Яхонтов - Оценка степени близости родственных языков

С.Е. Яхонтов

ОЦЕНКА СТЕПЕНИ БЛИЗОСТИ РОДСТВЕННЫХ ЯЗЫКОВ

(Теоретические основы классификации языков мира. - М., 1980. - С. 148-157)

В любой лингвистической классификации языки, входящие в одну группу, естественно, ближе друг к другу, чем языки, входящие в разные группы. Однако, кажется, нет классификаций, из которых можно было бы получить представление о степени близости языков, соответствующей каждому делению. Русский и белорусский входят в восточную подгруппу славянской группы балто-славянской ветви индоевропейской семьи; осетинский и афганский входят в восточную подгруппу иранской группы индоиранской ветви той же семьи. Относительное место каждой пары языков одинаково: в обоих случаях подгруппа, в которую они входят, выделяется на третьей ступени классификации, т. е. в результате трех последовательных делений одной и той же семьи. Однако из этого никоим образом не следует, что осетинский и афганский так же близки друг к другу, как русский и белорусский. Не только классификации языков разных семей, но и языков разных групп одной семьи несводимы друг к другу, не образуют одной системы.

Хорошо известно, что существуют такие группы языков, родство в пределах которых имеет ощутимое практическое значение, например славянские, романские, тюркские. Знание одного языка в группе дает возможность частично понимать или по крайней мере легко научиться понимать и другие. Есть также более широкие группы, родство в пределах которых представляет только научный интерес: едва ли нам легче научиться хинди, чем индонезийскому, оттого что первый, как индоевропейский, родствен русскому, а второй - нет. Но терминологически между группами первого и второго рода ("практическими" и "теоретическими") не делается различий; читая о чадской, алгонкинской или вьет-мыэнгской группе, мы не можем без непосредственного знакомства с самими языками представить себе, имеет ли их родство какое-нибудь реальное значение для их носителей.

Если говорить о наиболее близком родстве, может показаться, что термины "язык", "диалект", "говор" отражают степень взаимной близости обозначаемых ими форм речи. Но это далеко не всегда так. Две идиомы (будем пользоваться этим словом как общим названием разных форм речи, независимо от того, признаются ли они разными языками или нет), считающиеся двумя диалектами одного языка, вовсе не обязательно будут более сходны друг с другом, чем две другие, считающиеся самостоятельными языками. Лингвисты, занимающиеся проблемой разграничения понятий языка и диалекта, обычно оговаривают, что для решения ее степень сходства или несходства сравниваемых идиом несущественна. Утверждение, что "различия между языками иногда меньше, чем различия между диалектами" [1], вошло в учебники. Различение понятий языка и диалекта основывается на социологических, а не структурных критериях [2]. Например, Р. Г. Пиотровский пишет: "Итак, основным критерием, по которому два "говорения" следует рассматривать либо как ... диалекты, либо как близкородственные языки, является соответствующая оценка этих "говорений" массами их носителей" [3]. К этому иногда добавляют признание (или непризнание) идиомы отдельным языком со стороны государства и соседних наций [4].

Если все это верно, то вопрос о разграничении языка и диалекта вообще не имеет отношения к языкознанию. Выяснить мнение говорящих и точку зрения государства на интересующее нас "говорение" можно, совершенно не зная самого "говорения".

При описании языков Востока, если некоторая общность людей на основании экономических, социальных, культурных или иных соображений признается единой нацией, народностью или этносом, то обычно все используемые ее членами формы речи автоматически рассматриваются как диалекты одного языка, даже если они входят в состав разных языковых семей или разных ветвей одной семьи. Так, под названием "язык желтых уйгуров" объединяются две идиомы, одна из которых входит в тюркскую, другая - в монгольскую семью [5]. Цзайва (аци) считается диалектом языка цзинпо (качинского) [6], хотя относится к другой ветви тибето-бирманских языков.

