И. И. Мещанинов

ОСНОВНЫЕ ВИДЫ СИНТАКСИЧЕСКИХ ГРУППИРОВОК. ПРЕДИКАТИВНЫЕ ГРУППЫ

(Известия Академии Наук СССР. Отделение литературы и языка. - Т. XVIII. Вып. 6. - М., 1959 - С. 490-499)

 
В основе синтаксических конструкций лежат отношения, возникающие в строе речи между словом и предложением. Предложение, как грамматически оформленная синтаксическая единица, получает различные построения не только в разных языках, но и в одном и том же. Предложения могут быть выражены одним словом, могут передаваться сочетаниями слов, могут иметь сложносочиненные и сложноподчиненные разновидности. Предложение, состоящее из одного слова, образует специальную синтаксическую единицу (слово-предложение). В развернутом многочленном предложении слово выступает самостоятельно и обособленно лишь в позиции вводного слова [1]. Во всех других случаях оно входит в состав синтаксических словосочетаний, представляющих собой «грамматические единства внутри предложения, состоящие не менее чем из двух полнозначных (не служебных) слов» [2]. Такие синтаксические словосочетания, в отличие от словосочетаний лексического содержания (сложные слова, композита), связаны с самим строем предложения и являются специальными синтаксическими конструкциями.
Среди синтаксических словосочетаний ведущее положение в построении всего предложения занимает предикативная группа. Представляя собой грамматическое единство, состоящее не менее чем из двух полнознач-ных слов, связанных передачей предикативных отношений, подобная группа включается в число словосочетаний, но занимает среди них особое место. В состав предикативной группы входят два главных члена предложения (подлежащее и сказуемое). Благодаря этому она может иметь содержание законченного предложения, передающего субъектно-предикативные отношения. Такого содержания не имеют другие синтаксические группировки, становящиеся в зависимое положение от предикативной [3].
Предикативная группа получает разные грамматические формы как по смысловому содержанию фразы, так и по связям с другими синтаксическими группами (атрибутивными и объектными). Включая последние в свой состав и связывая их с собой, предикативная группа иногда их же отражает в своем собственном построении, которое при этом имеет в одном и том же языке различное грамматическое оформление. Глагол, выступающий в главном члене этой группы (в сказуемом), может вместо показателя подлежащего иметь показатель прямого дополнения, сохраняя связь с подлежащим лишь по общей схеме предикативных отношений без специального морфологического выражения. В ряде языков эргативного строя предложения ведущее значение, кроме подлежащего и сказуемого, получает также объект с его группой. Наличие прямого дополнения в этих языках влияет на оформление членов предикативной группы, изменяя падеж подлежащего и грамматическую форму сказуемого [4].
В построениях сложного предложения предикативная группа также может занимать различное положение. Во французском предложении Galilee affirme que la terre tourne выступают две предикативные группы. В первой из них переходный глагол affirme "утверждает" сочетается с объектом, в значении которого выступает целая предикативная группа la terre tourne. Находящееся вне этой конструкции сочетание la terre tourne "земля вращается" передает законченное высказывание, но в данном построении предложения оно такого содержания не имеет [5]. Здесь вторая предикативная группа не включается в состав первой, хотя эта первая предикативная группа имеет законченное содержание только в сочетании со второй, образуя вместе с ней одно предложение.
При рассмотрении предикативной группы [6] необходимо иметь в виду, что все синтаксические группировки относятся к числу общеязыковых категорий. Предикативные, объектные, атрибутивные группы существуют во всех языках, причем каждая из них с одним и тем же содержанием. Общими являются также взаимные отношения между выделяемыми в языке синтаксическими группами (отношения объектных и атрибутивных групп к предикативным), общими остаются и те отношения, которые возникают внутри самих синтаксических групп между их составными частями (отношения между подлежащим и сказуемым, между определением и определяемым). Но то, что наличествует во всех языках в плане конструктивного содержания, получает в них крайне разнообразное материальное выражение. В этом отношении отдельные языки могут резко расходиться. К материальному выражению и приходится обратиться для определения места, которое занимает предикативная группа в строении предложения. Содержание предикативной группы, ее синтаксическое положение и значение ее составных частей уточняются типологическими сопоставлениями.
Привлекаемый ниже материал различных языков, при всем разнообразии их грамматических построений, выделяет предикативную группу как основную в строении предложения, тогда как атрибутивная группа занимает в нем зависимое положение. Структура этих группировок различна. Предикативная группа выделяется сочинением ее членов, синтаксически равнозначных. Атрибутивная группа строится на основе подчиненного сочетания слагаемых частей, из которых одна становится основной в данном словосочетании и входит в состав другой высшей синтаксической группировки в качестве ее члена. Ведущий член атрибутивной группы (определяемое) может выступать также членом объектной группы, включая тем самым в ее состав свои атрибутивные члены (определения). Когда ведущий член атрибутивной группы включается в число членов предикативной группы, в последней на тех же основаниях выделяются группа подлежащего и группа сказуемого. Объектная группа, в отличие от атрибутивной, может занимать разное положение, более самостоятельное и более зависимое [7].
