(История всемирной литературы. - Т. 1. - М. 1983. - С. 372-377)
Аристофан родился около 446 г. и был афинским гражданином из дема Кидафин,
располагавшегося южнее Акрополя. Хотя отец Аристофана имел небольшой земельный
участок на соседнем с Аттикой острове Эгине, Аристофан, судя по его комедиям,
значительнейшую часть своего времени проводил в Афинах: он великолепно знал
и каждодневную политическую ситуацию, и все городские слухи об известных общественных
деятелях, и правила судебной процедуры, и быт своих сограждан.
На афинской сцене Аристофан впервые выступил в 427 г. (несохранившаяся комедия
«Пирующие»); его последнее известное нам произведение относится к 388 г. Всего
он написал не менее сорока комедий; целиком дошедшие из них одиннадцать охватывают
почти сорокалетний период, насыщенный в истории древних Афин событиями исключительной
важности. Пелопоннесская война привела к резкому обострению социальных контрастов
среди афинских граждан. Аттические земледельцы, которые на протяжении минувших
десятилетий составляли одну из важнейших опор демократии и пользовались всеми
ее завоеваниями, теперь вынуждены были чуть не каждую весну под угрозой спартанского
нашествия покидать свои участки и переселяться в Афины. Здесь они становились
свидетелями военного ажиотажа, бурных дебатов в народном собрании, политических
интриг, не суливших им никаких выгод и только грозивших продолжением войны.
Однако отсутствие необходимого политического опыта и ненависть к спартанцам,
разорявшим их поля и огороды, толкали многих крестьян к поддержке военной политики
и вождей торгово-ремесленной верхушки, наиболее заинтересованной в войне «до
победного конца». В этих условиях Аристофан должен был обладать большой смелостью,
чтобы главной мишенью своих нападок сделать не кого иного, как всемогущего политического
лидера Клеона, который стал «героем» одного из самых замечательных произведений
Аристофана - комедии «Всадники» (424).
В прологе комедии из дома своего господина Демоса (т. е. афинского народа)
с воплями выбегают два раба, в поведении которых зритель сразу узнавал известных
в то время политических деятелей Демосфена и Никия; рабы в ужасе от наглости
и вымогательств нового хозяйского любимчика, недавно купленного раба-пафлагонца,
кожевника по профессии. Снова - прозрачная аллегория: Клеон был владельцем кожевенной
мастерской, а наибольшей популярности достиг как раз осенью 425 г., успешно
завершив военную операцию в тылу у Спарты, начатую Демосфеном. Стремясь избавиться
от свалившегося на их голову наглеца, рабы выкрадывают у него пророчество, предвещающее
падение Кожевника, и таким образом узнают, что сменить Кожевника должен еще
более грубый и бессовестный демагог, базарный торговец колбасами. Вскоре находится
подходящая кандидатура, и рабы готовят Колбасника к сражению с Кожевником; они
получают поддержку у вступающего на орхестру хора всадников - представителей
самой зажиточной части афинского общества, богачей-землевладельцев. Теперь на
сцене царит стихия сплошного спора, агона между Колбасником и Кожевником; их
столкновение прекращается ненадолго только для того, чтобы дать место парабасе
- взволнованному хоровому гимну во славу родных Афин и их героического прошлого.
Художественный эффект рассчитан здесь очень точно: Марафон, доблесть рядовых
бойцов и бескорыстие полководцев - все это когда-то было; а что теперь? Тут-то
и раскрывается основная политическая идея комедии: теперь Демос постарел, поглупел,
легко поддается на грубую лесть и вообще проявляет склонность к паразитическому
существованию. Этим пользуются всякие авантюристы и пройдохи, среди которых
самым опасным является Кожевник. Ты заботишься не о благе народа, - разоблачает
его Колбасник, -
Но чтоб грабить ты мог, города прижимать, вымогать приношенья и взятки,
Чтоб народ в суете и в угаре войны не видал твоих подлых проделок
И глядел тебе в рот, в нищете и беде, и подачек просил, голодая.
