Р. Водак

ВЗАИМОСВЯЗЬ "ДИСКУРС - ОБЩЕСТВО": КОГНИТИВНЫЙ ПОДХОД К КРИТИЧЕСКОМУ ДИСКУРС-АНАЛИЗУ

(Будаев Э.В., Чудинов А.П. Современная политическая лингвистика. - Екатеринбург, 2006. - С. 123-136)

 
1. Предисловие
В настоящей статье нам бы хотелось показать, какое влияние социокогнитивные теории оказывают на наши исследования, а также очертить потенциальные перспективы применения когнитивного подхода в рамках критического дискурс-анализа (КДА). Несмотря на то что в последнее время мы не занималась проблемами дискурса и когнитивистики, принципы, модели, "эвристические метафоры" [1] социокогнитивного подхода осознанно и неосознанно использовались в данной работе, являясь основанием для многих теоретических выкладок и положений. Следует также обратиться к проблематике моих исследований ранних лет, в которых уделяется внимание анализу когнитивных структур. В частности, наибольшее влияние на мои исследования оказали теории Т. ван Дейка и Дж. Лакоффа.
Обращаясь к нашим первым работам в области дискурса и когнитивной лингвистики, выполненным практически тридцать лет назад, начнем с тривиального, но, тем не менее, необходимого аргумента, доказывающего положения, выдвинутые в данной статье.
Несмотря на уверенность человека в том, что нельзя "заглянуть" в сознание другого (в "черный ящик"), (практически) каждый из нас убежден, что существуют определенные ментальные процессы, которые связывают производство и понимание текста как с высказыванием, текстом и коммуникацией, так и с социальными явлениями. Данный факт становится особенно очевидным при анализе таких феноменов, как языковое поведение, стереотипы, предрассудки, присущие социальным группам. Более того, мы обязаны принимать во внимание убеждения, мнения, воспоминания о прошлом при изучении проблемы идентичности, изложении событий прошлого, поскольку они являются обязательными составляющими рассматриваемых дискурсивных практик; такие понятия, как "коллективная память", "воображаемое сообщество" есть неотъемлемые категории когнитивных процессов [Halbwachs 1985; Anderson 1988; Confino 1997; Wodak et al. 1999; Heer et al. 2003; Musolff 2004].
Кроме того, даже в повседневной жизни мы постоянно на собственном опыте убеждаемся, как мы неизбежно и чаще всего автоматически сводим сложности жизни к определенным ментальным моделям, общеизвестным истинам, которые влияют на принятие решений и межличностное взаимодействие [Luhmann 1984]. Будучи носителем определенной культуры, человек научился быстро распознавать систематически повторяющиеся события, соответственно реагировать на них и обновлять информацию [см. Kunda 1999], исследованию которой посвящено культурному знанию. Таким образом, когнитивный и социокогнитивный подходы должны стать частью исследований дискурсивных практик [см. более полный обзор по КДА Wodak, Meyer 2001; Wodak 2004a], поскольку задачей любого направления в КДА является анализ/понимание и объяснение социальных проблем междисциплинарного характера. В своем недавнем исследовании В. Коллер [Koller 2005], занимаясь, с одной стороны, традиционным исследованием метафор, с другой - фокусируя внимание на социальной стороне дискурса, указывает на новые возможности использования когнитивной теории в КДА. Продолжая дискуссию об "идеологии", Р. Дирвен [Dirven 2005], исследует характерные особенности нацистской идеологии "высшей и низшей расы". Интегрируя теорию Т. ван Дейка [van Dijk 1998] и недавние исследования метафорического моделирования [Hawkins 2001], автор различает два типа "идеологий" (в широком и узком смысле). Он приходит к выводу, что "когнитивная лингвистика предлагает анализ критической оценки "идеологии", а не идеальные способы ее концептуализации" [Dirven et al. 2005].
Однако следует отметить, что большинство когнитивных исследований в области КДА (за исключением работ Т. ван Дейка) сведено к изучению метафорических единиц в традициях теории когнитивной метафоры в узком и широком смысле (см. литературу выше). Поэтому мне бы хотелось указать на другие области научного анализа, в которых существует связь между дискурсом и когнитивным подходом.
 