В предикативную группу входят два главных члена предложения, передающие основные для него субъектно-предикативные отношения. Их тесная связь, диалектическое единство приводит к известной степени самостоятельности каждого из них, что получает свое выражение в соответствующей грамматической форме [8]. "В глагольном предложении, - говорит А. Мейе, - согласование между глаголом и примыкающим к нему именем, которое мы называем подлежащим, существует только в одной категории числа, так как она одна обща и имени и глаголу... Это согласование не является результатом управления одного элемента другим... (оно) вытекает только из того, что категория единства двойственности и множественности одинакова для имени и для глагола" [9]. Здесь, как утверждает А. Мейе, лодлежащее и сказуемое ставятся в одном и том же числе не в порядке управления (а следовательно, и согласования), а потому, что оба они передают действующее лицо, стоящее в определенном числе.
Субъект и предикат, выступая в соответствующих членах предложения, получили и тот и другой самостоятельное грамматическое оформление. Такое положение подлежащего и сказуемого, устанавливаемое А. Мейе по материалам индоевропейских языков, может быть подтверждено грамматическими построениями других языков, в частности тех, в которых вербальное сказуемое не изменяется ни по лицам, ни по числам, ср., например в лезгинском: аял тарсуниз фида "ребенок на урок пойдет"; аялар тарсуниз фида "дети на урок пойдут". Здесь нет ни управления, ни согласования. Глагол в сказуемом получает соответствующую временную форму (будущее время фи-да), подлежащее стоит во множественном числе (аял-ар). В глаголе число не выражено.
Члены предложения в лезгинском языке сопоставляются друг с другом их сочетанием, а не согласованием. Каждый из них имеет свое грамматическое оформление. Показатели подлежащего не повторяются в показателях сказуемого. Глагол изменяется по временам, получает повелительные, условные, отрицательные, запретительные, вопросительные формы в зависимости от содержания фразы. Подлежащее ставится в разных падежах, независимо от наличной глагольной формы сказуемого. Для передачи активного деятеля используется специальный эргативный (активный) падеж на -ди. Когда степень активности особо не выделяется, подлежащее ставится в именительном падеже, ср. балкIан галатна "лошадь устала"; балкIан-ди ник барбатIна "лошадь поле потоптала". Сказуемое передается в обоих предложениях глаголом, стоящим в одном и том же времени с одинаковым оформлением (галатун "уставать" - галатн-а; барбатIун "портить"- барбатIн-а). Подлежащее ставится в активном падеже, когда передается переходное на объект действие, для выражения которого используется переходный по своей семантике глагол [10]. Получившееся сочетание самостоятельных членов предикативной группы выступает в лезгинском языке более ясно, чем в языках, в которых лицо, род и число могут иметь особые грамматические формы как в подлежащем, так и в сказуемом (ср. индоевропейские языки).
Самостоятельное оформление как подлежащего, так и сказуемого можно усмотреть и в более сложных построениях глагола, не изменяемого по лицам, но получающего классные показатели, ср. в аварском (дагестанском): эмен рокъове вуссана "отец вернулся домой"; эбел рокъойе йуссана "мать вернулась домой". Подлежащим выступают имена в мужском и женском роде (эмен "отец", эбел "мать"). Сказуемое в этих двух сопоставляемых предложениях образует синтаксическую группу, в которую входят глагол и обстоятельства. Оба слова, включаемые в синтаксическую группу, получают показатель класса мужчин (-в), когда речь идет об отце, и показатель класса женщин (-й), когда говорится о матери: в-уссана, й-уссана "вернулся, вернулась"; рокъо-в-е, рокъо-й-е "домой" (в дательном-направительном падеже на -е, перед которым поставлен соответствующий классный показатель). Здесь классный показатель получает вся синтаксическая группа сказуемого, которую он и выделяет. В том же аварском языке классный показатель встречается также и в именах существительных; и здесь он противопоставляет мужское женскому; в-ац "брат", й-ац "сестра", ср. в-ац рокъо-в-е в-уссана "брат домой вернулся", й-ац рокъо-й-е й-уссана "сестра домой вернулась".