Поэтому лингвистика (особенно социолингвистика) нуждается в собственной шкале для измерения сходства языков, не связанной с противопоставлением "язык - диалект". Утверждение, что различия между диалектами могут быть меньше различий между языками, само уже предполагает наличие такой шкалы. Однако обычно, оценивая сходство двух идиом, языковед может лишь сослаться как на эталон на какие-то другие две идиомы, отношения между которыми предполагаются известными, например, "так же близки, как русский и украинский", или "так же далеки, как английский и итальянский". Этого явно недостаточно.

Термины, характеризующие степень родства языков, - семейство, ствол, фила, были предложены М. Сводешом для глоттохронологии [7]. Определения их основаны на проценте общей лексики в двух языках, по которому может быть с помощью специальной формулы подсчитана давность их разделения (время раздельного существования). Одним и тем же языком М. Сводеш считает формы речи, процент общих слов в которых соответствует возрасту, не превышающему 500 лет. Возраст семейства (т. е. время раздельного существования языков, составляющих одно семейство) не превышает 2500 лет (сейчас обычно считают предельным возрастом семейства 3000 лет), ствола - 5000 лет, микрофилы - 7500 лет, мезофилы - 10 000 лет и макрофилы - более 10 000 лет. Причем возраст языковых семей, существование которых может считаться вполне доказанным, едва ли превышает 6-8 тыс. лет, так что реальность макрофил и даже мезофил сомнительна.

Ниже предлагается другая шкала, основанная не на возрасте языковых различий, а на их практическом значении для носителей языков или для исследователей. Однако, несмотря на несходство критериев, выделяемые здесь степени родства обычно можно так или иначе соотнести с терминами М. Сводеша.

1. Наименьшие языковые различия, заметные для говорящих: носители разных идиом свободно общаются друг с другом, но по особенностям произношения и отчасти лексики могут приблизительно определить, откуда каждый из них родом - так, как это делал (на научной основе) профессор Хиггинс в пьесе Б. Шоу. Для появления таких различий достаточно двухсот лет: английский язык в США уже имеет свои диалекты, не связанные с английскими диалектами в Великобритании. Язык африкаанс заметно отличается от голландского (голландские переселенцы появились в Южной Африке около трехсот лет назад); свои особенности имеет испанский язык в разных районах Латинской Америки; есть диалектные различия в русском языке Сибири. Во всех этих случаях возраст различий очень невелик.

2. Носители разных идиом без особого труда общаются между собой, хотя возможны отдельные случаи непонимания. Такой характер имеют отношения между русским и украинским, татарским и башкирским, узбекским и уйгурским языками. Возраст таких различий - около 500 лет или немного больше: Украина и Русь оказались в составе разных государств в XIV в.

В исключительных случаях различия такой степени могут возникнуть гораздо быстрее; речь идет о креольских языках или "пиджинах". Пиджин-инглиш отнюдь не всегда понятен человеку, владеющему только обычным английским языком, а между тем он, вероятно, складывался всего лишь на протяжении жизни одного поколения. Но это именно особый случай: специфика его состоит в том, что при своем возникновении пиджин не является родным ни для кого из говорящих на нем. Вопрос о статусе креольских языков в рамках генеалогической классификации не может считаться окончательно решенным.

3. Носители разных идиом не могут свободно общаться, но постоянно слышат в речи друг друга знакомые слова и даже короткие фразы. Говорящий на одном языке может научиться понимать другой, "постепенно привыкая" к нему, без учебника или переводчика. Таковы отношения между русским и болгарским или польским, турецким и татарским, тхайским (сиамским) и шанским. Возраст таких различий - 1000-1500 лет: расселение славян на территории нынешней Болгарии происходило в V - VI вв.; в IX в. первый славянский литературный язык был еще вполне понятен всем славянским народам; важнейшие фонетические особенности, различающие современные славянские языки, появились в X - XII вв.

Однако возможность узнавать "свои" слова в родственном языке в большой степени зависит от фонетических изменений, происходивших в этих языках. Лексические различия между французским и итальянским едва ли больше, чем между двумя славянскими языками, однако во французском языке романские корни часто изменены до полной неузнаваемости. Знающий французский язык может многое понять в итальянском тексте, но лишь при условии, что он знает и использует существующие между этими языками фонетические соответствия. Практически это знание может быть скорее использовано при чтении, чем при попытке понять устную речь.

