ПИСЬМА МАДАМ ДЕ СЕВИНЬЕ: НОВЫЙ ЭПИСТОЛЯРНЫЙ ДИСКУРС
(Мировая культура XVII-XVIII веков как метатекст: дискурсы, жанры, стили. -
СПб, 2002. - С. 80-83)
Письма мадам де Севинье, неизменно привлекавшие внимание исследователей, в
том числе и современных (См., например: Duchene R. Ecrire au temps de Mme de
Sevigne: lettres et texte litteraire. P., 1982; Duchene R. Naissances d’un ecrivain:
madame de Sevigne. P., 1996; The Epistolary form and the letter as artifact
/ [editors: Jim Villani, Naton Leslie; associate editors, Sheri Matascik … [et
al.] Youngstown, Ohio: Pig Iron Press: Pig Iron Literary and Art Works. 1991),
представляют первый и единственный в своем роде опыт частной переписки, заведомо
не предназначенной для увековечения, прижизненного или посмертного издания (известно,
что они писались без черновиков, что даже для 19-го века было нетипичным явлением,
и были опубликованы только по воле наследников). Сама интенция эпистолярного
автора (эмоциональная потребность в общении) в данном случае делает их уникальным
явлением в истории европейской переписки, которая в эту эпоху продолжала во
многом оставаться ученой, светской («Письма к провинциалам» Паскаля, переписка
Бюсси-Рабютена, мадам де Лафайет) или галантной.
Вопрос о влиянии писем мадам де Севинье на европейскую прозу 18-го века изучен
совершенно недостаточно. Известно, что ее переписка присутствовала в сознании
пишущей и читающей публики на уровне цитат и сентенций. В этом отношении мадам
де Севинье, сама бывшая страстной поклонницей Монтеня и Паскаля, разделила славу
великих французских афористов. Кроме того, ее письма были признанным источником
бесценных исторических фактов, складывающихся в хронику нравов и духовной жизни
великого столетия. В таком качестве ссылки на ее письма можно находить повсеместно.
Излюбленная романная жанровая форма 18-го века - эпистолярный роман - не может,
естественно, рассматриваться только как проекция реальной эпистолярной традиции,
хотя в то же время очевиден тот факт, что европейская литература сентиментализма
тяготела преимущественно к этой форме. В данной работе мы попытаемся выявить
некоторые типологические аспекты созданного мадам де Севинье эпистолярного дискурса,
имея в виду прежде всего его художественную перспективу, каковой нам представляется
сентиментализм и романтизм.
Уникальность данного памятника состоит, на наш взгляд, в уже отмеченной новой
интенции, которая естественным образом влечет за собой открытие принципиально
новой этической и эстетической сферы - поэзии естественных и обыденных чувств,
того «мелкого», что станет предметом эстетической рефлексии рококо, а затем
- с принципиально новым пафосом - сентиментализма. Само отсутствие привычной
любовной/романной интриги в письмах мадам де Севинье, их сосредоточенность на
комплексе эмоций, не освоенных романной традицией, - материнской нежности, диктующей
заботу о мелочах, и спонтанном переживании бытовых жизненных реалий - открывают
новую художественную перспективу. Сюжет мать-дочь обретает необычный для литературы XVII века лирический пафос: «Мне всегда кажется, доченька, что я не смогла бы
больше без вас жить… Я вся охвачена сильнейшим желанием вас увидеть и грустью
после года разлуки - все это вместе кажется мне невыносимым. Каждое утро я в
том саду, который вам известен. Я ищу вас повсюду, и все те уголки, в которых
я вас видела, доставляют мне страдания. Теперь вы понимаете, что любая мелочь,
напоминающая мне о вас, запечатлевается в моем бедном мозгу» (Lettres de madame
de Sevigne. P. 1806. T. 4. P. 400-401). Возникает лирический эффект, который
в литературе следующего века будет достигаться сознательной имитацией человеческого
документа (техника подобной имитации уже хорошо исследована. См., например:
Rousset J. Forme et signification. P., 1962; Mylne V. The Eighteenth Century
French Novel. Techniques of illusion. Manchester, 1965). Объективно развертывается
поэзия домашнего, камерного в противовес официальному и условному. Стирается
грань между возвышенным и низким в его привычной для классицизма оппозиции (многие
исследователи, в частности, отмечали, насколько важен для мадам де Севинье в
обозначенном контексте мотив болезни - реальной манифестации телесной природы
- облеченный не просто в непривычные, но в почти скандально конкретные детали.
В этой связи уместно отметить, что исследование медицинских аспектов указанной
переписки превратилось в самостоятельную научную проблему. - См.: Madame de
Sevigne, Moliere et la medecine de son temps: 3-e Colloque de Marseille. 1973.).