Самостоятельное оформление подлежащего и сказуемого в аварском языке еще более ясно выступает в предложениях переходного действия. Подлежащее ставится здесь в эргативном падеже, что подчеркивает активность действующего лица [11]. В качестве подлежащего могут выступать имена различных классов и стоящие в разных числах. Однако изменения грамматической формы подлежащего не получают никакого отражения в грамматической форме сказуемого переходного действия. Построение подлежащего (его класс и падежное окончание) и построение сказуемого сопоставляются как две самостоятельные синтаксические единицы, ср. инсу-ца (эбел-алъ, чо-ца) хур б-екъана "отец (мать, лошадь) поле пахал": умуму-з (улбу-з, чу-яз) хур б-екъана "отцы (матери, лошади) поле пахал(и)". Синтаксическая группа сказуемого хур б-екъана "поле пахал" остается неизменяемой при любом классе и числе имен, выступающих в подлежащем. Комплекс сказуемого образует независимое от подлежащего синтаксическое объединение слов, в которое включается прямое дополнение. Только с ним сохраняет свою связь глагол, получающий его классные показатели в единственном (-б-) и множественном (-р-) числах; инсуца хур б-екъана "отец поле пахал"; инсуца хурдул р-екъана "отец поля пахал". Таким образом, и здесь оба члена предложения (подлежащее и сказуемое) получают самостоятельное грамматическое оформление [12].
Сказуемое в ряде языков, использующих развернутую аффиксацию глагола, передает отношения не только к субъекту, но и к прямому и косвенному объектам. Их включение в глагольную форму может получать содержание законченного предложения, ср. в грузинском: gi-hatav-s. В префиксе - показатель косвенного объекта 2-го лица (gi-). В суффиксе стоит показатель действующего 3-го лица (-s) "тебе (для тебя)-рисует-он". Субъектно-объектное содержание предложения передано тут полностью одним глагольным построением сказуемого. Такое же самостоятельное оформление получает сказуемое и в многочленном предложении: is pur-s hval mo-gi-tan-s "он хлеб завтра тебе-принесет-он". Каждый член предложения в приведенном примере оформляется самостоятельно. Форма может изменяться, но не в порядке управления и согласования, а согласно тому положению, которое занимает оформляемое слово в соответствующем строе предложения, различаемом в грузинском языке по временам и переходности и непереходности передаваемого действия. Здесь каждый самостоятельно выступающий член предложения получает присваиваемую ему грамматическую форму, отвечающую соответствующему строю всего предложения. Подлежащее в использованном примере стоит в именительном падеже (is "он"), так как описываемое действие совершается в настоящем времени. Прямое дополнение (pur-s "хлеб") поставлено в дательно-винительном падеже, но этот падеж не управляется глаголом, так как при завершенном действии такое же прямое дополнение ставится в именительном падеже (см. sahli "дом" в приводимом ниже примере). Глагол motana "приносить" имеет в том же примере суффикс 3-го лица субъекта (-s) и инфиксированный показатель косвенного объекта 2-го лица (-gi-) [13], передавая тем самым этот объект с его, полным содержанием, так как он отдельно в предложении не помещен (mo-gi-tan-s "тебе-приносит-он"). Такому самостоятельному построению глагола в сказуемом соответствует самостоятельное построение подлежащего. Последнее ставится в грузинском языке в разных падежах в зависимости от передаваемого времени совершения действия и от его переходности или непереходности. При действии в настоящем времени подлежащее ставится в именительном падеже (см. в приведенном примере), при переходном действии в аористе оно стоит в активном падеже (окончание -ma): kat's-ma sahli aashena "человек построил дом", при непереходном действии в том же аористе подлежащее стоит в именительном падеже: kat'si movida "человек пришел" [14].
Различные падежи подлежащего существуют и в других картвельских языках, но со своими особенностями в каждом из них. Так, падежами подлежащего в мингрельском языке являются именительный на -i и эргативный на -qe. В первом из них (именительном) подлежащее ставится при всяком совершаемом действии. В эргативном падеже подлежащее выступает при всяком уже совершенном и законченном действии. Поэтому, в отличие от груэинского, и непереходное на объект действие, если оно закончено, получает в мингрельском языке подлежащее в эргативном падеже, ср. переходное kot'sh-qe dotshare tsingi "человек написал письмо"; непереходное kot'shqe qemort'e "человек пришел сюда". В мингрельском языке эргативный падеж связан не с активным содержанием переходного действия, а с временем его совершения, выражающим его законченность. Поэтому переходному на объект действию, воспроизводимому в настоящем времени, соответствует подлежащее в именительном падеже: kot'sh-i tsharens tsingis "человек пишет письмо" (незаконченное действие) [15].
В чанском языке той же картвельской группы, наоборот, падеж подлежащего связан не со временем совершения действия, его законченностью или незаконченностью, а со степенью активности действующего лица. Всякое непереходное действие, совершаемое во всех временах, сочетается в этом языке с подлежащим в именительном падеже, тогда как при действии, направленном на объект (переходном), то же во всех временах, подлежащее ставится в эргативном падеже (-q), ср. действие переходное в прошедшем завершенном (аористе): ali-q kint'shi oshkomu "Алий съел птицу"; то же действие в процессе его совершения (настоящее время): ali-q kint'shi imhors "Алий ест птицу". Эргативный падеж в чанском языке выступает вне зависимости от того, находится ли действие в процессе совершения или представлено уже законченным [16]. С таким значением эргативный падеж противопоставляется именительному. Здесь падеж подлежащего не управляется глаголом. С переходной формой сочетается эргативный падеж, так как и подлежащее и сказуемое передают активное действие, чему и соответствует их собственное грамматическое оформление [17].
