из ряда вон выходящих, исключительных объясняет
критическое отношение Корнеля к тому требованию «правдоподобия» образов, которое
выдвигалось большинством теоретиков классицистического театра. Корнель же мотивировал
убедительность создаваемых им характеров понятием жизненной истины и исторической
достоверности. Вместе с тем, воспроизводя драматические конфликты, с которыми
сталкиваются и которые призваны разрешать его герои, Корнель обнажал глубокие
жизненные противоречия.
Впервые специфика творческого метода Корнеля полностью проявляется в его пьесе
«Сид» (1637). Выход из трагедийного конфликта становится возможен потому, что
в мире существует свободный и уверенный в своих силах человек. Именно таков
Родриго, вызывающий не сострадание, а восхищение. Конечно, в «Сиде» мы сталкиваемся
и с препятствиями, стоящими на пути героя, и с жертвами. Герой пьесы - виновник
гибели графа де Гормаса, отца Химены. Это ведет его к разрыву с той, кто была
до тех пор его невестой. Важно, однако, что гибель графа де Гормаса не является
катастрофой, завершающей пьесу. Из сюжетного конфликта намечается выход, который
определяется внутренним достоинством самого Родриго.
Образ человека, преодолевшего роковое стечение обстоятельств и самого себя,
человека, более сильного, нежели враждебная судьба, сохраняет свое значение
и для «Горация», «Полиевкта», «Родогуны», «Никомеда». Для них существенно величие
героя, его превосходство над окружающим.
Герой корнелевской трагедии, например Родриго, изображается растущим на наших
глазах. Из никому не известного юноши он превращается в бесстрашного воина и
искусного полководца. Слава Родриго - дело его рук. Слава не достается ему по
наследству, не дана от рождения. Он далек в этом смысле от феодальных традиций
и является наследником эпохи Возрождения.
Для Корнеля как представителя культуры XVII в. характерен пристальный интерес
к человеческой мысли. Человек действует у него после глубоких размышлений. Главное
для Корнеля не в том, что сознание преобладает над бытием, а в том, что сознание
принадлежит человеку, а не богу. Корнеля отличает не его идеализм, а его гуманизм.
Исключительное значение в драматургии Корнеля приобретает принцип замысла, предшествующего
действию. Уже в «Сиде» обращают на себя внимание в этой связи монологи Родриго
и Химены: герои независимо друг от друга обсуждают ситуацию, сложившуюся в результате
оскорбления (пощечины), которое наносит отцу Родриго граф де Гормас. Родриго
чувствует себя обязанным отомстить за дона Диего, но не хочет лишиться и Химены.
Он мучительно ищет выход из создавшегося положения, взвешивает все pro и contra
и наконец решается - вызывает графа на дуэль и убивает его. Стоит вспомнить
в этой связи и Эмилию, монологом которой открывается «Цинна». Эмилия ставит
своей задачей «осмотреться вокруг», взвешивает то, что собирается совершить.
В своих пьесах Корнель уделяет большое место спорам и дискуссиям, которые рассматриваются
им как способы идейной подготовки предполагаемых поступков. И в «Горации», и
в «Цинне», и в «Никомеде», и в «Родогуне» огромную роль играет столкновение
различных точек зрения. Сторонники одних взглядов опровергают враждебные им
концепции. Так, в «Горации» поединку братьев Горациев с Куриациями предшествует
и замыкает его целая вереница дискуссий, в ходе которых обсуждается моральное
право сражаться за интересы родины против друзей и родных. Важное значение в
«Цинне» имеют дискуссии на политические темы, а в «Родогуне» огромное место
занимают споры Клеопатры с сыновьями. С разновидностью дискуссии, целью которой
является убеждение инакомыслящих, попытка заставить их отказаться от своих позиций,
мы встречаемся в «Полиевкте» и в «Никомеде» (ср. диалоги Прузия и Фламиния с
Никомедом).