Для автора важны любые мелочи домашнего быта, тяготы долгих путешествий, еда
и сон. В контексте этой новой поэзии домашней жизни совершенно особую роль в
письмах мадам де Севинье начинает играть мир детства, до сих пор практически
не освоенный литературой. В разлуке со внуками она с неизменным интересом вникает
во все детали их физического и нравственного развития, поразительным образом
ощущая в ребенке формирующуюся личность.
Психологическая ситуация, которая развертывается в письмах мадам де Севинье,
оформляется в своеобразный сентиментальный психологический комплекс, сохраняющий
все свое значение для литературы сентиментализма: чувство одиночества, томление
разлуки, безотчетная жертвенная нежность. Этот комплекс обусловил оппозицию
цивилизации и природы, очень явственно выраженную в письмах мадам де Севинье.
«Г-н Паскаль, - заметила она, - говорил, что все беды происходят оттого, что
человек не умеет всегда оставаться в собственной комнате» (Op. cit. P. 406).
Мотив уединения весьма характерен для французской культуры последней трети XVII
века. (См.: Vigourox M. Le theme de la retraite et de la solitude chez quelques
epistoliers du XVII siecle. P., 1960). Уединение мадам де Севинье обретала в
своем далеком бретонском замке, в окрестных садах и лесах. В ее письмах впервые
развернут руссоистский мотив одиноких прогулок, ставших, кстати, ее постоянной
житейской привычкой. Она много говорит о «скуке кресла», которую заменяет неустанной
ходьбой, возвращаясь порой в свой замок Роше затемно (прогулки длятся порой
с шести утра до пяти вечера, как она сообщает в одном из своих писем - 9 октября
1676 года).
Можно сказать, что именно мадам де Севинье впервые создает контур лирического
предромантического пейзажа, овеянного грустью и одновременно исполненного поэтической
неги. Поэтика ее пейзажных зарисовок может стать предметом специального исследования.
Мадам де Севинье наполняет пейзаж субъективными лирическими ассоциациями. Прогуливаясь
по аллеям парка, она одновременно странствует в утраченном времени, и, к примеру,
подросшие деревья, которые она некогда сама посадила, напоминают ей о быстротечности
времени. Ей особенно близки осенние пейзажи, и она любит затягивать ноябрьские
и декабрьские прогулки, ощущая в увядании природы созвучие собственному психологическому
состоянию. Именно поэтому ей всегда был скорее чужд роскошный Прованс, куда
она приезжала погостить к дочери, со своим вечным солнцем и однообразным сиянием
вод и зелени. Она с необыкновенной тонкостью фиксирует игру цветов и красок
в северных пейзажных картинах, словно предвосхищая романтическую оппозицию Севера
и Юга, и извлекает поистине философические эффекты из природных контрастов:
«… мое настроение в основе своей зависит от погоды; потому, чтобы узнать, как
я себя чувствую, вам не стоит вопрошать звезды. Но ваш Прованс всегда вам нашепчет
сплошные чудеса. Прекрасная погода для вас ничего не значит, вы к ней слишком
привыкли. А мы видим так мало солнца, доставляющего нам особую радость. Из всего
этого можно извлечь немало ценных моральных суждений, но хватит болтать о дожде
и о хорошей погоде» (Op. cit. T. 3. P. 255).
Главное наслаждение ей доставляют прекрасные вечера, заполненные ярким лунным
сиянием (письмо от 14 августа 1676 года). Природный ритм жизни, возвращающий
к естественной стихии бытия, становится для мадам де Севинье главным источником
лирических медитаций.
Письма мадам де Севинье первоначально публиковались без ответов адресатов
(собственно, письма главного адресата - мадам де Гриньян - скорее всего, бесследно
исчезли), выстраиваясь в своеобразный дневник, а порой эпистолярную исповедь.
Такой тип «монологического» эпистолярного романа - уже не новая форма в эпоху
мадам де Севинье («Португальские письма» Гийерака) - формировал и дискурс лирического
дневника. Дело в том, что преобладание единственного адресата переписки, которому
отведена роль не только доверенного лица, но и своего рода второго «я», в высшей
степени способствовало осуществлению подобной задачи (впрочем, по-видимому,
не осознанной автором). Для XVII века, эпохи мемуаров, подобный дискурс скорее
чужд, зато он будет в высшей степени актуален для французской литературы сентиментализма
и романтизма (Руссо, Стендаль).
Все это позволяет сделать вывод о том, что созданный мадам де Севинье эпистолярный
стиль оказался удивительно созвучным французскому (и европейскому) роману последующих
эпох, а также пограничным жанрам исповедальной и автобиографической прозы, открыв
новые возможности эпистолярного самовыражения и новый модус чувствительности.