Активное содержание эргативного падежа подтверждается также его использованием в бацбийском языке вейнахской группы. В этом языке, как и в ряде других иберийско-кавказских языков, подлежащее выступает в грамматических формах именительного, эргативного и дательного падежей. При глаголах чувственного восприятия ставится дательный падеж. Переходное действие сочетается с эргативным падежом, непереходное - с именительным. В значении эргативного падежа фигурируют орудийный на -ов (в) и специальный активный на -ас (с), используемый только для обозначения активного производителя действия и в ином положении не употребляемый. В этом специально активном падеже ставится подлежащее при переходном действии как совершаемом, так и завершенном, ср. в настоящем времени: МитIос тегбуин и ботх ба "Мито делает эту работу". Подлежащее в активном падеже (МитIо-с) сочетается с комплексом сказуемого, в котором причастие (тегбуин) со связкою (ба) замыкает прямое дополнение (и ботх "эту работу"), передающее свой классный показатель (-б-) причастию с окончанием -уин (тег-б-уин) и связке (б-а). Синтаксическая группа сказуемого замыкается в своем самостоятельном построении, связывающем объект с предикатом. Подлежащее, передавая активность субъекта, получает соответствующую ему грамматическую форму. Тот же активный падеж выступает и при непереходном действии (при первых двух лицах субъекта), когда особо оттеняется степень активности действующего лица, ср. со коттол "я скучаю" (со "я" в именительном падеже); ас коттлас "я скучаю" (ас "я" в активном падеже, глагол снабжен личным окончанием -ас). В первом примере передается пассивное состояние субъекта, независящее от него самого: къар йатхе, со кот-тол "дождь идет, я скучаю" (дождь вынуждает меня скучать). Во втором примере активным оказывается само действующее лицо. Оно само вызывает то состояние, в котором находится. Поэтому подлежащее ставится в активном падеже: ас дукх лелас чухъ, ас коттлас "я много хожу дома, я скучаю". Подлежащее в обоих сочиненных предложениях стоит в активном падеже. Постановка глагола в безличной форме (коттол) и с личным окончанием (коттл-ас) не меняет содержания сказуемого, так как в бацбийском языке личные и безличные формы глагола используются параллельно с одинаковым значением. Оттенение степени, активности субъекта остается за падежом подлежащего. Оба главных члена .предложения получают независимую друг от друга грамматическую форму [18].
Приведенный выше материал позволяет противопоставить построение подлежащего построению сказуемого. При подлежащем может разворачиваться своя атрибутивная группа, так же как и при сказуемом. В комплекс последнего включается косвенное дополнение, получающее атрибутивное содержание обстоятельства. Может включаться и прямое дополнение, когда оно особо не выделяется в предложении. Грамматически такая подчиненная связь одних слов с другими передается в атрибутивном словосочетании группы сказуемого синтаксическими приемами согласования, управления и примыкания. Выделение комплекса сказуемого наиболее ясно выступает, когда глагольная форма своими слагаемыми частями замыкает слова, входящие в эту синтаксическую группировку, ср. уже упомянутое построение сказуемого в бацбийском языке, где между причастием (тегбуин) и связкою (ба) стоит к ним же относящееся прямое дополнение: МутIос || тегбуин и ботх ба "Мито || делает эту работу".
Такая же синтаксическая группа сказуемого может выделяться замыканием и в индоевропейских языках, например в немецком: Der Weltmarkt hat dem Handel, der Schiffahrt, den Landkommunikationen eine unermessliche Entwicklung gegeben. Комплекс сказуемого, отделенный от стоящего перед ним подлежащего, замыкает сложным построением глагола (hat gegeben) как косвенные дополнения, так и прямое. Здесь замыканием выделяется синтаксическая группа сказуемого, но в том же немецком языке глагол может замыкать и всю предикативную группу, ср. schickte er mir einen freunlichen Brief zu. Im grossen Zimmer wurde eine Abendmahlzeit gehalten [19]. В замыкаемые слова включилось само подлежащее, выраженное не только местоимением, но и именем существительным. Здесь замыкание использовано с иным назначением. В этом построении предложения замыканием выделяется не отдельный член предикативной группы, а вся она целиком.
Один и тот же синтаксический прием может быть использован с разными назначениями. Им может оформляться вся предикативная группа, им же могут выделяться отдельные ее члены. Предикативная группа представляет собою цельную синтаксическую единицу, имеющую определенное грамматическое построение. Полный состав такой группы может передаваться соположением ее основных частей (ср. в лезгинском языке) и их сочинением общими грамматическими формами. Так, в индоевропейских языках постановка подлежащего и сказуемого в одном и том же лице, роде и числе объединяет всю предикативную группу. Равным образом, и замыкание в одном из приведенных выше немецких примеров используется для построения всей такой же группы. Все же сами члены предикативной группы и тут выделяются своим собственным грамматическим оформлением: падежом подлежащего и спрягаемой формой глагола.