(Перевод А. Пиотровского)
В конце концов Колбаснику удается хитростью, грубостью и наглостью одолеть
Кожевника и избавить от него Демос, который, в свою очередь, чудесно преображается.
Сваренный в волшебной воде, он становится молодым и здоровым, полным сил и разума
афинским народом, каким он был в славные времена греко-персидских войн; и сам
Колбасник превращается из базарного прощелыги в мудрого и достойного государственного
деятеля.
Комедия «Всадники» во многих отношениях характерна для творчества Аристофана.
Прежде всего из нее видно, что Аристофан вовсе не являлся противником демократических
принципов, как это нередко стремятся изобразить буржуазные исследователи. Он
подвергал критике не демократию как таковую, а ее недостойных вождей и те неполадки
в государственном организме, которые породила война. Апелляция к всадникам -
не более чем обращение к временным союзникам, столь же недовольным войной, как
и их менее состоятельные односельчане. В то же время в комедии с полной отчетливостью
выступают утопические элементы политической программы Аристофана: его идеал
лежит не в будущем, а в прошлом, в идеализированной эпохе «крестьянской демократии»
480-х годов, которая в действительности была полна своих противоречий.
Наконец, образ Кожевника показателен для понимания художественных принципов
Аристофана. Построенный как гротескный памфлет на вполне определенное историческое
лицо с использованием характерных для него внешних признаков, он вырастает до
обобщенного социального типа огромной реалистической силы: в нем воплощены не
только классовый эгоизм и корыстолюбие рабовладельческой верхушки древних Афин,
но и социальная природа демагогии в любом классовом обществе.
Близка по мысли к «Всадникам» поставленная через два года комедия «Осы». Она
названа так по хору афинских стариков, сделавших своей профессией участие в
народных судах и уподобляющихся осам в язвительной непримиримости к подсудимым.
В годы войны по инициативе Клеона за исполнение должности судьи была установлена
повышенная плата, и Аристофан не без сочувствия относится к бедным старикам,
вынужденным зарабатывать себе хлеб насущный ежедневным судейством. Но и здесь
он стремится доказать, что жалование, выплачиваемое судьям, составляет только
мизерную часть народного дохода, а львиную долю присваивают себе демагоги и
политические авантюристы. Выход снова открывается в сфере забавной выдумки:
сын, носящий прозрачное имя Бделиклеон («Клеононенавистник»), устраивает для
своего старика-отца по имени Филоклеон («Клеонолюб») домашний процесс над провинившимся
псом. Так остается доволен и старик, не мыслящий своего существования без участия
в суде, и сын, избавивший отца от ежедневного пустого времяпрепровождения.
Видя в войне причину стольких бедствий для своих сограждан, Аристофан не один
раз выступал с комедиями, призывающими к прекращению военных действий и прославляющими
мир. Этой теме посвящена самая ранняя из сохранившихся комедий - показанные
в 425 г. «Ахарняне». Ее хор составляют жители крупнейшего аттического дема Ахарны,
наиболее пострадавшие от вражеских нашествий и поэтому горящие жаждой мести
спартанцам за разоренные виноградники. Между тем некий земледелец по имени Дикеополь
(«Справедливый гражданин»), разуверившись в способности и желании должностных
лиц прекратить войну, заключает сепаратный мир со Спартой и пользуется вместе
с семьей благами мирной жизни. Так как поведение Дикеополя вызывает негодование
ахарнян и обвинение в государственной измене, ему приходится объяснить им, а
заодно и зрителям, причину возникшей войны. Разумеется, объяснения Дикеополя
в частностях столь же анекдотичны, как и достигнутый им мир, однако в основе
его доводов лежит простая и справедливая мысль: выигрывают и наживаются на войне
- и в Афинах, и в Спарте - только богачи, плуты и пройдохи, страдают же от нее
и там, и здесь простые земледельцы. Не приходится удивляться, что хор ахарнян
в конечном итоге с восхищением и завистью комментирует достигнутое Дикеополем
состояние мира.