2. Нерешенные проблемы? Взаимосвязь "дискурс - общество"
Взаимосвязь "язык - общество" имеет огромное значение для развития теории дискурса в целом и критического анализа в частности. Однако данная проблема недостаточно разработана, именно с ней связаны основные трудности многих исследований [Fairclough, Wodak 1997; van Dijk 2003, 2005; Wodak 2001; Weiss, Wodak 2003; Chilton, 2004].
"Критические лингвисты" в большинстве своем согласны с тем, что осмысление сложных взаимоотношений между дискурсом и обществом наиболее полно и естественно достигается при сочетании лингвистического и социального подходов. Несмотря на это, в большинстве работ когнитивный подход исключается из дискурс-анализа, считается неуместным.
Б. Бернстейн и У. Лабов, основоположники социолингвистики, осознав этот факт более тридцати лет назад, предложили новые подходы, известные как теории "различия" и "недостатка". Однако социологические, лингвистические и когнитивные категории невозможно сопоставить непосредственно, поскольку они зависят от "различных горизонтов" (в терминах Хассерла: имеют расхождения в Horizontgebundenheit).
Например, в общественно-политическом контексте термин "representation" (представлять политическую партию, группу и т.д.) имеет более широкое значение, чем в лингвистических исследованиях (семантический термин, единица, вербально или визуально обозначающая что-то), и абсолютно в ином значении используется в когнитивистике ("социальные представления" - фреймы, когнитивные ориентации в ситуации общения, структуры знаний определенной социальной группы [см. Moscovici 2000]).
Аналогично понятие "institution" используется в различных значениях в дискурс-анализе и социологии (лингвисты часто не проводят различие между терминами "institution" и "organization", тогда как социологи трактуют "institution" как набор абстрактных правил и законов общественной жизни, а "organization" как конкретное учреждение [см. Giddens 2000]). Вследствие этого требуется теория-"посредник", сочетающая социологические, когнитивные и лингвистические категории.
До настоящего времени в КДА единой теории подобного плана не существовало. Можно говорить о теоретическом синтезе концептуальных подходов, предлагаемых различными школами, свидетельством чему являются исследование Л. Чаулиараки, Н. Фэрклау [Chouliaraki, Fairclough 1999], дискурсивные формации М. Фуко, habitus П. Бурдье, регистр М. Халлидея и языковой код Б. Бернстейна [Lemke 1995]. Безусловно, синтез подходов не является ни монистической моделью теории, ни "более верным", чем те теории, концептуальные идеи которых он вбирает в себя. В основном он рассматривается как "концептуальный прагматизм" (Mouzelis), фокусируя внимание скорее на "критериях утилитарности, чем истины" [Mouzelis 1995: 9].
Цель прагматического подхода состоит не столько в том, чтобы составить конечный список пропозиций и обобщений вне контекста, сколько в том, чтобы связать вопросы формирования новой теории и концептуализации с теми проблемами, которые подлежат анализу. В этом смысле исследователи должны задаваться вопросом: "Какие концептуальные подходы уместны для исследования данной проблемы и данного контекста?", а не - "Нужна ли подобная теория?"
Пытаясь ответить на эти вопросы, обратимся к проблеме "взаимосвязи дискурса и общества" (то есть посредничества) с точки зрения когнитивной лингвистики. Подобная попытка весьма успешно предпринята в исследованиях Т. ван Дейка. Положение о том, что дискурсивный контекст требует адекватной интерпретации, общепризнано и ведет к интеграции когнитивных теорий в КДA. В последнее время в работах "критических лингвистов" в фокусе внимания находятся понятие "контекста" (в значении "общества" или "социальных практик"), разработка "контекстуальной модели" [van Dijk 2001; Panagl, Wodak 2004; Wodak, Weiss 2004). В результате этих исследований актуальными стали проблемы, связанные со "знанием". Как мы понимаем/декодируем высказывания в контексте? Почему один и тот же текст или высказывание воспринимается по-разному различными группами слушателей/авторов/зрителей? Зависит ли это от их когнитивных/концептуальных фоновых (уже имеющихся) знаний? Итак, мы прошли долгий путь со времен Б. Бернстейна и У. Лабова!
 