Сложнее оформляется предикативная группа с выделяемыми в ней главными членами предложения в тех языках, в которых глагол связывает своими показателями разные члены предложения (подлежащее, прямое и косвенное дополнения), например в абхазском. Слабое развитие склонения имен в этом языке, отсутствие в нем специального падежа приводит к закреплению за подлежащим определенного места в предложении и к особому значению глагольной аффиксации. В последней используются местоименные дериваты в качестве классных показателей. Ими передаются 1-е лицо (-s-), 2-е лицо (-u- для мужчин и -b- для женщин). В 3-м лице его показатели разбиваются на две группы: 1) -d- (для класса мужчин и женщин), -i- (для класса имен, не относящихся к человеку); 2) -i-(класс мужчин), -l- (класс женщин), -a- (класс нечеловека). Первыми из них передаются в глаголе субъект непереходного действия и прямой объект переходного. Вторая группа используется для передачи косвенного объекта и субъекта переходного действия. Эти же префиксы, выражая при переходном глаголе субъект активного действия, получают, тем самым, содержание, соответствующее эргативному падежу подлежащего других кавказских языков, где для обозначения активного деятеля, употребляется падежная форма, отсутствующая в абхазском. Глагольные префиксы в этом языке следуют в строгом порядке, начиная с прямого объекта и кончая субъектом. Между ними помещается показатель косвенного объекта, ср. i-be-s-twejt "его (нечеловека)-тебе (женщине)-я-даю" (это тебе я отдаю). Такое построение глагола, при конкретном значении первых двух лиц, получает содержание законченного предложения, передаваемого одним глаголом. Более сложным оказывается построение сказуемого, когда конкретизуется также и третье лицо: sara uara aqama i-u-s-twejt "я тебе кинжал его (нечеловека)-тебе (мужчине)-я-даю". При необязательном наличии стоящих в начале местоимений остаются устойчивыми в предложении только прямое дополнение и глагол. Ими двумя передается вся предикативная группа, хотя подлежащее в ней может отсутствовать. Выражение субъекта действия и косвенного дополнения сохраняется в глагольной префиксации "тебе-я-даю". Еще сложнее становится строй предложения при конкретизации всех трех именных его членов: achkunt'sa r-an acha re-l-twejt "детям их-мать хлеб им-она-дает" (префикс множественного числа -r- выступает при имени существительном r-an "их мать" и в глаголе re-l-twejt, где имеется также префикс -l-, см. их вторую группу). Вербальное сказуемое объединяет здесь своими показателями всю предикативную группу. Такое положение сохраняется и тогда, когда отдельные ее члены образуют свои атрибутивные группировки: ср. aab bzia "хороший отец", aqama bzia "хороший кинжал", и т. д. И эти атрибутивные группировки, развернутые внутри предикативной группы, вступают со сказуемым в те же отношения через свои ведущие члены. Такие же атрибутивные группы образуются и при сказуемом, ср. с наречием ibziane i-z-bwejt "хорошо это-я-пишу"; с прилагательным sara bzia i-z-bwejt "я хорошо это-я-смотрю (я люблю)". Определения примыкают к определяемым, последние передают свои показатели глаголу. Получается цельная предикативная группа. В ней подлежащее и сказуемое сохраняют свою грамматическую форму. Подлежащее, лишенное падежного окончания, устанавливается местоположением, сказуемое выделяется развитой префиксацией глагола [20].
Самостоятельность грамматических форм главных членов предикативной группы подтверждается приведенными выше примерами, взятыми из разных языков. Сказуемое и подлежащее сочетаются в предложении иногда соподчинением их построений, передающих одно и то же лицо и число, иногда независимо от них; ср. лезгинский язык, в котором подлежащее получает падежное окончание, а глагол не изменяется по лицам; в аварском языке, где подлежащее оформлено падежом, глагол же в переходной форме снабжается классными показателями прямого дополнения, что выделяет синтаксическую группу сказуемого, противопоставляемую подлежащему; в абхазском языке, объединяющем классными показателями в глаголе всю предикативную группу и в то же время выделяющем сказуемое развитой префиксацией глагола; в индоевропейских языках, сочетающих подлежащее со сказуемым в лице и числе при выделяемом падеже подлежащего; ср. предложения непереходного действия в кавказско-иберийских языках, где вербальное сказуемое сочетается своим классным показателем с подлежащим, тогда как при переходном действии такого сочетания классными показателями с подлежащим не имеется [21]. Подлежащее в этих же языках само имеет разные падежные окончания, отражая в них степень активности действующего лица (эргативный строй предложения).