К 421 г. относится комедия под красноречивым названием «Мир»: афинский земледелец
Тригей («Виноградарь») верхом на огромном навозном жуке совершает полет на Олимп,
чтобы освободить из заточения богиню мира (по-гречески «мир» - женского рода),
которую заключил в подземелье страшный бог войны - Полемос. По призыву Тригея
земледельцы всей Греции собираются с кирками, лопатами и веревками на Олимп
и своими мозолистыми руками извлекают на свет долгожданную богиню. Не обходится
и здесь без разоблачения тех, кто противится установлению мира: и целых государств,
игравших доселе на противоречиях между Афинами и Спартой, и торговцев оружием,
и просто всякого рода жуликов.
В совершенно необычном освещении тема мира предстает в комедии «Лисистрата»
(411), где инициатива прекращения войны исходит от женщин, возглавляемых афинянкой
Лисистратой («Прекращающая походы» или «Распускающая войска»). При этом основное
средство для достижения цели - по-аристофановски смелое: женщины всей Греции
отказывают своим мужьям в любовных ласках и таким путем доводят изнуренных воздержанием
мужчин до полной капитуляции. Хотя такой сюжет - прямой наследник фаллических
обрядов, положивших начало древней комедии, - открывал перед Аристофаном широкий
простор для самых рискованных ситуаций, не он сделал «Лисистрату» одним из интереснейших
памятников мировой литературы. Главное в комедии - идея активного противодействия
войне, права народа самостоятельно решать свою судьбу, искреннее сочувствие
женщинам - женам и матерям. Так, в ответ на упреки представителя государственной
власти, что Лисистрата вмешалась не в свое дело, ибо женщины не принимают участия
в войне, героиня комедии вполне справедливо отвечает:
Нет, участвуем, бремя двойное несем: мы, родив сыновей, посылаем
Их сражаться в отрядах гоплитов.
(Перевод А. Пиотровского)
Разумеется, столь простая, но глубоко верная мысль в конечном итоге торжествует:
воюющие стороны склоняются перед женским ультиматумом, и по всей Элладе воцаряются
мир и дружба.
Аристофан не ограничивался сферой общественно-политических отношений. Его
привлекали также новые идейные течения в философии и эстетике, порожденные кризисом
полисной идеологии и потому объективно направленные против моральных устоев
афинской демократии. С критикой современной ему философии Аристофан выступил
в комедии «Облака», которую он считал одним из своих лучших произведений. Однако
при постановке в 423 г. «Облака» были удостоены только третьей премии. Аристофан
вскоре приступил к переделке комедии, но ее новая редакция, по-видимому, так
и не увидела сцены, и дошедший до нас текст носит следы переработки, не доведенной
до конца.
В центре комедии - два персонажа: постоянный герой Аристофана, аттический
земледелец по имени Стрепсиад и философ Сократ, олицетворяющий все отрасли и
направления науки. В свое время Стрепсиад имел неосторожность жениться на девице
из знатного рода, и выросший у них сын усвоил все аристократические забавы,
в том числе и страсть к дорогостоящему конному спорту. Чтобы расплатиться с
огромными долгами, старик-отец решается пойти в обучение к Сократу, который
умеет делать правую речь неправой и черное - белым. И в самом деле, попав в
«мыслильню» Сократа, Стрепсиад сталкивается с такими чудесами, о которых раньше
и не подозревал: здесь занимаются и метеорологией, и геометрией, и акустикой,
и географией, и музыкой, и грамматикой. Не в силах одолеть всю эту премудрость,
Стрепсиад вместо себя посылает в обучение сына, виновного в долгах, и Сократ
предлагает тому сделать выбор между Праведным и Неправедным (Кривым) словом.
Первое символизирует патриархальное воспитание дедовских времен, второе - новую,
модную этику. Легко усвоивший науку Кривого слова сын помогает отцу путем софистических
хитросплетений избавиться от кредиторов, но вскоре, поспорив со стариком на
пирушке, не только избивает его, но и пытается доказать, что имеет право бить
собственную мать. Прозревший Стрепсиад, поняв, к чему ведет ученье, поджигает
«мыслильню» Сократа.