Очень большое значение для Корнеля имело обсуждение так называемых «трех единств»
в драматургии, полемика относительно того, нужно ли ограничивать время действия
двадцатью четырьмя часами, место действия пределами одного помещения и концентрировать
действие вокруг одного события. Принцип «единства места» сокращал пространственную
протяженность изображаемого. Принцип «единства времени» отсекал будущее и прошлое,
замыкал изображаемое в границы «сегодняшнего». Принцип «единства действия» сокращал
до предела число событий и поступков. В произведениях Корнеля внешнее действие
нередко играло относительно большую роль. Но для драматурга правило «трех единств»
было не простой условностью, которой он вынужден был скрепя сердце подчиняться.
Он использовал и те внутренние возможности, которые были заключены в этом эстетическом
правиле. Борьба с преимущественным изображением внешнего мира предполагала более
детальное раскрытие души человека, области сознания, эмоций, страстей, идей,
что являлось очень значительным шагом вперед в художественном развитии. (В этом
отношении чрезвычайно показательно, например, то направление, в котором Корнель
переработал свой испанский источник - пьесу Гильена де Кастро «Юность Сида».)
Душа человека представлялась Корнелю как бы более объемной и вместительной.
В ней открывалось разнообразие чувств, желаний, влечений. Родриго, Химена, инфанта
не ограничены в «Сиде» одной страстью, которая всецело владела бы каждым из
них. У Химены совмещаются и любовь к Родриго, и мысль о своей фамильной чести.
В Родриго сосуществуют и страсть к Химене, и преданность роду, и любовь к родине.
Семейный и патриотический долг для Родриго - это не трезвые веления рассудка,
а прежде всего неодолимый зов сердца. Та же душевная объемность определяет характеры
персонажей и в «Горации», и в «Полиевкте», и в «Родогуне», и в «Никомеде».
Корнель изображает душевный мир своих героев, выделяя его из мира окружающего.
Душевная жизнь при крайней текучести внешних событий часто остается неизменной.
Химена, Ираклий, Никомед остаются верны однажды принятым ими установкам, они
безразличны ко всем влияниям извне. При этом, отвергая изменения в уже сложившихся
характерах, Корнель не отрицает характеров формирующихся и детально демонстрирует
процесс их становления (ср. образы Аттала из «Никомеда», Антиоха, Селевка из
«Родогуны»).
Во внутреннем мире героев Корнеля заключены противоборствующие силы. Душа
его персонажей раскрывается в драматическом конфликте. Это не сфера, в которой
мирно сосуществуют чуждые друг другу состояния. Это своеобразное поле битвы,
на котором сталкиваются душевные потоки. Изображение человеческой души, раздираемой
столкновениями различных психических потоков, сохраняет значение и для «Сида»,
и для «Родогуны», и для «Никомеда», и для многих других трагедий Корнеля.
Гуманистические тенденции Корнеля сочетаются в его сознании с признанием королевской
власти как наиболее авторитетной общественной силы современности. Мотивы, направленные
на утверждение исторических заслуг абсолютной монархии, с особенной силой звучат
в трагедиях, созданных Корнелем в начале 1640-х годов. Правда, эти мотивы не
являются в трагедиях Корнеля единственными. С ними в первых трагедиях драматурга
сосуществует тема неподчинения, непослушания, бунта. Характерны в этом отношении
образ Камиллы из «Горация» или тема заговора против императора в «Цинне». Развитие
этой темы ведет объективно к раскрытию тех общественных и духовных противоречий,
с которыми был сопряжен процесс торжества абсолютной монархии. Но тема непокорности,
неподчинения все же несколько отодвигается и в «Цинне», и отчасти в «Горации»
на второй план.
Что касается «Сида», то в этом произведении образ самостоятельного, преисполненного
гордости центрального персонажа никак не смягчен; образ Родриго, организовавшего
независимо от короля сопротивление завоевателям, говорил скорее об обратном.