Кроме того, картину могут заметно усложнить заимствованные слова. Языки могут быть настолько насыщены чужой, но происходящей из одного источника лексикой, что сформулированное выше условие - постоянно слышать в речи говорящего на другом языке знакомые слова - будет для них выполнено, даже если они вообще не родственны. Следовательно, для определения этой степени родства нельзя обойтись без участия специалиста, способного отсеять заимствования и отделить от них слова и формы, унаследованные от общего языка-предка.

4. Общение невозможно, но при систематическом изучении языков мы обнаруживаем множество общих слов (почти для всех основных понятий) и правил грамматики, включая и сходство очень многих грамматических морфем; это может заметить даже и не языковед (хотя, как и в предыдущем случае, языковед должен проверить, не объясняется ли сходство лексики массовым заимствованием, а сходство грамматики - случайной типологической близостью). Эта степень родства выделяется с меньшей определенностью, чем три предыдущие, т. е. признак ее допускает различные субъективные истолкования. Примером могут послужить английский и шведский языки, но, может быть, также и значительно дальше отстоящие друг от друга русский и литовский. Возраст различий, соответствующий этой степени родства - не более 2000 лет: германские племена с собственными диалектами уже существовали около начала н. э.

Языки, связанные родством четвертой (или меньшей) степени, входят в состав одного семейства по М. Сводешу. Более отдаленное родство - стволы и филы - является предметом научного изучения, но почти не имеет практического значения.

5. Родство двух языков может обнаружить только специалист; слова, кажущиеся общими, скорее всего представляют собой недавние заимствования из одного языка в другой или из общего источника или просто случайные совпадения. Если слово одного языка (не заимствованное) кажется очень похожим по звучанию на слово другого языка, они почти всегда оказывается никак не связанными по значению или по происхождению.

Но можно сравнивать не все слова вообще, а наиболее существенные или наиболее частотные слова некоторых особых слоев лексики, характеризующихся большой устойчивостью, например, числительных, местоимений, названий родственных отношений, частей тела (особенно частей лица), светил, состояний погоды, стихий, некоторых наиболее обычных животных и растений. (Эти последние будут различны для разных природных зон: среди них окажутся волк и лось, или лев и верблюд, или тигр и буйвол, или ягуар и тапир и т. п.). В языках, связанных родством пятой степени, при таком выборочном обследовании лексики можно все же обнаружить довольно много общих корней; сходными оказываются также некоторые наиболее общие типологические характеристики этих языков (например, преимущественная тенденция к суффиксации или префиксации, специфическая структура корня, наличие или отсутствие гармонии гласных, тона, какие-нибудь нечасто встречающиеся классы фонем) и, может быть, некоторые (немногие) грамматические морфемы.

Родство этой степени существует, например, между русским и английским. Сравнивая устойчивые слои лексики этих языков, мы довольно легко находим пары слов, не только имеющих общее происхождение, но и в какой-то степени сохранивших сходный фонетический облик: три - tree, мой - my, брат - brother, нос - nose, солнце - sun, ветер - wind, волк - wolf, береза - birch... В строе двух языков есть весьма существенные различия; однако многие грамматические особенности, характерные для русского языка, в английском сохранились хотя бы как единичные пережитки.

Возраст языков, находящихся в такой степени родства (точнее, давность разделения языковых групп, в которые они входят, в данном случае - славянской и германской), составляет несколько тысяч лет: известно, что некоторые языки или группы языков индоевропейской семьи существовали уже три-четыре тысячи лет назад и в это время значительно различались между собой.

Даже столь отдаленное родство может иметь некоторое практическое значение: сравнение слов основной лексики и особенностей строя позволило языковедам XIX в. дать предварительную (и по большей части верную) классификацию очень многих языков, известных лишь по отрывочным и неточным записям путешественников [8].

6. Иногда свидетельства общности происхождения оказываются еще более скудными. Строй сравниваемых языков в их современном состоянии очень сильно различается, лексические совпадения в любой области словаря единичны, общие слова часто имеют разное значение, и к праязыку восходят лишь их корни. В таком случае родство может быть доказано только сравнением уже реконструированных праязыков целых групп, но не отдельных современных языков.