В науке давно идет спор о том, насколько правомерно Аристофан изобразил Сократа
носителем софистической «мудрости», в то время как исторический Сократ расходился
с софистами по целому ряду вопросов и нередко подвергал их критике. Следует,
однако, помнить, что и Сократ, и софисты выдвигали идеи, явно несовместимые
с духом коллективной полисной солидарности и противоречащие патриархальным моральным
нормам аттического крестьянства. Именно поэтому Стрепсиад, пытавшийся взять
на вооружение новую мораль, терпит в конечном счете поражение. В то же время
здесь, как и в образе Кожевника, реально существующее лицо становится в комедии
только поводом для создания собирательного типа, или, как замечает Г. Лессинг,
«обобщения отдельной личности, возведения частного явления в общий тип».
В области литературы главным объектом критики Аристофана была драматургия
Еврипида. Она подверглась осмеянию уже в «Ахарнянах»; пародией на Еврипида является
добрая половина комедии «Женщины на празднике Фесмофорий» (411); но наиболее
полно эстетическое кредо Аристофана нашло отражение в комедии «Лягушки» (405).
Так как после смерти Софокла и Еврипида афинская сцена осиротела, бог Дионис
отправляется в подземное царство, чтобы вернуть на землю своего любимца Еврипида.
По дороге он испытывает ряд самых забавных приключений; в частности, при переправе
через подземное озеро его сопровождает своим кваканьем хор лягушек, по которому
и названа комедия. Прибыв в Аид, Дионис застает там всех в чрезвычайном волнении:
в течение многих десятилетий неоспоримое первенство в трагическом искусстве
принадлежало давно умершему Эсхилу; теперь же явившийся сюда после своей смерти
Еврипид предъявляет самые категорические права на поэтический престол. Между
двумя драматургами должно произойти состязание, на которое в качестве арбитра
приглашают Диониса. Агон в этой комедии и превращается в ожесточенный и притом
своеобразнейший литературный спор.
Показательно, что оба поэта в изображении Аристофана придерживаются единой
точки зрения на задачи искусства.
Отвечай мне: за что почитать мы должны и венчать похвалою поэтов? -
спрашивает Эсхил.
За правдивые речи, за добрый совет и за то, что разумней и лучше
Они делают граждан родимой земли.
(Перевод А. Пиотровского)
- отвечает Еврипид.
Спор между противниками идет, таким образом, не о назначении искусства, а
о конечной цели и методах воспитания общественного сознания. Еврипид считает
своей заслугой пробуждение в зрителях критического отношения к действительности,
изображение ее темных сторон, показ человека в его страстях, не всегда благородных.
Эсхил резко полемизирует с подобной точкой зрения; он исходит из необходимости
воспитывать зрителей в духе гражданской доблести и патриотизма,
Чтобы вровень с героями встали они, боевые заслышавши трубы.
Производным от основных творческих установок обоих драматургов является стиль
их трагедий: величавый и возвышенный у Эсхила, близкий к обыденной жизни и дебатам
в народном собрании у Еврипида. Это он - «мастер болтать, оселок для слов, отточенный
язык» - воспитал, по мнению Эсхила, политических авантюристов, лжецов и лицемеров,
столь опасных для Афин. Основательность, прочность крестьянской демократии марафонских
времен, олицетворяемой Эсхилом, Аристофан противопоставляет неустойчивости,
несерьезности, вредоносности новой «мудрости», чьим носителем выступает здесь,
подобно Сократу в «Облаках», Еврипид. Эти качества двух поэтических систем находят
отражение в стиле спорящих драматургов, для оценки которого используется взвешивание
метафор, сравнений, эпитетов на всамделишних весах, и каждый раз солидный стих
Эсхила намного перевешивает легкомысленную болтовню Еврипида. Само собой разумеется,
что симпатии Аристофана принадлежат Эсхилу, и бог Дионис, изменив свои первоначальные
намерения, берет его с собой на землю, чтобы возродить там героическое и патриотическое
искусство первых десятилетий V в. - идеал, столь же несбыточный, как и все другие
мечты Аристофана.