Но «Сид» недаром был отвергнут Ришелье. Против пьесы была предпринята целая
кампания, длившаяся два года, на нее был обрушен ряд критических статей, полемических
заметок, написанных Мере, Жоржем Скюдери, Клавере и др. Против нее было обращено
и специальное «Мнение Французской Академии о „Сиде“», отредактированное Шапленом
и инспирированное Ришелье. Корнеля осуждали за то, что он не соблюдал в своей
пьесе требования трех единств и особенно за апологию Родриго и Химены, за образ
Химены, полный обаяния, несмотря на то что в конце концов она выходит замуж
за убийцу своего отца. Нападки на пьесу до такой степени подействовали на драматурга,
что сначала он замолчал на целых три года, а затем попытался учесть пожелания,
которые были ему высказаны. Эта попытка не удалась полностью, так как «Гораций»
также не понравился Ришелье.
В 30-х и в начале 40-х годов Корнель видит в абсолютизме прежде всего силу,
направленную против феодальной знати с ее местничеством и партикуляризмом, содействующую
объединению страны, обусловливающую ее единство и мощь. Выдвигая уже в «Сиде»
своеобразный союз своего героя с государством, Корнель противопоставляет «интересу
крови» «благо страны» и «общественный интерес».
В «Горации» (1640) своеобразен образ главного героя, не рассуждающего, слепо
повинующегося принятому решению и вместе с тем поражающего своей целеустремленностью.
Гораций вызывает восхищение своей цельностью, уверенностью в своей правоте.
Ему все понятно, все для него решено. Позиция Корнеля не вполне совпадает с
позицией Горация, более близкого не к Корнелю, а к Ришелье, к реальной политической
практике и идеологии абсолютизма. Рядом с Горацием в трагедии не случайно присутствует
Куриаций, персонаж, принимающий чужой принцип, лишь самолично убедившись в правоте
этого принципа. Торжество чувства долга перед родиной приходит к Куриацию только
в результате длительных колебаний, сомнений, во время которых он тщательно взвешивает
это чувство. Кроме того, в пьесе рядом с Горацием действуют и другие персонажи,
отличные от него, а среди них и его прямая антагонистка Камилла. Успех трагедии
в годы Французской революции объясняется как раз тем, что ее патриотический
пафос, а именно ему обязана пьеса своим успехом в 1789-1792 гг., пронизывает
не только образ Горация, но и образы его отца, Сабины, Куриация.
«Цинна, или Милосердие Августа» (1642) - своеобразная политическая утопия,
призванная воссоздать образ идеального монарха. Таковым выступает Август, который,
преодолевая эгоистические страсти, становится живым воплощением общественного
разума, блага. Убедившись в этом, Цинна, смирившийся мятежник, превращается
к концу действия в покорного подданного своего монарха. В «Сиде», в «Горации»
действительность раскрывалась как противоречие, разрешаемое лишь отчасти. Победа
героя омрачалась гибелью других персонажей. В «Цинне» никто из героев не гибнет.
«Гораций» не приводил к безоговорочному торжеству одного принципа над другим.
Противоположная точка зрения (например, позиция Камиллы) оставалась не до конца
преодоленной. В «Цинне» же в конце трагедии мы имеем дело с полным торжеством
точки зрения, прокламированной Августом. Цинна, Эмилия, Максим резко отличаются
также тем, что у них уже нет непреклонности. Если Гораций противостоял размышляющему
герою Корнеля, то в образах Эмилии и особенно Цинны, как они рисуются Корнелю
в финале пьесы, отвергается упорство, несгибаемость - персонаж становится податливым
и гибким.
Отказ от разнообразия точек зрения в финале трагедии характеризует и «Полиевкта».
Если в зачине пьесы еще существовали различные точки зрения даже у представителей
одного лагеря (Полиевкт, Неарх), то к концу трагедии достигается полная гармония
взглядов. Правда, гармония, которой завершался «Полиевкт», свободна от культа
монархической власти. Эта гармония достигается путем подчинения потустороннему
миру. Существенно, конечно, что главным в «Полиевкте» является не бог, а человек,
вернее, отношение человека к богу, активный, смелый выбор, сделанный человеком.