3. Модели производства и понимания текста/дискурса
Пытаясь ответить на эти важные вопросы, в последние десятилетия исследователи критического дискурс-анализа занимались проблемой взаимосвязи "дискурс - общество", используя разнообразные когнитивные модели для объяснения "понимания и восприятия текста" [van Dijk, Kintsch 1983; Lutz, Wodak 1987; Wodak 1996; O'Halloran 2003]. Все вышеперечисленные работы базируются на когнитивных стратегиях, в основе которых лежат ментальные процессы декодирования текста [2].
В исследовании, посвященном восприятию и пониманию новостей [Lutz и Wodak, 1987], мы эмпирически доказали, что при получении новой информации из радиопередач, понимание направляют ментальные репрезентации, именно ментальные модели способствуют связи вновь полученной информации с уже известной. По причине различных убеждений и систем знаний тексты новостей понимаются и запоминаются избирательно, что зависит от когнитивных фреймов определенной социальной группы. Данные выводы были получены в результате следующего эксперимента: мы попросили группу людей изложить наиболее важную информацию после прослушивания текстов новостей [Wodak 1987]. Новости в изложении опрашиваемых всегда были связаны с их личным опытом, а комментарии к ним - с собственным видением их дальнейшего развития. Это объясняет, почему люди приходят к различным умозаключениям, получая одну и ту же информацию. Пересказ новостей в значительной степени также зависел от фоновых знаний, мнений и предвзятых стереотипов, то есть информация была сформулирована в рамках существующих в сознании говорящих моделей отображения стереотипной ситуации [Wodak 1996].
В данной работе нами предложена модель производства и понимания текста, которая включает несколько параметров: знание и опыт (то есть когнитивные структуры: фреймы, схемы и сценарии; [см. Schank, Abelson 1977]), влияющие на производство и декодирование дискурса, жанров, текстов, авторы и целевая аудитория которых имеют возрастные, гендерные, социальные и другие различия. Кроме того, мы рассматриваем производство и понимание текста как рекурсивные процессы, для которых характерна не только постоянная обратная связь с ментальными моделями, хранящимися в кратковременной и долговременной памяти, но и обновление этих моделей.
Процессы обновления информации неразрывно связаны с систематическими, сознательными и подсознательными стратегиями (в настоящее время, мы бы назвали этот процесс отбором релевантной информации, хотя определение "релевантности" субъективно; [Sperber, Wilson 1986]. Результаты нашего исследования наталкивают на мысль о когнитивной связи между языком/дискурсом и обществом.
Еще одно междисциплинарное (этнографическое и критическое) исследование посвящено изучению особенностей коммуникативного поведения пациентов, пытавшихся покончить жизнь самоубийством [Wodak 1986]. Нами было отмечено, что мужчины и женщины, так же как и пациенты различного социального статуса, излагают свои проблемы в абсолютно разных жанровых формах: для пациентов-женщин характерно использование "наратива", для мужчин - менее персонифицированные способы повествования. Пациенты из рабочего класса описывают произошедшие события фрагментарно, тогда как рассказы более образованных пациентов логично выстроены. Существенные различия в выборе жанров определили процесс лечения и стиль общения между врачами и пациентами. Более того, во время лечения изменились и сами жанры: когда насущные проблемы отошли на второй план, о них рассказывали в менее заинтересованной форме, которая сочетала в себе элементы различных жанров. В результате эмоционального и медицинского воздействия изменились и фреймы (жизненный опыт), и схемы (структурированные модели опыта и знаний).
В настоящей статье, я вновь пытаюсь связать дискурс и общество посредством когнитивного подхода к производству текста. Будучи социолингвистом по образованию, я была заворожена статистическими данными о существенной зависимости между гендером и социальным статусом, с одной стороны, производством и пониманием текста - с другой. Использование когнитивных концепций в социолингвистике оказалось инновационным [см. также Cicourel 1969, 2002], оно позволило развить ранние, иногда наивные предположения о непосредственных связях между социальными "переменными" и лингвистической реализацией.
 