Подлежащее и сказуемое сочетаются своими грамматическими формами и, образуя предикативную группу, выступают в строе предложения его главными членами. Известная степень самостоятельности этих двух главных членов предложения подтверждается также и тем, что оба они могут, каждый в отдельности, получать содержание законченного высказывания. В языках с личным спряжением глагола такое значение может иметь одна синтаксическая группа сказуемого, когда субъект действия конкретизуется в самой глагольной форме: русское "иду в театр", абхазское "i-be-s-twejt" (это-тебе-я-даю), французское в воспросительных предложениях: "Me parlais-je a moi-meme en toute franchise?" (Р. Bourget. La Douchesse Bleue) и др. Группа сказуемого сохраняет значение законченного предложения при субъекте, остающемся неконкретизованным, ср. русское "скоро в магазин привезут новые учебники"; "били в набат" (неопределенно-личные предложения). Предикативные отношения передаются также одною группою сказуемого, когда подлежащее заменяется косвенным дополнением, ср. "солдаты должны выполнить этот приказ" (двусоставное предложение) и "солдатам надлежит выполнить этот приказ" (односоставное предложение). Встречаются также предложения, выраженные одним словом, в котором субъектно-предикативные отношения передаются самим его содержанием: "светает!", "вечерело" (безличные нераспространенные предложения и т. д.) [22]. Не только вся группа сказуемого может насыщаться законченным содержанием высказывания, но также и отдельные ее члены, ср. полная группа: "выступайте в поход", и она же усеченная: "в поход!".
Подлежащее равным образом может при соответствующем построении фразы выступать в односоставном предложении, включаясь в число многочисленных разновидностей номинативного предложения. Некоторые из них, занимая обособленное положение, выступают одним членом предложения без его точного определения: "Безлюдье, степь. Кругом все бело, и небеса над головой"; "Книги прячутся в парты. Хохот и шум" [23]; "Chose etrange!"; "Seigneur! Que c'est difficile de dire ce que l'ont sent pourtant avec tant de nettete!" (Р. Bourget. Указ. соч.). Но встречаются также и такие одночленные предложения, которые, в отличие от предыдущих, получают в контексте сочиненных предложений место их ведущего члена (подлежащего). Сюда включаются конструкции, по форме совпадающие с номинативными предложениями, но не являющиеся ими [24]. Они образуют особую группу односоставных предложений, сходных с номинативными лишь по их грамматической форме (морфологической). "Такие предложения существуют не самостоятельно, а в тесной связи с предшествующим контекстом, они синтаксически и по смыслу неотделимы от него" [25]. Грамматически оформленные падежом подлежащего, они в качестве его и выступают в сложном контексте сочетаемых предложений: "Эка, ведь вы как измучились! Извините меня, извините: долг службы!" (долг службы является оправданием состояния измученности); "Она вынула платок, сконфуженно отерла глаза и усмехнулась: - нервы" (нервы обусловили ряд отмеченных поступков); "По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния. Сами изволите посудить. Казенного жалования не хватает даже на чай и сахар" (недостаточность состояния, вызванная незначительностью казенного жалования городничего, оправдывает его неопытность) [26]. В последнем примере выступает только одно двучленное предложение. Остальные представлены одночленными предложениями, которые по их синтаксическому построению заключают в себе группу подлежащего и группу сказуемого. Каждая из них занимает свое, ей назначенное место в общем комплексе сочетаемых предложений, ср. "etre aime d'une femme comme Camille, quel reve!" (Р. Bourget. Указ. соч.).
Предикативная группа, в ее полном составе, образует двучленное предложение. Его подлежащее и сказуемое занимают в строении предикативной группы место ее основных членов. За каждым из них сохраняется положение полноэначных синтаксических единиц. С таким значением эти два члена предикативной группы могут выступать каждый в отдельности, оформляя одночленное (односоставное) предложение. Такое их содержание передается также и тем атрибутивным сочетаниям слов, которые выделяют синтаксическую группу подлежащего и такую же группу сказуемого. Подлежащее и сказуемое (главные члены предложения) оказываются оба ведущими членами предикативной группы, что противопоставляет ее атрибутивной, в которой ведущее значение сохраняется лишь за одним ее членом.
Типологические сопоставления, взятые в ограниченном составе, дают лишь частичное освещение синтаксических категорий, положенных в основу публикуемой статьи. Все же и они достаточны для того, чтобы отойти от хорошо известных положений И. Риса, рассматривавшего предложение без анализа тех отношений, которые выступают внутри его структуры, создаваемой сложными сочетаниями группируемых в нем слов [27]. Именно на них и обращается сейчас особое внимание как на отдельные слагаемые, ведущие к общему для них синтаксическому построению. Оно само еще нуждается в более углубленном изучении его составных элементов. В их кажущейся статике надлежит уловить те исключительного значения моменты динамики, которые вскрывают существенную сторону исследуемой грамматической категории в ее современном состоянии и в ее движении. Расширение работ в этом направлении даст возможность подойти к истории развития синтаксических групп в их диахронном разрезе, уточняющем положение каждой из них в общем комплексе синтаксической конструкции.
 

