Топешко - Культурно-мифологическая концепция происхождения языка

И. Н. Топешко

КУЛЬТУРНО-МИФОЛОГИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЯЗЫКА

("Новые" и "вечные" проблемы философии. - Новосибирск, 2000. - С. 16-30)

Язык человека - единственная коммуникативная система, позволяющая накапливать и передавать абстрактные понятия и идею высшего начала жизни. И человек - единственный вид в живой природе, которому "приходит в голову" говорить о высшем начале жизни.

При исследовании такой многогранной проблемы как проблема происхождение человеческого языка, автору данной статьи представляется необходимым ответить на вопрос о том, какие причины заставили архаических людей "заговорить" на человеческом языке, качественно отличном от сигнальных систем животного мира. При таком подходе важно исследовать не только материальные истоки языка, т. е. из какого "материала" он формировался, но и его ментально-эмоциональные истоки, т. е. каковы были ментальные и эмоциональные предпосылки зарождения языка как одного из ключевых феноменов человеческой культуры, какой виток эволюции сформировал у человека потребность в этой специфической знаковой системе и в ее эволюции, как и в эволюции культуры в целом.

Для ответа на этот круг вопросов в данной работе предлагается мифологическая концепция происхождения языка, рассматривающая факт зарождения человеческого языка в контексте эволюции мифологической культуры. Для целей данного исследования нам интересно рассматривать и анализировать движение мифологии, процесс ее становления и эволюции, попытаться гипотетически определить предпосылки ее возникновения. Мифологию всех уровней становления от самых первичных феноменов до точки кульминации ее бытования мы будем называть мифологической культурой.

Мифологическая концепция происхождения языка, насколько нам известно, не имеет аналогов в соответствующей литературе и предлагается к рассмотрению впервые. Она позволяет гипотетически реконструировать раннюю историю языка вписав ее как один из важнейших факторов в более широкий контекст ранней истории человеческой культуры. Эта концепция помогает по-новому взглянуть на сущность языка, который и по сей день выполняет в том числе и мифологическую функцию [1] - функцию создания у носителей языка определенной картины мира в самом широком смысле этого понятия.

Как уже было отмечено, под мифологической культурой здесь понимается совокупность различных уровней развития мифологии. Разделение мифологии на первичную и вторичную было предложено Е. А. Торчиновым: "Первичная мифология - это архаические сюжеты, возникшие в глубочайшей древности. Вторичные мифы - это мифологические сюжеты, возникшие в рамках развитых религий" (9, с. 52-53).

Развивая эту логику, мы выделяем эволюционные уровни [2] в развитии первичной мифологии. Мы определяем дошедшие до нас фрагменты мифологической культуры как позднейший ее уровень и затем анализируем, какие феномены являются обязательным условием для формирования этого уровня, что могло и должно было ему предшествовать. Так мы получаем ряд обусловивших друг друга феноменов, где, отметим, забегая вперед, каждый предшествующий входит в последующий как некоторая редуцированная часть. Мы не стремимся дать исчерпывающую картину всех факторов, обусловивших зарождение мифологической культуры. Наша цель в данном исследовании проанализировать и соотнести с процессами глоттогенеза некоторые ранние ментально-эмоциональные феномены, к которым мы относим феномены мифологического восприятия, осознания и мышления.

Итак, обратимся к наиболее позднему и наиболее изученному уровню мифологической культуры - к сюжетной мифологии, где мир поддается описанию, иерархизирован, а следовательно, понят, где в соответствии со своими функциями действуют боги и герои, где разворачиваются события, отражающие представления древнего народа-автора о закономерностях, от которых зависит весь мир, все формы жизни и смерть. На следующем уровне она порождает фольклор и сказку. Сама же сюжетная мифология берет начало в некоторых феноменах человеческой жизнедеятельности, и нам представляется, что обязательным условием возникновения сюжетной мифологии, было мифологическое мышление. Как наш внутренний мир порождает сны, так мифологическое мышление архаического человека по достижении определенного уровня развития породило эти, частично дошедшие до нас, сюжеты и мотивы.