4. Двигаясь дальше: исследование дискурсов сексизма, расизма, ксенофобии и антисемитизма.
В книге Т. ван Дейка "Prejudice in Discourse" [van Dijk 1984] предложена социокогнитивная модель, в соответствии с которой автор объясняет (вос)производство стереотипов и предубеждений сочетанием целого комплекса когнитивных процессов, наиболее важный из которых - хранение опыта индивида как ситуативной модели в краткосрочной и долгосрочной памяти. Этот теоретический подход может быть интегрирован с нашим собственным исследованием в этой области, сфокусированном на интертекстуальности. Оно включает в себя детальную разработку исторического "измерения" и трехсторонней методологии (дискурсивно-исторический подход) [Reisigl, Wodak 2001; Wodak 2001, 2004b].
Помимо желания объяснить, почему воспроизводство и восприятие событий, высказываний и т.п. связано с предрассудками, хотелось бы остановиться и на том, каким образом подобные предубеждения становятся широко распространенными, как и почему в конкретные периоды времени они привязаны к определенным идеологиям в заданном социополитическом контексте. Именно здесь теории, основанные на коллективной памяти и коллективном опыте, должны быть подтверждены релевантными эмпирическими результатами.
Например, антисемитские убеждения имеют различные исторические корни в Австрии, Германии, Франции и Италии. Они зависят от сложных исторических и социополитических факторов и событий (религия, индустриализация, национал-социалистическая идеология и т.д.). У этих стереотипов многовековая история. В настоящее время самые различные стереотипы ("синкретический антисемитизм") не только присутствуют в сознании рядовых граждан, но и намеренно используются в политических целях в дискурсе элит [Pelinka, Wodak 2002; Wodak 2004b].
В исследовании, посвященном "делу К. Вальдхайма" в 1986 [Wodak et al. 1990; Mitten 1992] и более поздних работах, где анализируется дискурс дебатов по этой проблеме (в различных жанровых формах: в газетах, ток-шоу на телевидении, в новостном дискурсе телевидения и радио, в разговорах на улице и т.д.), нам удалось установить происхождение некоторых стереотипов, реализующихся в имплицитных и эксплицитных антисемитских высказываниях официальных лиц при обращении к аудитории, и наоборот. Собранный материал показывает, что некоторые термины были "приспособлены" к новым контекстам, их эксплицитные расистские/антисемитские смыслы легко превратились в понятные для говорящих/читающих/слушающих намеки, основанные на коллективном знании. Значение и использование "East coast", по-видимому, аллюзия на "могущественных еврейских лобби в Нью-Йорке" - явный тому пример. Вначале этот термин эксплицитно использовался в словосочетаниях, выражающих антисемитские настроения автора, затем в австрийском дискурсе стал употребляться самостоятельно, вне контекста. В терминах когнитивной лингвистики выражение "East coast" приобрело статус концептуальной метафоры, фрейма. Данное исследование является дальнейшим развитием дискурсивно-исторического подхода, который включает в себя когнитивные теории последних лет [Reisigl, Wodak 2001].
Таким образом, стереотипы и предубеждения проявляются и возрождаются к жизни в метафорах, аналогиях, намеках и рассказах. Подобные культурные фреймы трудно изменить, что и объясняет неудачную попытку рационального "просвещения" [Horkheimer, Adorno 2002]. Системы предубеждений также объясняют широко распространенный феномен "антисемитизма без евреев и антисемитов" [Bunzl, Marin 1983; Marin 2000]: человек может никогда не встречаться с евреями и не иметь отрицательного опыта взаимодействия с ними, но иметь о них негативное суждение. Опросы общественного мнения говорят о том, что антисемитские настроения более сильны и распространены, в том случае, если отсутствуют контакты с представителями данной социальной группы. Представления, предположения и воображение, основанные на фольклоре и предрассудках, передаваемых из поколения в поколение, хранятся как ментальные модели и коллективные установки. То же самое касается гендерного, этнического неравенства, неравенства сексуальных меньшинств.
Кроме того, ситуативные модели интегрируют и подпитывают предрассудками каждое новое событие. Даже если это событие означает нечто совершенно иное, оно автоматически обрабатывается как антисемитское. Новый опыт взаимодействия искажен, приспособлен и интегрирован с предыдущими ситуативными моделями, хранящимися в коллективной памяти. Например, "позитивный" анекдот о еврее или турке обычно расценивается как исключение, поскольку противоречит схеме, тогда как "негативный" опыт предоставляет собой "доказательство или свидетельство" для уже имеющихся антисемитских убеждений [Wodak, Matouschek 1993].
 