Утопические мотивы, в той или иной мере присущие каждому из рассмотренных
произведений Аристофана, являются основной темой трех его комедий. Первая из
них - «Птицы» (414) - была поставлена в то время, когда афиняне находились в
состоянии радостного и тревожного ожидания в связи с началом Сицилийской экспедиции.
Первые боевые действия афинян ознаменовались успехом, но будущее такого огромного
предприятия сулило всякие неожиданности. В этой обстановке неопределенности
Аристофан отказался от злободневной комедии и показал своим зрителям великолепную
комедию-сказку, комедию-утопию - «Птицы».
Два афинских гражданина - Писфетер («Верный друг») и Евельпид («Надеющийся
на благо») - бегут от треволнений окружающего мира в поисках спокойного места,
где можно было бы жить без забот. С этой целью они обращаются к птичьему царю
Удоду: не видел ли он где подобного города? Тут, однако, Писфетера осеняет блестящая
мысль: основать новое, невиданное доселе птичье царство между небом и землей,
чтобы взимать с богов пошлину за вздымающийся от земли жертвенный дым. Эту идею
Писфетер излагает перед сонмом птиц, со свистом, верещанием и писком слетающихся
на орхестру по призыву Удода. После парабасы - великолепной птичьей космогонии,
сливающейся с вдохновенным прославлением родной природы, лесов и лугов, полных
птичьего щебетания, свиста и пения, - развертывается вереница балаганных сценок,
в которых Писфетер прогоняет всяких бездельников и шарлатанов, старающихся примазаться
к его затее или урвать что-нибудь от птичьих благ. Наконец, когда город уже
построен, приходится иметь дело с самими богами. Переговоры с делегацией, состоящей
из Посейдона, обжоры Геракла и «варварского» бога Трибалла, представляют превосходный
образец мифологической пародии. Наконец, все улаживается: в уплату за признание
прав богов Писфетер получает в жены божественную деву Василию («Царскую власть»),
и хор провожает молодых в праздничном шествии.
В «Птицах», в отличие от других комедий Аристофана, мало персональных выпадов;
отдельные намеки на политические происшествия, бездарных поэтов и профессиональных
кляузников не идут ни в какое сравнение с обличением Клеона или Сократа. В то
же время лирическое вдохновение Аристофана, любовь к родной земле, к труду людей,
которых она кормит, живое ощущение природы с населяющими ее пичужками и зверушками
сделали комедию «Птицы» одним из самых ярких поэтических созданий мировой литературы.
Значительно конкретнее социальный фон в двух последних из дошедших до нас
комедий Аристофана, отделенных от «Птиц» более чем двумя десятилетиями. После
поражения Афин в Пелопоннесской войне разоренные и обнищавшие мелкие земледельцы
часто не имели возможности восстановить свое хозяйство и переходили на положение
городской бедноты, жившей на гроши, которые стали теперь платить за посещение
народного собрания. Широкое распространение получили разного рода утопические
проекты, направленные не на коренное преобразование общественного строя, а на
перераспределение богатства, добытого трудом рабов. В комедии «Женщины в народном
собрании» (392) в роли реформаторов снова выступают женщины, которые устанавливают
общность имущества, жен и мужей, но в осуществлении своих планов терпят поражение:
Аристофан подвергает беспощадной критике паразитический идеал, основанный на
труде рабов. Но и в комедии «Плутос» (388), где источником благополучия всех
честных земледельцев становится исцеление слепого бога богатства Плутоса, самым
сложным моментом в построении идеального общества остается вопрос о рабстве:
по мысли героев этой комедии, их сытая жизнь будет обеспечена трудом рабов,
но кто же захочет воевать ради приобретения рабов, кто станет их ловить и продавать,
если все будут сыты и одеты? На этот вопрос, который задает богиня бедности,
аристофановские земледельцы находят только один ответ, прогоняя несносную старуху
с поля боя и сопровождая свои действия знаменательным наставлением: «Ты меня
не убедишь, даже если убедишь». Указать выход из создавшегося тупика Аристофан
не мог; достаточно того, что он увидел всю иллюзорность подобных мечтаний.