Примечания

1. Грамматика русского языка. М., 1954, т. II, ч. 2, стр. 142.

2. Там же, М., 1952, т. I, стр. 10.

3. Выделяются основные и зависимые группы, ср. nexus - junction (O. Jespersen); Hauptglieder - Unterglieder (H. Glinz); главные позиции - второстепенные позиции в позиционных моделях предложения (Т. II. Ломтев); см. O. Jespersen. The Philosophy of Grammar, London, 1935, стр. 96-98; H. Glinz. Die innere Form der Deutschen. Bern, 1952, стр. 89-98; Т. П. Ломтев. Основы синтаксиса современного русского языка. М., 1958, стр. 125-128.

4. Соответствующие примеры из кавказских языков приводятся ниже.

5. См. M. Sandmann. Subject and predicate. Edinburgh, 1954, стр. 90-92.

6.В. В. Виноградов, останавливаясь на материалах русского языка, отказывается от выделения особой предикативной группы. Признавая, что "словосочетание и предложение - качественно различные синтаксические категории", В. В. Виноградов приходит к выводу, что "механический перенос предложения в круг словосочетаний связан с ликвидацией в предложении самых существенных его признаков: со стороны значения - функции единицы сообщения..., со стороны формы - интонации предложения", поэтому "так называемые предикативные словосочетания не относятся к синтаксическому учению о формах и типах словосочетаний" (В. В. Виноградов. Вопросы .изучения словосочетаний. "Вопросы языкознания" 1954, вып. 3, стр. 4-5).

7. На сложном положении объектной группы и на ее разновидностях придется остановиться в другом месте.

8. Положение, занимаемое подлежащим и сказуемым в строе предложения, не получило в научной литературе одинакового определения, - ср. например: сказуемое зависят от подлежащего (Е. М. Галкина-Федорук); основным ведущим членом (Leitglieder) в составе всего предложения является сказуемое, verbum finitum (Г. Глинц) - см. "Современный русский язык. Синтаксис". Изд-во Моск. гос. ун-та, (1958, стр. 134, 141; H. Glinz. Die innere Form des Deutschen. Bern, 1952, стр. 97, 157-162, 422-424.