5. Изменение фреймов?
Джордж Лакофф в своей последней книге "Don't Think of an Elephant!" [Lakoff 2004] анализирует "формирование фреймов" как средство политической пропаганды. Он исследует избирательные кампании Джорджа Буша и Джона Керри в США (2004 г.) и утверждает, что команда Буша достигла успеха, так как первой смогла задать рамки избирательной гонки. Основная причина неудачи Керри состоит в том, что он лишь реагировал на повестку дня, выдвинутую Бушем, не предлагая встречных проблем, которые могли бы направить дебаты в ином направлении. Для каждого "критического лингвиста" данный вывод, безусловно, интересен: автор утверждает, что определение новой повестки дня может заставить электорат поверить другой программе.
Более подробно останавливаясь на теоретических положениях и эмпирических результатах, изложенных выше, следует отметить, что если системы убеждений существуют на когнитивном и эмоциональном уровнях, имеют исторические корни, то изменить фреймы, - учитывая, что это больше, чем внешнее изменение языка, - оказывается очень сложно. Системы убеждений и идеологий должны быть переформулированы и заменены другими. Исследования, посвященные расизму, гендерной дискриминации, антисемитизму, показывают, что подобные изменения - если они вообще возможны - займут долгое время, их результатом станет коренное перерождение ("катарсис"), которое позволит заменить существующие ментальные репрезентации и долговременные ситуативные модели новыми.
Два следующих ниже примера подтверждают данное положение:
Центром избирательной кампании в США в 2004 г. были дебаты относительно "ценностей". Определение ценностей было предложено лагерем Буша: к их числу Буш относит традиционные семейные ценности, типичные гендерные роли (кампания против однополых браков), религию, национализм, патриотизм и т.д. Лагерь Керри не смог сделать акцент на "ценностях", хотя, безусловно, проблемы социального благосостояния, национального здравоохранения, борьбы с бедностью и финансирования образования многими избирателями рассматривались как законные позитивные ценности. Фрейм "ценности" был "присвоен", колонизирован; возможность обсуждения иных ценностей более не рассматривалась. Что дальше: создать новый ярлык? Придумать новые коллективные установки, новые когнитивные фреймы? Новую концептуальную метафору? Принципы, предложенные Дж. Лакоффом [Lakoff 2004], представляют собой риторические правила, следуя которым можно выиграть политические дебаты, но они не решают проблемы "восстановления территории" и семантического поля ценностей.
Второй пример касается еще одного интересного семантического процесса, который наблюдается в настоящее время: сплав двух различных понятий "иммигранты" и "беженцы". В дебатах по проблеме иммиграции в страны Евросоюза эти два понятия смешаны и вербализированы как "нелегалы; нелегальные иммигранты; нелегальные беженцы; лица, ищущие убежища; экономические иммигранты; экономические беженцы; лица, не имеющие законных оснований на предоставление убежища" и т.д. В средствах периодической печати, в лозунгах, листовках и других материалах пропаганды [Baker, McEnery 2005] они часто используются в одном тексте и даже абзаце, подразумевая одно и то же явление. Таким образом, две ранее различные семантические группы воспринимаются одинаково: любой въезд в страну (например, в Великобританию, это пример из британских СМИ) считается "нелегальным". Данная стратегия используется для оправдания и легитимации меньшего числа иммигрантов и просителей политического убежища [Van Leeuwen, Wodak 1999; Wodak, Van Dijk 2000] [3]. Кроме того, эти ярлыки тянут за собой целый шлейф метафор, например, "наводнять", "затоплять" и др. [Reisigl, Wodak 2001]. Однако для (вос)производства данного контекста используются не только метафорические фреймы, но и ситуативные модели. Листовки, распространяемые британской национальной партией (BNP) в 2004 г., сочетали в себе визуальные, текстовые, риторические, прагматические, семантические и аргументативные лингвистические стратегии и приемы, в конечном счете нацеленные на производство дискурса ксенофобии [4].
Приведенные примеры показывают, что социокогнитивные модели объясняют феномены в разных областях исследования. Эти примеры также доказывают, что, с одной стороны, только внешнее изменение языка будет неэффективным, с другой - для обоснования долгой, порой "вечной" жизни предрассудков следует принимать во внимание глубинные когнитивные концепты [Adorno, 1973/1950]. Другими словами, такие сложные явления, как расизм, антисемитизм и т.д., можно объяснить, лишь опираясь на междисциплинарные теории. Не решив фундаментальной проблемы взаимосвязи "дискурс - общество" в настоящей статье, хочется надеяться, что приведенные аргументы за интегрирование когнитивного анализа как части этой сложной проблемы окажутся важным шагом вперед.
 