Мифологическое мышление или "логика мифа", как его определяли А. Ф. Лосев (6), Я. Э. Голосовкер (2) и другие исследователи - это деятельное осмысление окружающего мира, придание ему значений, установление между его явлениями определенных дологических, по определению Л. Леви-Брюлля (3), связей. Для архаического человека такое осмысление мира было возможно только в контексте коммуникации с этим миром, где человек действует и получает от внешнего мира ответы на все свои насущные вопросы. Эта коммуникация происходила на фоне изначально недифференцированного мифологического мышления. С. А. Токарев и Е. М. Мелетинский об этом пишут так: "Во-первых, первобытный человек еще не выделял себя из окружающей среды - природной и социальной, во-вторых, обнаруживаются элементы логической диффузности, нерасчлененности первобытного мышления" (7, т.1, с. 12). Если на уровне позднего мифологического мышления нерасчлененность или недифференцированность восприятия мира уже утрачивается, то в последующем в сюжетной мифологии она уже практически утрачена.

Мифологическое мышление не просто вошло в сюжетный миф - сюжетный миф по сути стал внешним, материальным воплощением мифологического мышления. По-видимому, сюжетный миф является не только на архаический манер конкретизированным описанием мира, но еще и метафорическим отражением, своеобразным описанием мифологического мышления и сформировавших его ментально-эмоциональных процессов: мифологического восприятия и мифологического осознания. Следовательно, в сюжетном мифе мы можем обнаружить "отпечатки" более ранних ментально-эмоциональных процессов. И более того, если сюжетный миф оказывал влияние на формирование всей последующей цивилизации, у нас должна быть возможность обнаружить рудименты этих архаические ментально-эмоциональные процессы в мышлении современного человека.

Традиционные методы исследования мифологического мышления основаны на том, что современному европейскому человеку оно недоступно. В результате антропологи изучают современные традиционные сообщества и простраивают аналогию между ними и нашими далекими предками. А философы реконструируют мифологическое мышление по сохранившимся зафиксированным фрагментам мифологий. Плоды их трудов позволяют нам представить себе и мысленно смоделировать то, как архаические люди мыслили окружавший их мир, но мы можем сделать и следующий шаг, возможность которого ранее не предполагалась - попытаться обнаружить рудименты мифологического мышления в ментальности современного человека.

Как мы уже коротко указывали, мифологическому мышлению как деятельности должно было предшествовать мифологическое осознание как состояние сознания по отношению к явлениям целостного окружающего мира. Мифологическое осознание - это совокупность наиболее ранних представлений человека о бытии. "Мифологически" осознавать - это значит воспринимать, запоминать, быть готовым реагировать на явления целостного мира, внутренне меняться под его воздействием. Именно накопленный опыт мифологического осознания привел к появлению мифологического мышления.

Из всего, что стимулировало развитие такого осознания, ключевым нам представляется мифологическое восприятие или в более элементарной форме - мифологическое впечатление от целостного окружающего мира. Это наименее изученный и самый ранний уровень, первичный для всех последующих уровней мифологической культуры и, по нашей гипотезе, присутствующий в каждом из них, в том числе и в современном мышлении, в редуцированном виде. Эволюция мифологического восприятия в мифологическое осознание можно сравнить с тем, как воспринятый фото пленкой образ "проявляется" и становится изображением. Аналогично этому впечатления, накопленные мифологическим восприятием, "проявились" в мифологическом осознании. Первое послужило как бы пищей для последующего.

Охарактеризовав все четыре выделенные нами уровня мифологической культуры, поясним подробнее, почему поздние уровни обязательно должны содержать в себе рудименты предшествующих.

Основная причина такой преемственности культурных уровней - в предельном консерватизме архаических сообществ, в их почти инстинктивном стремлении воспроизводить древние образцы жизни. В результате эволюция культуры происходила чрезвычайно медленно и все старое содержание жизни продолжало жить в незначительно обновленных формах. Каждый ранее достигнутый уровень становился базовой частью для нового. Поэтому мы высказываем предположение, что сюжетная мифология содержит в себе в редуцированной форме и мифологическое мышление, и мифологическое осознание, и мифологическое восприятие. Процесс такого сохранения мы называем редукцией [3] уровней мифологической культуры, и предполагаем, что редукция являлась одновременно и следствием консерватизма и способом сохранения в жизненной практике всех предшествовавших этапов развития. Важно отметить, что редукция позволяла сохранять как содержание предшествующих этапов (собственно образ жизни), так и ментально-эмоциональные процессы, породившие это содержание. Именно благодаря последовательной редукции уровней мифологической культуры каждый минимальный элемент жизненных проявлений для архаического человека сначала содержал в себе все пласты мифологического начала, а впоследствии символизировал их. И именно благодаря явлению редукции мы имеем основания реконструировать все четыре уровня мифологической культуры, анализируя лишь ее поздние формы.

