Л.В. Щерба

О "ДИФФУЗНЫХ" ЗВУКАХ

(Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. - Л., 1974. - С. 147-149)


 
В последнее время Николай Яковлевич Марр ввел в обиход понятие "диффузного" звука, заимствовав его, очевидно, из физиологии центральной нервной системы, где говорится о диффузном центральном раздражении, т.е. недостаточно локализованном и дифференцированном, распространяющемся на другие участки нервной системы. В этом смысле можно, очевидно, говорить о диффузном раздражении того или другого двигательного аппарата вообще - и далее, по-видимому, о диффузной речевой артикуляции, т.е. такой артикуляции, в которой в силу недостающей дифференцированности раздражения с абсолютной необходимостью участвуют ненужные с точки зрения ожидаемого полезного действия группы мускулов. Однако остается совершенно неясным, в применении к речи, какое действие в каждом отдельном случае следует считать неполезным. совершенно очевидно, что в произношении, например, русского п мягкого (пь) участвует, кроме губной мускулатуры, обуславливающей самый шум этого согласного, также и мускулатура языка, поднимающегося в своей средней части к твердому нёбу и обуславливающего этим его "мягкий" (высокий) тембр. Однако это действие никак нельзя считать неполезным, а еще менее неотделимым, так как именно благодаря его наличию или отсутствию мы различаем слово цепь от слова цеп [1].
Итак, сложность артикуляции, по-видимому, не дает еще никакого права называть ее диффузной, а поэтому возникает совершенно законный вопрос, какие же именно реальные звуки следует называть "диффузными", а если таких реальных примеров нельзя указать, то нужно ли самое понятие "диффузного звука". Я полагаю все же, что оно отвечает чему-то реальному, ибо необходимость этого понятия всегда ощущалась. Только раньше говорилось о "нечленораздельных звуках", - причем, однако, что такое "нечленораздельные звуки", было неясно и в прежние времена. Бодуэн пытался определить "членораздельность" как строгую квантитативную соотносительность членов звукового ряда, считая, очевидно, отсутствие такой соотносительности за "нечленораздельность". В этом, конечно, есть доля истины, которая, однако, далеко не разрешает вопроса, и мне кажется, что он получит большую определенность, если мы рассмотрим некоторые словечки русского языка, зачисляемую в ту недифференцированную кучу слов, которая называется "междометиями", как например тфу, тьфу, фу, тпру, брр и т. п., и сравним их с теми внеязыковыми звуками, от которых они, очевидно, произошли.
Прежде всего совершенно очевидно, что мы имеем здесь дело с двумя рядами совершенно разных произношений: "слова" произносятся более или менее так, как пишутся (за исключением, может быть, слова тпру, о котором ниже); произношением же соответствующих внеязыковых звуков мы сейчас займемся.
Жест, звуковое следствие которого соответствует слову тфу, употребляется для удаления изо рта постороннего тела. Например, швея так сплевывает откушенную ниточку, грудной ребенок - створожившееся молоко, и т. п. Так как удаляемый предмет находится на языке, то кончик языка смыкается с верхней губой, затем за затвором накопляется воздух, и посторонний предмет в момент взрыва выносится усиленной струей воздуха. При этом получается сначала своего рода губное t, а затем нечто вроде губно-губного f. Все это, конечно, имеет некоторый тембр, который ввиду небольшого губного отверстия, необходимого для получения сосредоточенной струи воздуха, может отдаленно напоминать гласный u (русское у). Вот этот-то "диффузный", "нечленораздельный" звуковой комплекс и транспонируется в русские языковые членораздельные тфу, тьфу (и дальше фу), немецкое pfui и т. п. Этот внеязыковой комплекс неразложим, ибо он ничему не противопоставляется, не входит ни в какую звуковую систему, - в этом его "нечленораздельность", или "диффузность", в случае его лингвистического употребления обществом, не имеющим выработанной звуковой системы, а употребляющим в виде знаков несколько таких неразложимых комплексов: отдельные части не имеют повода выделятья, а потому и не выделяются. Но, входя в уже существующую языковую систему, этот комплекс к ней приспособляется и расчленяется, противопоставляясь другим словам, частично схожим, частично различным с ним по звукам.
Не могу указать происхождение внеязыкового звукового жеста, отвечающего русскому тпру; ясно только, что он произносится не так, как соответственное "слово". Начинается он с переднеязычного глухого затвора, одновременно с губным. Затворы эти необходимы, очевидно, для накопления воздуха (раскатистые звуки требуют много воздуха) [2] и без взрыва разрешается губным звонким r. Все это, конечно, получает ту или другую тембровую окраску, которая, естественно, может иметь отдаленно губной характер. И этот действительно неразложимый "нечленораздельный", "диффузный" комплекс транспонируется в русское языковое тпру, в котором, однако, r бывает и губное и языковое, очевидно в зависимости от того, чем является для говорящего в данную минуту это звукосочетание - "словом" или "профессиональным жестом" (понятно, что это в свою очередь находится в связи с принадлежностью говорящего к той или иной профессиональной группировке).
Наконец, слову брр отвечает жест общего сотрясения всего организма от холода или от отвращения, который ведет при достаточной энергичности эффекта к произношению звонкого губного r, являющегося несоизмеримым с нашей языковой системой и транспонирующегося в два звука "слова".
Все эти примеры - а их можно подобрать много - показывают, что "нечленораздельность" звуков или, смею думать, то, что Николай Яковлевич Марр называет их "диффузностью", состоит в отсутствии их соотнесенности, но не в потоке речи, как думал Бодуэн, а друг к другу в звуковой системе данного языка. Совершенно естественно думать, что на заре человеческой речи несколько внеязыковых звуковых жестов человека, начинавших употребляться с речевыми намерениями, были сложными артикуляциями (комплексами артикуляций - одновременных и последовательных) и при своей малочисленности не образовывали системы по своим сходствам и различиям друг с другом, а потому, не разлагаясь на звуковые элементы, противополагались друг другу целиком и являлись, таким образом, "словозвуками", если можно так выразиться. Это были "диффузные" или "нечленораздельные" звуки, которые были диффузными с биологической точки зрения только в том смысле, что говорящие не умели их дифференцировать, не имея к тому повода.
Я полагаю, что фонематический анализ китайской звуковой системы, сделанный не с точки зрения фонетики европейских языков, а с точки зрения китайского языка, в котором "слова" никогда не делятся морфологическими границами на отдельные звуки, обнаружит для нас некоторую [3] "диффузность" китайских "словозвуков".
 

Примечания

1. Не может быть речи о том, что артикуляция n мягкого была диффузной в прошлом, так как категория мягких так или иначе является в русском языке вторичной.

2. Впрочем, я полагаю, что смычка может иметь здесь и иное происхождение: она в качестве остановки, может быть, является в данном случае инстинктивным выразительным движением.

3. Говорю "некоторую", так как наличность понятия рифм в китайском языке свидетельствует все же о каком-то двучленном делении китайских "словозвуков".


Hosted by uCoz