Герой трагедии пожелал стать христианином, вопреки приказу наместника и просьбам
жены совершил, следуя предписаниям своей воли, поступок, обрекающий его на гибель.
В творческом пути Корнеля обозначается несколько этапов. «Родогуна» (1644),
«Ираклий» (1646), «Никомед» (1651) - трагедии так называемой «второй манеры».
В этих трагедиях наблюдается значительно больший, чем раньше, интерес к событиям
внешнего мира, им свойственна большая насыщенность происшествиями, действиями
персонажей. Другая особенность, отличающая трагедии «второй манеры», состоит
в том, что в них появляется принцип незнания или неполного знания героями событий,
совершающихся рядом с ними. Отметим, например, мотив старшинства одного из братьев
в «Родогуне» или мотив путаницы с Ираклием и Маркианом, которых принимают друг
за друга. В «Ираклии» третьей особенностью следует признать значительность образа
негативного персонажа в отличие от «Сида», «Горация», «Цинны». В «Родогуне»,
«Теодоре», «Ираклии», «Никомеде» носители отрицательного начала в лице Клеопатры,
Марцеллы, Фоки, Арсинои прочно утвердились в качестве решающей силы. Наличие
в трагедиях «второй манеры» всех этих особенностей позволяет говорить, что творчество
Корнеля все больше проникается барочными тенденциями. Но Корнель не отменяет
в этих пьесах принципа приоритета внутреннего мира, не отклоняет теорию трех
единств, не отказывается от категории героического. Мало того, Корнель не принимает
до конца свойственное драматургии барокко представление об иррациональности
объективного мира и бессилии человека и его разума перед этим миром. Он воспринимает
это представление, но сочетает его с понятиями классицистическими. Идея иррациональности
внешнего мира не только сосуществует у него с образами смелых, инициативных
людей. Она не обрушивается на человека, а человеком создается. Вся нарочитая
усложненность интриги в «Родогуне» и «Ираклии» связана с активностью человеческого
ума и воли. Ее создают Клеопатра и Леонтина. Клеопатра скрывает, кто именно
из ее сыновей старший, и обманывает таким образом всех. Леонтина подменяет одного
младенца другим, делая одного из них царским наследником, а другого объявляя
своим сыном.
Отрицательный герой в трагедиях Корнеля отнюдь не примитивный злодей, сами
же пьесы, в которых этот герой действует, неверно было бы трактовать как своеобразные
мелодрамы. Этого героя у Корнеля отличает значительное внутреннее содержание.
Его характер не сводится к какой-то одной черте. Клеопатра не только злобна
и мстительна, но еще и хитра, коварна, скрытна. Двуличие, коварство находим
мы и у Марцеллы, Фоки и особенно у Арсинои. Все это персонажи, изощренные в
тактике обмана, интриги. Корнель не отказывается и теперь от веры в возможности
человека. Другое дело, что борьба со злом начинает представляться ему более
трудной. О том, что временами пессимизм берет верх в сознании писателя, свидетельствуют
образы Селевка и Ираклия. Селевк обнаруживает в мире торжество зла, насилия,
ему становится известно, что его мать - убийца, что его возлюбленная мечтает
о смерти его матери. Жизнь поворачивается своей негативной стороной и к Ираклию,
обнаруживая непрочность, неустойчивость всего, что его окружает.
Существенно, однако, что безысходность и отчаяние все-таки не одерживают полной
победы ни в «Родогуне», ни в «Ираклии», а в «Никомеде» и вовсе отсутствуют.
В «Родогуне» дело не ограничивается наличием носительницы зла Клеопатры и смертью
ее жертвы - Селевка. Трагедия кончается гибелью самой Клеопатры. Мироощущение
Корнеля в «Родогуне» лишено ущербности еще и потому, что рядом с Селевком существует
его брат - Антиох. Всесилие зла ослабляется для Антиоха тем, что он сохраняет
свою любовь к Родогуне, постигая значительно глубже, чем Селевк, скрытые мотивы
ее поведения. Разочарование в людях не носит всеобъемлющего характера и в «Ираклии».