Важно еще раз отметить, что в соответствии с нашей гипотезой, современный человек несет в себе рудименты мифологической культуры, включая мышление, осознание и соответствующее восприятие, что и позволяет нам реконструировать процессы сопровождавшие зарождение и раннее развитие человеческого языка. Если на ранних стадиях изучения мифологического сознания важно было акцентировать отличие мифологического мировосприятия от мировосприятия человека ХХ века - так была выявлена специфика мифологического сознания, то в нашем исследовании мы стремимся сосредоточиться на сходстве, которое может быть обнаружено между нами и ими. Мы исторически происходим от них, и так же, как в земле сохранились останки их скелетов, как в наших языках сохранились корни древнейших языков - индоевропейского, так же в нашем ментально-эмоциональном складе за счет явления редукции культурных уровней должны были сохраниться определенные рудименты их ментально-эмоционального склада.

Охарактеризовав некоторые важные, с нашей точки зрения, поворотные моменты в эволюции мифологической культуры, мы должны теперь попытаться ответить на вопрос, какое именно восприятие могло привести к мифологическому восприятию мира, а накапливаясь, могло служить толчком для формирования и развития мифологического осознания - "проявления" этого осознания, как мы обозначили этот процесс ранее. Это осознание окружающего целостного и единого мира должно было быть таким сильным, что под его действием у архаического человека возникла потребность воплотить это осознание в некоторое ментальное содержание, сохранить его, и найти конвенциональное средство для его выражения.

Здесь мы позволим себе сделать небольшое пояснительное отступление, а от него сразу перейти к поиску указанного выше мифологического восприятия. Итак, если в качестве отличительной черты человеческого языка мы обозначили возможность с его помощью передавать абстрактные понятия, в частности, понятие высшего начала жизни, то и искать истоки языка необходимо там, где появляется представление о высшем начале жизни. Если же рассуждать о происхождении языка как о происхождении знаковой коммуникативной системы вообще, то объяснить происхождение абстрактных понятий, включая самые возвышенные, нам будет затруднительно. Так, основная проблема существующих теорий происхождения языка: звукоподражательной, жестовой, междометной, трудовой и теории общественного договора - не в том, что они трудно доказуемы и фактически сливаются в одну (человек одновременно мог подражать звукам природы, общаться жестами, междометиями и все это происходило на фоне трудовой деятельности). Проблема этих теорий в том, что они не объясняют происхождения "мифологического" уровня языка - того, чем, собственно, язык человека кардинально отличается от "языков животных".

Для жизни, т. е. для успешной трудовой деятельности, продления рода, обучение молодняка и обмен эмоциями было вполне достаточно знаковых коммуникативных систем, используемых всем животным миром. По мере усложнения содержания коммуникации закономерно усложняется и знаковая система. Мы предполагаем, что в сообществах ранних архаических людей развивалась именно такая сложная знаковая система, и происходило это в первую очередь благодаря постепенному усложнению предметно-орудийной деятельности. Именно эта предметно-орудийная деятельность вела ко все более точному, внимательному восприятию. А. Адлер так пишет об этих процессах: "Между способностью двигаться и сознанием существует строгая причинно-следственная связь... Все вопросы, связанные с физическим движением, заставляют психику предвидеть, накапливать опыт и развивать память, лучше вооружаясь для жизненной борьбы... это стимулирует, активизирует и требует все большей интенсификации умственной деятельности" (1, с. 19). Однако, развивавшаяся при этом знаковая система все же не была ни человеческой речью, ни языком.