9. А. Мейе. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков, русск. перевод. М. - Л., 1938, стр. 367; ср. "Современный русский язык. Синтаксис", М., 1958, где иначе характеризуются отношения между подлежащим и сказуемым: "Сказуемое зависит от подлежащего и может быть с ним согласовано или не согласовано" (стр. 141).

10. См. Л. И. Жирков. Грамматика лезгинского языка, Махачкала, 1941, стр. 60-64, 70-81.

11. В значении эргативного падежа в аварском языке используется творительный.

12. См. А. А. Бокарев. Синтаксис аварского языка. М.- Л., 1949, стр. 15-17, 22-24; П. К. Услар. Аварский язык. Тифлис, 1889, стр. 33-39, 118-123.

13. В глаголе motana выступает приставка mo-, указывающая направление действия к себе ("сюда"), ср. приставку mi-, отмечающую движение в обрапгом направлении, от себя ("туда"): mo-tana "приносить", mi-tana "относить". Если включить эти приставки в основу глагола, то показатель 2-го лица объекта в приведенном примере -gi окажется инфиксированным.

14. См. В. Т. Руденко. Грамматика грузинского языка, М.- Л.. 1940, стр. 76- 77, 85, 97-98.

15. См. И. Кипшидзе. Грамматика мингрельского (иверского) языка. СПб., 1914, стр. 0132-0134.

16. Этот падеж получает в картвельских языках специальную грамматическую форму, в ином значении не употребляемую. Такому падежу с полным основанием присваивается учеными специалистами по картвельским языкам наименование активного.

17. См. Н. Я. Марр. Грамматика чанского (лазского) языка. СПб., 1910, стр. 76- 78; А. С. Чикобава. Грамматический анализ чанского (лазского) диалекта. Тбилиси, 1936, стр. 207-227; ср. многочисленные работы по картвельским языкам, по грузинскому древнему и современному А. Г. Шанидзе, по мингрельскому, чанскому и специальные по эргативной конструкции А. С. Чикобава, Р. Р. Гагуа, К. Д. Дондуа, К. В. Ломтатидзе, Э. В. Ломтадзе, см. издаваемый в Тбилиси сборник "Иберийско-кавказское языкознание" (АН ГрузССР, 1946, I; 1948, II; 1953, IV и др.); А. С. Чикобава. Проблема эргативной конструкции в иберийско-кавказских языках. Тбилиси, 1948, стр. 129-148.

18. См. Ю. Д. Дешериев. Бацбийский язык, М., 1953, стр. 62-63, 84, 245-248, 251; Р. Р. Гагуа. Изменение бацбийского глагола по грамматическим классам. Иберийско-кавказское языкознание, Тбилиси, 1953, т. IV, стр. 134.

19. Примеры взяты из работы Л. Р. Зиндер и Т. В. Строевой-Сокольской. Современный немецкий язык. Л., 1941, стр. 226-227.

20. См. П. К. Услар. Абхазский язык. Этнография Кавказа. Тифлис, 1887, стр. 16, 59, 83, 92, 96; К. В. Ломтатидзе. Ашхарский диалект и его место среди других абхазо-абазинских диалектов. Тбилиси, 1954, стр. 342-350; ее же. Тапантский диалект абхазского языка. Тбилиси, 1944, стр. 226-236; ее же статьи в сб.: "Иберийско-кавказское языкознание", Тбилиси, II, IV, V, 1948, 1953; в "Изв. Ин-та языка, истории и материальной культуры АН ГрузССР" (Тбилиси, XII, 1942, стр. 27- 29, 196-197).

21. Примеры приведены выше.

22. Грамматика русского языка. Неопределенно-личные и безличные предложения. М., 1954, II, §§ 989-1028.

23. Там же. Нераспространенные номинативные предложения. §§ 1075-1078; В. В. Виноградов. Некоторые задачи изучения синтаксиса простого предложения. "Вопр. языкознания". 1954, вып. 1, стр. 10; Т. П. Ломтев. Основы синтаксиса современного русского языка. М., 1958, стр. 83-86.

24. Грамматика русского языка, М., 1954, II, §§ 1092-1104.

25. Там же, § 1103.

26. Примеры взяты из того же § 1103.

27. См. I. Ries. Was ist ein Satz? Praga, 1931.

Источник текста - Фундаментальная электронная библиотека "Русская литература и фольклор".

Hosted by uCoz