Смерть Фоки, торжество Ираклия и его друзей здесь совсем не случайны.
Вера в человека и его возможности одерживает еще более разительную победу
в «Никомеде». Мало того, что в пьесе торжествуют главный герой и его возлюбленная
Лаодика, отказываются от своих претензий к Никомеду его отец, мать и даже римский
посол Фламиний. Мировоззрение Корнеля во второй период творчества отмечено печатью
разочарования, но вместе с тем писатель открывает для себя и новые моральные
ценности. Его Аттал видит, как сопротивляется народ захватчикам-римлянам, и
убеждается в возможности бесстрашно отстаивать правое дело перед сильным. Эта
убежденность приходит к Атталу, когда ему становится до конца ясен внутренний
облик Никомеда, его брата.
Для отрицательных героев Корнеля, введенных им в трагедии «второй манеры»,
очень важно, что они изображаются драматургом насильниками. В своих действиях
они опираются на армию, тюрьмы, используют оружие. Таковы сирийская царица Клеопатра,
византийский император Фока, вифинский царь Прусий и др. Через отрицательных
персонажей в творчество Корнеля входит мотив антиэтатизма, тема чуждости положительных
героев государству. Если Фернандо, Туллий, Август в «Сиде», «Горации», «Цинне»
завершали действие трагедии, санкционировали действия героев, то теперь государство
начинало представляться Корнелю силой, враждебной положительному герою пьесы.
Соответственно этому дезавуируется мысль о государстве как о сверхличной ценности,
ибо интересы государства выводятся драматургом из честолюбия, жажды власти.
Трагедии «второй манеры» относятся к периоду кризиса абсолютизма во всей Европе,
совпавшего с победоносной Английской революцией 1640-1652 гг. и основательно
потрясшего все здание «старого порядка» и за границами Англии. Влияние Английской
революции сказалось и на событиях Фронды. Корнель при этом не был, безусловно,
целиком на стороне народных масс. Однако тема народного восстания, о котором
он не задумывался ни в трагедиях «первой манеры», ни в «Родогуне» и «Теодоре»,
пьесах, созданных им до Английской революции или в самом ее начале, играет важную
роль в пьесах 1646-1653 гг. - в «Ираклии», а особенно в «Никомеде», где только
благодаря поддержке народных масс торжествует главный герой (создавая этот образ,
Корнель вдохновлялся личностью принца Конде, идеализируя его оппозиционность
королевскому двору на втором, заключительном этапе Фронды).
В трагедиях «второй манеры» немаловажное значение приобретают новые оттенки
в образе положительного героя. И Антиох, и Селевк, и Родогуна, и Плацид, и Ираклий,
и Маркиан, и Никомед находятся во власти тиранов. Для них характерна, однако,
не только их зависимость от правителей, но и то, что они яростно сопротивляются
насилию, проявляют непримиримость к злу. Цельность и монолитность, намеченные
еще в образе Горация, проявляются теперь в несгибаемости героя, в его неспособности
к смирению. Недаром именно во времена создания пьес «второй манеры» Корнель
пишет свое предисловие к «Никомеду», трактат о трагедии, основанной на принципе
героического, на восхищении человеком.
В трагедиях «второй манеры» наличествуют гуманистические мотивы. Никомед и
Ираклий, Антиох и Селевк не прикрывают эгоистические страсти, подобно Фоке или
Арсиное, «нуждами государства». Враждебной государственной власти Корнель противопоставляет
естественное стремление человека к любви, дружбе, братской солидарности. Особенно
показателен в этом отношении образ Аттала из «Никомеда». В момент своего появления
на сцене Аттал занимает позицию сторонника Рима. Однако он еще плохо представляет
себе соотношение сил в мире, смотрит на все глазами матери, Фламиния и Прусия.