Кроме усложнения коммуникативной знаковой системы, развивались и сенсорные каналы восприятия, так что ранний архаический человек начинал точнее видеть и слышать окружающий мир, поэтому его восприятие было обращено не на фрагменты мира, а на весь окружающий мир как на целое. Благодаря остроте сенсорного восприятия в зону его внимания попали и такие особые проявления мира, которые впоследствии были осознаны как мифологические.

Но что такое они могли воспринимать в окружающем мире, что не могло быть ими проигнорировано, что заставляло их делиться своими впечатлениями с сородичами, что заставляло думать об этом и что невозможно было выразить никаким простым способом?

Аналогичную проблему пытаются решить исследователи, моделирующие восприятие архаических людей. Например, М. Элиаде пишет, что само вертикальное устройство мира наводит на мысль о возвышенном: "Космос - образцовое творение богов - "устроен" таким образом, что религиозное чувственное восприятие божественной запредельности стимулируется, вызывается самим существованием неба" (13, с.76).

Но здесь надо учитывать, что на мысль о возвышенном небо может навести только того, кто уже знает о существовании возвышенного. Интересно было бы гипотетически найти такое восприятие мира, которое было доступно раннему архаическому человеку и которое могло впервые навести этого человека на мысль о возвышенном, о чуде - "миф есть чудо", по определению А. Ф. Лосева (6, с. 134). Сила этого восприятия должна была пробудить в человеке потребность выразить это чудо, преодолевая сопутствующие этому, неведомые до этого момента, трудности.

Мы пытаемся реконструировать "странное" восприятие раннего архаического человека примерно того периода, когда он уже обрабатывал орудия, но у него еще не было развито мифологическое осознание, он мог только воспринимать. От прочих представителей животного мира его отличало острые зрение и слух, необходимые для поиска пищи - он, не будучи самым сильным животным, должен был видеть и слышать несколько лучше, чем остальные обитатели его ареала. Мы высказываем гипотезу, что из всего, что могло видеть, слышать и чувствовать это существо, к "чудесному" может быть отнесено впечатление постоянной новизны окружающего мира: мир вокруг все время новый, все время меняется, и растения, и небо, и все живое, и соплеменники постоянно меняются, никогда не остаются такими же, какими были только что (это, собственно и есть течение времени, но оно еще долго не будет осознано человеком именно как время).

Результатом восприятия этого зрительного феномена - постоянно обновляющегося целостного окружающего мира - по нашей гипотезе, стало мифологическое осознание мира как живого, единого могущественного организма, великой силы. Это восприятие было слишком острым, не могло стать привычным, как не становятся привычными смертельные голод, холод или жар огня. Оно требовало осознания и выражения.

Оформившись в идею (конечно, идею не в нашем понимании), в образ тотально живого мира, это восприятие могло внушать человеку священный ужас перед этим миром и в то же время сохранять ощущение родства с ним. Е. А. Торчинов, ища ответы на другие, не связанные с историей языка, вопросы, настаивает на связи первичных мифологических восприятий и трансперсонального опыта: "Мы позволим себе высказать предположение о трансперсональных корнях этого (мифологического) типа мышления, поскольку для архаического человека трансперсональная сфера психики была, видимо, гораздо более доступна, чем для современного "исторического" человека"(9, с. 54).

Постоянно обновляющийся мир - это знак того, что все исчезает и появляется вновь, все уходит и все возвращается. Спустя неопределенно долгий промежуток времени, на следующем витке эволюции этот образ оформился в миф "о возвращении", о котором как об одном из первых сюжетных мифов пишет М. Элиаде (13). Если есть высшая сила, управляющая всем кругом обновлений, исчезновений и возвращений, то существуют и образцы жизни, которым необходимо следовать для сохранения жизни. Если мир - это живой единый организм, то с ним можно общаться, как общаются между собой все живые, значит, должны быть сигналы, которые этот высший организм может воспринимать и на которые он реагирует.

В результате реконструкции именно таким представляется нам процесс эволюции ранней мифологической культуры на заре человеческой цивилизации: первичная мифологизация архаического сообщества произошла под воздействием оформившегося мифологического восприятия: весь окружающий мир вечно обновляется, потому он единый живой, великий, организм, который вечно дает жизнь и смерть; первичная лингвизация сообщества произошла под влиянием потребности выразить и сохранить мифологическое осознание и впоследствии мифологическое мышление.