Сохранившиеся комедии Аристофана легко объединяются в три группы, соответствующие
трем этапам его творческого пути; каждому из них свойственны специфические идейные
и художественные особенности.
Комедии первого периода (425-421) отличаются наиболее ярко выраженной политической
направленностью, объект критики всегда определен с максимальной точностью. Носителем
публицистически-обличительного начала является хор, активно выступающий в пароде,
парабасе и агоне; персонаж, олицетворяющий социальное зло, часто заимствует
конкретные черты у реально существующего лица, но наделяется обобщенными признаками
определенного типа - «демагога» (Кожевник), «философа» (Сократ), «посла», «судьи»
и т. п. Характеристика такого героя создается преимущественно внешними или максимально
конкретными признаками: от речей и подношений Пафлагонца пахнет кожей; «вознесенный»
в мыслях Сократ помещается в гамаке, висящем между землей и небом; «осиная ярость»
стариков-судей передается свисающим с их поясов острым жалом. Широко применяется
фольклорная по своему происхождению гипербола, открывающая путь откровенному
гротеску и шаржу.
Комедии второго периода (414-405) отличаются постановкой более общих вопросов
и ослаблением персональной инвективы. Делается попытка включить хоровую парабасу
в развитие сюжета и подчинить этой же цели эпизодические сцепки во второй половине
комедии - наиболее успешно это осуществляется в «Лисистрате», где развязка наступает
только в конце пьесы, и острая сюжетная ситуация держит зрителя в напряжении
до последнего момента. Намечаются элементы индивидуализации в сподвижницах Лисистраты,
а в образе Ксанфия («Лягушки») проступают черты раба не только как определенного
социального типа, но и как живого человека.
Тенденция к индивидуальной характерности и бытовой конкретности персонажа
получает дальнейшее развитие в комедиях третьего, последнего периода (392-388):
наиболее наглядным его свидетельством является образ пронырливого и нагловатого
раба Кариона в «Плутосе» - несомненный предтеча рабов новоаттической и римской
комедии. Почти лишается значения партия хора: его основным занятием становятся
дивертисментные номера и пляски в перерывах между отдельными эпизодами, настолько
мало связанные с содержанием комедии, что для них даже не всегда пишется специальный
текст, а только отмечается момент вступления хора с вставным номером.
Из всех произведений Аристофана именно «Плутос», завершающий его творческий
путь (поэт умер около 385 г.), оказался наиболее близким и доступным в эпоху
Средневековья и раннего Возрождения. Специфическая форма и обилие намеков на
современные общественные отношения затрудняли восприятие его более ярких комедий
уже в эллинистическое время, когда Аристофан стал предметом усиленного изучения
александрийских, а затем римских филологов. Прямое влияние его комедий на новую
западноевропейскую литературу ощущается в XV-XVII вв. только у Эразма Роттердамского,
Рабле и Расина, переделавшего аристофановских «Ос» в «Сутяг». Хотя начиная с
XVIII в. имя Аристофана становится символом нелицеприятной сатиры, бичующей
общественные пороки (так его оценивали, например, Фильдинг и Гейне, Гоголь и
Герцен, Белинский и Чернышевский), свойственные ему художественные приемы (обобщенность
образов, материализованная метафора, гротеск) чаще встречаются у писателей,
не декларировавших своей близости с Аристофаном (например, Салтыков-Щедрин,
Маяковский). Для современного театра полностью сохраняют свое значение такие
черты творчества Аристофана, как открытая тенденциозность («ярко выраженным
тенденциозным поэтом» назвал его Энгельс. - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.,
т. 36, с. 333), активность общественной позиции, укрупненность образов, родственная
сатирическому плакату, зримая конкретность в обличении носителей социально опасных
явлений.