Примечания

1. Конрад Элих и Эрон Сайкурэль убедили меня в том, что квазитеоретические понятия, используемые для "объяснения" социальных явлений, употребляются в метафорическом значении; в частности это относится к "habitus" (П. Бурдье) и "стратегии" (используемой лингвистами в разных значениях; см. также Wodak, 2004c) (личная беседа с К. Элихом и Э. Сайкурэлем). Мы все чаще объясняем сложную проблему, называя ее habitus или стратегия, поскольку данные термины суггестивны: ничего не объясняя, они классифицируют явление на основе имплицитных и эксплицитных предположений. Однако следует понимать, что метафорическое выражение на внешнем уровне не обязательно соответствует концептуальной метафоре на когнитивном уровне.

2. Следует отметить, что такие термины, как "стратегия, ментальная/ситуативная модель, контекст, эпизодическая/долговременная память, фрейм, схема, сценарий" и другие используются в социальной науке в различных значениях. Из-за ограничений в объеме статьи я не могу представить обзор многочисленных работ по данной тематике и детально остановиться на этих понятиях. Я рекомендую читателям литературу, в которой вышеупомянутые термины рассматриваются в значениях, используемых в данной статье [Schank, Abelson1977; van Dijk, Kintsch 1983; Van Dijk 1984, 2003, 2005; Wodak 1996; Moscovici (2000); Reisigl and Wodak (2001); Lakoff (2004). Кроме того, я не принимаю во внимание тот факт, что недавно вновь был затронут дискуссионный вопрос о биологической/социобиологической природе когнитивных/лингвистических концептов и теорий [Chilton 2005], поскольку, на мой взгляд, еще не приведены убедительные аргументы и эмпирические результаты их подтверждающие.

3. Подтверждение приведенных в статье результатов - проект ЕС КСЕНОФОБ, в котором исследуются проблемы дискриминации иностранцев в области образования, предоставления работы и жилья, репрезентации в периодической печати на территории восьми стран ЕС [см. Delanty et al., в печати].

4. Из-за ограниченного объема статьи, невозможно привести подробные примеры дебатов в СМИ, письменных жанров (листовки, постеры, лозунги) избирательной кампании в Великобритании 2005 года. Недавно проблема иммиграции была вновь затронута партией консерваторов. Однако нынешние дебаты интертекстуально связаны со многими тенденциями прошлых дебатов, например, в текстах правых и крайне правых сил (листовка, упомянутая выше). Я благодарна Елене Семино за лекцию "Метафоры в политическом дискурсе" (Ланкастер, 15 февраля 2005 года), в которой приведены некоторые важные примеры.