Если наша реконструкция верна, то следы мифологического восприятия вечно обновляющегося мира должны обнаруживаться непосредственно в сюжетной мифологии. К уже упомянутому раннему мифу о возвращении, исследованному М. Элиаде, мы можем добавить следующие вариации сюжета об обновлении:

- миф о возвращении и обновлении птицы Феникс;

- миф о возвращении и обновлении душ, переселяющихся в новые телесные оболочки;

- мифы о загробных царствах, откуда теоретически можно вернуться;

- мифы о возвращении молодости и вечной жизни на земле - возвращение молодости является парадоксальной вариацией мифа об обновлении;

- мифы о далеких путешествиях и возвращениях;

- миф о воскрешении Христа;

- христианский миф о смерти как новом рождении для вечной жизни;

- эволюционное развитие мифа об обновлении находим в сказочных сюжетах, построенных на превращениях и на изменении внешности, одежды, жилья и т. п.

Мотив обновления как центральный обнаруживается и в более поздних произведениях словесного искусства, однако это тема отдельного исследования.

Если наша реконструкция верна, то и у современного человека благодаря редукции уровней мифологической культуры должны обнаруживаться феномены мифологического восприятия, как бы ни было сложно их обнаружить. Мы указали лишь на один из потенциального множества феноменов такого восприятия - его мы и проверили в ходе ментально-эмоционального эксперимента с современным человеком.

Оказалось, что видеть окружающий мир как ежеминутно новый, то есть усматривать незнакомое в знакомом способен практически каждый человек. Это восприятие может появиться как спонтанно при определенных условиях, так и в результате волевого усилия. Мы можем смотреть на некоторый пейзаж и узнавать его, а через некоторое время можем взглянуть на него как на то, чего раньше никогда не видели. При этом происходит ментальная "перефокусировка", и если есть опыт в такой перефокусировке, то человек может вызывать у себя такое восприятие без усилий и удерживать его на любой промежуток времени. И если иногда при первых подобных экспериментах эта перефокусировка происходит за счет внутреннего ментального настроя, то после некоторой практики "переключателями" этой перефокусировки становятся зрительные характеристики мира, то есть внешние впечатления. Именно второй способ восприятия, основанный на внешнем мире, представляется нам соответствующим архаическому мифологическому восприятию.

Зрительный феномен видения незнакомого в знакомом зафиксирован у людей, которые от рождения были слепыми и обрели зрение благодаря современной медицине. Имея после операций достаточно острое зрение, они учатся видеть, и частью этого обучения является навык видеть предмет как один и тот же в разные моменты времени. Этот навык вырабатывается с огромным трудом, настолько сильно впечатление от зрительной изменчивости внешнего мира.

Психиатрии известны два варианта этого восприятия: "незнакомое в знакомом" и "знакомое в незнакомом". Оно считается патологическим, если становится навязчивым.

Этот эксперимент помогает нам обосновать и продемонстрировать справедливость нашей гипотезы о редукции уровней мифологической культуры и о доступности феноменов мифологического восприятия современному человеку. Этот эксперимент так же наводит нас на размышление о том, какие еще рудименты мифологической культуры могут быть обнаружены в ментально-эмоциональной феноменологии современного человека. Возможно, к этому имеют отношения состояния, известные в психологии как измененные или трансовые состояния сознания.

Теперь, когда нами обозначены и проанализированы актуальные для данного исследования процессы и содержание мифологической культуры, мы переходим к изложению собственно мифологической концепции происхождения языка.

Итак, ранее уже было отмечено, что на уровне накопления мифологического восприятия человеческий язык еще не функционировал, а коммуникативную функцию выполняла знаковая система по типу "языков животных" - что было результатом развития предметно-орудийной деятельности раннего архаического человека.

При достижении определенного уровня развития мифологического осознания, в окружающем мире были восприняты и осознаны феномены, отнесенные к высшему порядку, то, что, по мнению архаического человека не укладывалось в предметный ряд явлений: мир был осознан как единый, могущественный, вечно новый и вечно живой организм, от которого зависит все, что происходит, но который и сам может непредсказуемо измениться в ответ на изменения в образе жизни его обитателей. У архаического человека возникла потребность коммуницировать с этим высшим началом, что одновременно было потребностью выразить это новое мифологическое осознание.