Вскоре Аттал избавляется от иллюзий в отношении Рима и Арсинои. Ему открываются
ненависть Рима к подавленным народам Востока, честолюбие матери; в Никомеде
же он обнаруживает поборника национальной независимости. Аттал освобождается
из-под влияния Арсинои, порывает с Римом, делается другом и спасителем Никомеда.
Примечательное место среди произведений «второй манеры» занимает героическая
комедия Корнеля «Дон Санчо Арагонский» (1650). И она насыщена отзвуками общественных
потрясений этих лет. Корнель отстаивает в ней принцип личных заслуг как мерила
ценности человека. Главный герой, благородный и доблестный воин, гордящийся
своим простонародным происхождением (оно, правда, оказывается в конце концов
мнимым), противопоставлен в пьесе представителям знати, преисполненным сословной
спеси, движимым низменными побуждениями. Творчески смело, преступая классицистические
каноны, Корнель изобразил в качестве персонажей комедии носителей государственной
власти и их приближенных. Героическая комедия Корнеля и своей тематикой, и отдельными
сюжетными ходами, и пылкой звучностью стихов, в которых воплощается ее идейный
пафос, оказала влияние на драматургию Гюго, автора «Эрнани» и «Рюи Блаза».
Критические тенденции проступают и в произведениях «третьей манеры» (1659-1672)
Корнеля, хотя и получают теперь менее выпуклое и мощное поэтическое воплощение.
Очень явно сохраняются следы «второй манеры» в трагедиях, переходных к «третьей
манере», таких, как «Эдип» (1659), «Серторий» (1662), «Софонисба» (1663). Пьесы
эти рассказывают о героях, отстраненных от власти, о людях, лишенных царского
престола или впавших в немилость, но продолжающих сопротивляться своей судьбе.
Сохраняется в этих трагедиях и гражданский пафос. Дирсея, Серторий, Софонисба
предпочитают интересы родины своим личных интересам. Критическое отношение к
абсолютизму проявляется и в таких пьесах «третьей манеры», как «Аттила» (1667),
«Тит и Береника» (1670), «Пульхерия» (1672). Драматург и в этих пьесах многое
не принимает в абсолютизме. Он обличает фаворитизм, всесилие министров, осуждает
сосредоточенность монарха на его частных интересах, любовных увлечениях, издевается
над придворной знатью с ее мелочностью, интриганством. Критике придворных нравов
способствует самый жанр «героической комедии», который Корнель разрабатывает
именно в эти годы.
Оппозиционные мотивы в творчестве Корнеля третьего периода делают понятным
появление его трагедии «Сурена» (1674), стоящей на первый взгляд несколько особняком
среди пьес «третьей манеры». «Сурена» напоминает «Никомеда» и еще раз подчеркивает,
что отношения драматурга с абсолютной монархией и в последний период его жизни
не были гладкими. Этой трагедии свойствен антиэтатизм. Сурена подвергается гонениям
со стороны парфянского царя Орода, для которого отвоевал царский престол. Большую
роль в трагедии играет любовь Сурены и Эвридики. Свою любовь герою приходится
оборонять от врагов, от того же царя Орода. Любопытен центральный герой произведения
и тем, что он не принадлежит к царскому роду, что он сам завоевал себе высокое
звание полководца. Существенна, наконец, для трагедии тема сопротивления завоевателю.
Сурена отстоял независимость Парфии от Рима. В борьбе с завоевателями он как
бы продолжает подвиги Родриго и Никомеда.
Творчество Корнеля - одно из крупнейших достижений французской литературы
прошлого. Именно в его творчестве французская трагедия, достигнув полной художественной
зрелости, стала истинным рупором национальной жизни, глашатаем немеркнущих идеалов
мужества, патриотизма, гражданственности. Глубоко национальны по своим истокам
и отличительные черты формальной структуры трагедий Корнеля: зажигательная патетика
их стиля, блестящее использование драматургом самых разнообразных ресурсов ораторского
искусства, умение сочетать сложность и четкость композиционного построения.