Литература

Adorno T.W. Studien zum autoritaren Charakter. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1973. (Originally published 1950.)
Anderson B. Die Erfindung der Nation: Zur Karriere eines erfolgreichen Konzepts. Frankfurt a. Main/New York: Campus, 1988. (In English 1983.)
Baker P., McEnery T.'A Corpus-based Approach to Discourses of Refugees and Asylum Seekers in UN and Newspaper Texts // Journal of Language and Politics. 2005.
Bunzl J., Marin B. Antisemitismus in Osterreich. Innsbruck: Universitatsverlag, 1983.
Chilton P. Analyzing Political Discourse: Theory and Practice. London: Routledge, 2004.
Chouliaraki L., Fairclough N. Discourse in Late Modernity: Rethinking Critical Discourse Analysis. Edinburgh: University of Edinburgh Press, 1999.
Cicourel A. Method and Measurement in Sociology. New York: New York University Press, 1969.
Cicourel A. Le raisonnement medical. Une approche socio-cognitive. Paris: Seuil, 2002.
Confino A. The Nation as a Local Metaphor. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1997.
Delanty G., Jones P.R., Wodak R. (eds) (in press) Voices of Migrants. Liverpool: Liverpool University Press.
Dirven R., Polzenhagen F., Wolf H.-G. Cognitive Linguistics, Ideology, and Critical Discourse Analysis // D. Geeraerts and H. Myckens (eds) / Handbook of Cognitive Linguistics. Oxford: Oxford University Press, 2005 (in press).
Fairclough N., Wodak R. Critical Discourse Analysis // Discourse Studies / T.A. van Dijk (ed.). London: Sage, 1997. Vol. II.
Giddens A. Sociology. London: Polity, 2000.
Halbwachs M. Das kollektive Gedachtnis. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1985.
Hawkins B. Ideology, Metaphor and Iconographic Reference // Language and Ideology / R. Dirven, R. Frank, C. Ilie (eds). Amsterdam: Benjamins, 2001. Vol. II.
Heer H., Manoschek W., Pollak A., Wodak R. (eds). Wie Geschichte gemacht wird. Erinnerungen an Wehrmacht und Zweiten Weltkrieg. Vienna: Czernin, 2003.
Horkheimer M., Adorno T.W. Elements of Anti-Semitism: Limits of Enlightenment // Dialectic of Enlightenment / M. Horkheimer, T.W. Adorno (eds). Stanford: Stanford University Press, 2002. (Originally published 1987.)
Koller V. Critical Discourse Analysis and Social Cognition: Evidence from Business Media Discourse // Discourse & Society. 2005. Vol. 16(2).
Kunda Z. Social Cognition: Making Sense of People. Cambridge, MA: MIT Press, 1999.
Lakoff G. Don't Think of an Elephant! Berkeley: Chelsea Green, 2004.
Lemke J.L. Textual Politics: Discourse and Social Dynamics. London: Taylor & Francis, 1995.
Luhmann N. Soziale Systeme: Grundrisse einer allgemeinen Theorie. Frankfurt a. Main: Suhrkamp, 1984.
Lutz B., Wodak R. Information fur Informierte. Vienna: Akademie der Wissenschaften, 1987.
Marin B. Antisemitismus ohne Antisemiten. Vienna: Campus, 2000.
Mitten R. The Politics of Antisemitic Prejudice. The Waldheim Phenomenon in Austria. Boulder, CO: Westview Press, 1992.
Moscovici S. Social Representations. Explorations in Social Psychology. Cambridge: Polity Press, 2000.
Mouzelis N. Sociological Theory: What Went Wrong? Diagnosis and Remedies. London: Routledge, 1995.
Musolff A. Metaphor and Political Discourse. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2004.
O'Halloran K. Critical Discourse Analysis and Language Cognition. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2003.
Panagl O., Wodak R. (eds). Text und Kontext. Wurzburg: Konigshausen & Neumann, 2004.