С высокой степенью вероятности можно предположить, что для этих целей стали использоваться звуковые или двигательно-звуковые знаки, накопленные в ходе предметно-орудийной деятельности. Эти знаки использовались в первых попытках архаических людей выразить по сути невыразимое осознание мира - целостного, единого, живого, могущественного и священного организма, частью которого они себя осознавали. Поскольку это был этап недифференцированного целостного осознания, отдельные семантики еще не выделялись и знаки исполнялись как некие неделимые комплексы звуков, движений, мимики. Следы этой нерасчлененности знаков до наших дней хранит фольклор как поздняя стадия развития сюжетной мифологии, и именуется это явление синкретизмом первобытного искусства.

Несмотря на все старания сохранять неизменным образ жизни, несмотря на веру в то, что это единственный способ сохранить жизнь, незначительные изменения накапливались и приводили к новым феноменам восприятия и осознания: архаические люди могли контролировать свой образ жизни и стремиться ничего в нем не менять, но они не могли контролировать свое осознание, поэтому оно развивалось и привело к оформлению мифологического мышления. Усложнялась практика жизни, вслед за этим усложнялась и система знаков для выражения мифологического осознания. Сами знаки подталкивали к постепенному переходу к основам дифференцированного осознания. За отдельными знаками закреплялись разные семантики, так как неизменным оставалось стремление коммуницировать с этим мифологическим миром. Для достижения осознания мира как единого архаические люди усложняли систему знаков, но это только дальше уводило их в сторону дифференцированного осознания.

Целый веер последствий мог быть вызван этой начавшейся дифференциацией, и все эти последствия были этапами формирования мифологического мышления. Для дальнейшего развития человеческого языка важными, как нам представляется, были следующие:

- Дифференциация знаков и семантик привела к первым классификациям и способствовала закреплению за знаками отдельных обобщенных семантик, таких как смерть и рождение, конец и начало, и других. Для выражения обобщенных, а затем и абстрактных понятий использовались все те же знаки или последовательности знаков. Однако, эти первобытные "слова" формировались с огромным трудом, так как тому, кто достиг нового осознания, бывает нелегко помочь другим, консервативным людям осознать то же самое. Если архаический человек осознал обобщенное понятие "начало, рождение мира", то ему трудно выразить это понятие с помощью предметно-конкретных знаков, например, суммируя "начался день", "началась ночь", "родился человек", "родился зверь". Это парадокс, так как архаический язык был предметным и конкретным, а с его помощью выражали осознание целостного священного мира. Однако, этот же парадокс мы наблюдаем и в дошедших до нас сюжетных мифах: суперконккретным языком, в суперконкретных образах передается обобщенное и по-своему возвышенное содержание.

- Дифференциация привела к появлению оппозиции сакральное - прафанное. Возникло представление о том, что пространство и время прерывны и о том, что для выражения мифологического осознания мира подходят лишь некоторые места и некоторые периоды времени. Об этом подробно пишет М. Элиаде (13, 14).

- Чтобы восстановить древнее осознание мира как единого и священного организма люди стали особенно внимательно относиться к формальной стороне коммуникации со священным, что привело к оформлению ритуала и еще больше затруднило доступ к мифологическому осознанию. Как часть ритуала появились первые архаические жрецы или шаманы - хранители древнего искусства общения со священным началом жизни. И чем дальше люди уходили от мифологического осознания, тем более "магическими" становились тайны жрецов. Есть исследователи, например, М. П. Холл (12, т.1), полагающие, что именно древнее доисторическое знание, измененное временем, стало основой магических учений нашей эры.

- Знаки, когда-то произошедшие из предметно-орудийной деятельности, но прочно ассоциированные с традицией сакрального общения с миром, начинают переноситься в прафанную жизнь, воссоединяясь с бытовыми значениями. Рудиментом былой сакральности слов является явление, описанное Дж. Фрэзером как "табу на слова", в частности на слова, связанные с персональным именем (11, гл. XXIII). И это еще больше отдаляет людей от осознания божественного начала жизни, которое когда-то было дано людям в непосредственном восприятии [4].