Pelinka A., Wodak R. (eds). 'Dreck am Stecken'. Politik der Ausgrenzung. Vienna: Czernin, 2002.
Reisigl M., Wodak R. Discourse and Discrimination. London: Routledge, 2001.
Schank R.C., Abelson R.P. Scripts, Plans, Goals and Understanding. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1977.
Sperber D., Wilson D. Relevance, Communication and Cognition. Oxford: Blackwell, 1986.
van Dijk T.A. Prejudice in Discourse. Amsterdam: Benjamins, 1984.
van Dijk, T.A. Critical Discourse Analysis // Handbook of Discourse Analysis / D. Tannen, D. Schiffrin, H. Hamilton (eds). Oxford: Blackwell, 2001.
van Dijk T.A. The Discourse-Knowledge Interface // Critical Discourse Analysis / Theory and Interdisciplinarity / G. Weiss, R. Wodak (eds). London: Macmillan, 2003.
van Dijk T.A. Contextual Knowledge Management in Discourse Production. A CDA Perspective // New Agenda in (Critical) Discourse Analysis / R. Wodak, P.A. Chilton (eds.). Amsterdam: Benjamins, 2005.
van Dijk T.A., Kintsch W. Strategies of Discourse Comprehension. New York: Academic Press, 1983.
van Leeuwen T., Wodak R. Legitimizing Immigration Control: A Discoursehistorical Analysis // Discourse Studies. 1999. Vol. 1(1).
Weiss G., Wodak R. Theory and Interdisciplinarity in Critical Discourse Analysis. An Introduction // Theory and Interdisciplinarity in Critical Discourse Analysis / G. Weiss and R. Wodak (eds). London: Palgrave/Macmillan, 2003.
Wodak R. Language behaviour in Therapy Groups. Los Angeles: University of California Press, 1986.
Wodak R. And Where is the Lebanon? A Socio-psycholinguistic Investigation of Comprehension and Intelligibility of News // Text. 1987. Vol. 7(4).
Wodak R. Disorders in Discourse. London: Longman, 1996.
Wodak R. What CDA is About: A Summary of its History, Important Concepts and its Developments // Methods of Critical Discourse Analysis / R. Wodak, M. Meyer (eds). London: Sage, 2001.
Wodak R. Critical Discourse Analysis // Qualitative Research Practice / C. Seale, G. Gobo, J.F. Gubrium, D. Silverman (eds). London: Sage, 2004a.
Wodak R. Discourses of Silence // Discourse and Silencing / L. Thiesmeyer (ed.). Amsterdam: Benjamins, 2004b.
Wodak R. Sprache und Politik. Einige Grenzen diskursanalytischer Vorgangsweisen // Analecta homini universalidicata. Festschrift fur Oswald Panagl zum 65. Geburtstag / T. Krisch, T. Lindner and U. Muller (eds). Stuttgart: Verlag Hans-Dieter Heinz, 2004c. Band II.
Wodak R., Matouschek B. We are Dealing with People whose Origins one Can Clearly Tell Just by Looking: Critical Discourse Analysis and the Study of Neo-Racism in Contemporary Austria // Discourse & Society. 1993. Vol. 4(2).
Wodak R., Meyer M. (eds). Methods of Critical Discourse Analysis. London: Sage, 2001.
Wodak R., van Dijk T.A. (eds). Racism at the Top. Klagenfurt: Drava, 2000.
Wodak R., Weiss G. Visions, Ideologies and Utopias in the Discursive Construction of European identities: Organizing, Representing and Legitimizing Europe // Communicating Ideologies: Language, Discourse and Social Practice / M. Putz, A. Neff, G. van Artselaer, T.A. van Dijk (eds). Frankfurt a. Main: Peter Lang, 2004.
Wodak R., de Cillia R., Reisigl M., Liebhart K. The Discursive Construction of National Identity. Edinburgh: Edinburgh University Press, 1999.
Wodak R., Pelikan J., Nowak P., Gruber H., de Cillia R., Mitten R. Wir sind alle unschuldige Tater! Diskurshistorische Studien zum Nachkriegsantisemitismus. Frankfurt a. Main: Suhrkamp, 1990.

Hosted by uCoz