- Разница семантик позволила перейти от единого мифологического осознания к последовательности мифов. Возможно, первые фразы воспринимались как сюжеты и со временем из всей речи выделились сюжеты и мотивы, которые пересекались с обобщенными мифологическими семантиками. Но могло быть и так, что дифференциация значений стимулировала развитие воображения, которое взялась за создание сюжетов как альтернативы ритуалу.

В заключение подчеркнем еще раз, что происхождение языка может исследоваться в двух направлениях: мы можем исследовать происхождение знаковой коммуникативной системы, стремясь определить, какие элементы этой системы были первичными, а какие - производными, как они пересекались, каковы были их функции и какие процессы сопутствовали эволюции этих знаковых систем. В этом случае языки животного мира будут представлять большой интерес как явления, аналогичные человеческому языку.

Другое направление, которое нам показалось особенно интересным, - это исследование истоков человеческого языка как явления уникального, не имеющего аналогов в живой природе. Для такого исследования важно было определить, в чем заключается дифференциальный признак этого языка и проследить гипотетически, как, под действием каких факторов этот признак мог формироваться. По высказанной нами гипотезе, ключевым фактором формирования представления о возвышенном как дифференциального признака человеческого языка должна была быть мифологическая культура и различные уровни ее бытования.

Примечания

1. О мифологической функции языка, не определяя ее именно таким термином, писал К. Леви-Стросс (4), в частности в разделе "Эффективность символов", описывая воздействие языка на психику и ментальность.

2. Термин "уровни" заимствован нами из лингвистики, где они определяются следующим образом: "Уровни языка - некоторые "части" языка, подсистемы общей языковой системы, каждая из которых характеризуется совокупностью относительно однородных единиц" (5, с. 539). Выделяемые нами уровни мифологии тоже являются подсистемами в общей системе и каждый более высокий уровень включает в себя все предыдущие. В данном случае мы развиваем плодотворную традицию построения аналогии между языком и мифологией и указываем на функциональное сходство между уровнями языка и выделяемыми нами уровнями мифологии.

3. Аналогичный процесс редукции с сохранением содержания и значения применительно к формированию значений слов был описан А. А. Потебней в книге "Мысль и язык": по мнению автора, фольклорные сюжеты в процессе бытования сворачиваются и могут быть выражены несколькими словами при полном сохранении их значений и воздействия на слушателя и исполнителя. В результате пословица может передавать в полном объеме значение целой сказки, а на следующем этапе пословица редуцируется до поговорки, состоящей из поры слов. А затем это значение начинает обогащать значение одного ключевого слова самого по себе и с этого момента "Слово имеет все свойства художественного произведения" (8, с. 182).

4. Примечателен в этом смысле опыт русского православия, где в XI - XIV веках существовала диглоссия - параллельное существование двух языков с разными функциями: старославянский язык использовался только для сакрального общения, а древнерусский - только для светского, бытового. Эту ситуацию и ее последствия подробно исследует Б. А. Успенский (10).

Литература

1. Адлер А. Понять природу человека. СПб.: Гуманитарное агентство "Академический проект", 1997.
2. Голосовкер Я. Э. Логика Мифа. М.: Наука, 1987.
3. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-пресс, 1994.
4. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., Главная редакция восточной литературы, 1985.
5. Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия,1990.
6. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Издательство политической литературы, 1991.
7. Мифы народов мира. Энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1991.
8. Потебня А. А. Слово и миф. М. "Правда", 1989.
9. Торчинов Е. А. Религии мира. Опыт запредельного. Трансперсональные состояния и психотехника. Спб: Центр Петербургское Востоковедение, 1998.
10. Успенский Б. А. Краткий очерк истории русского литераатурного языка (XI - XIX вв.). М. "Гнозис", 1994.
11. Фрэзер Дж. Золотая ветвь. Исследования магии и религии. М. "Рефл. бук. Ваклер", 1998.
12. Холл М. П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск, "Наука", 1992.
13. Элиаде М. Космос и история. Избранные работы. М.: Прогресс, 1987.
14. Элиаде М. Священное и мирское. М.: МГУ, 1994.