Естественно, что между выделенными шестью степенями родства нет четких границ; во многих, если не в большинстве случаев в оценке отношений между конкретными языками будут колебания. И все же можно надеяться, что споры будут возникать лишь о двух соседних степенях - например, отнести ли родство данной пары языков к третьей или к четвертой степени. Трудно поверить, чтобы в каких-то случаях нельзя было отличить тип "русский - польский" (третья степень родства) от типа "русский - английский" (пятая степень).

Другую классификацию можно предложить для характеристики различий между формами речи, употребляемыми одним народом, т. е. в той области, где обычно используются противопоставления языка и диалекта. Основными критериями, которыми используются в ней, являются 1) наличие литературного стандарта и распространенность владения им в народе и 2) соотношение языка и народа (учитываются случаи, когда одним языком пользуются несколько народов или внутри одного народа существуют группы, говорящие на разных языках).

1. Все люди, относящие себя к одному народу, свободно общаются между собой, даже если не пользуются литературным языком. Эту ситуацию мы воспринимаем как нормальную, естественную, и действительно, она встречается у очень многих народов, в том числе, конечно, у русских. Сюда можно отнести и народы, язык которых не имеет литературного стандарта, если его диалекты не настолько различаются между собой, чтобы заметно затруднять взаимопонимание.

2. Представители разных территориальных групп одного народа иногда с трудом общаются между собой, если каждый пользуется своей родной идиомой. Однако существует общий стандартизированный язык, известный и понятный практически всему взрослому населению, относящему себя к одному народу. Так обстоит дело, например, с итальянским языком.

3. Язык имеет стандартную литературную форму, основанную на одном из диалектов, однако в других диалектных зонах ею владеют не все даже в больших городах. Большинство народа понимает лишь местные диалекты, так что люди, относящие себя к одному народу, но происходящие из разных районов, вообще не могут общаться между собой непосредственно и в случае необходимости должны прибегать к переводу. Ярким примером этой ситуации является китайский язык. Он состоит не менее чем из десяти диалектов (или скорее групп диалектов), носители которых не понимают друг друга. В одном только Гуандуне представлены три или четыре таких группы. "Хотя Шаньтоу отстоит от Гуанчжоу всего на 180 миль (к северу), тем не менее разговорные языки их так же не похожи один на другой, как итальянский и английский" [9], - писал Сунь Ят-сен, уроженец Гуандуна, о диалектах этой провинции. Национальный ("общепонятный") язык, или пекинское произношение, в южном Китае понимают далеко не все. Например, в городе Вэньчжоу, по данным 1955 г., его понимали не более пяти процентов населения [10].

4. Несколько народов пользуются одним литературным языком, однако разговорные диалекты этих народов различны и лишь с трудом допускают взаимопонимание. Ни один из диалектов не совпадает с литературным языком, которым вполне владеют лишь образованные люди. Пример - арабский язык (кажется, это единственный пример такой ситуации в современном мире).

5. Литературный язык обслуживает народ как целое, однако отдельные (небольшие) группы в нем имеют собственные (хотя и отдаленно родственные) разговорные языки. Таково положение грузинского по отношению к мегрельскому и сванскому или таджикского по отношению к памирским языкам.

6. Язык имеет две литературные нормы, основанные на разных диалектах. Таково положение мордовского и марийского языков. Два мордовских языка - мокшанский и эрзянский - одинаково распространены; у марийцев же лугово-восточный марийский язык имеет значительно большее значение, чем горномарийский, но и тот, и другой употребляются как литературные языки.

7. Народ ощущает свое единство (что выражается, в частности, в общем самоназвании), но не имеет общего языка, т. е. различные группы внутри этого народа пользуются разными идиомами, непонятными для других групп; ни один диалект не может претендовать на роль общего языка всего народа. Таково, например, состояние языка мяо в КНР. Разные группы мяо, как правило, не имеют отдельных самоназваний; их названия - хмонг, хманг, хму, ко-хьонг - представляют собой диалектное произношение одного и того же слова. Однако различия между диалектами мяо настолько велики, что делают взаимопонимание носителей разных диалектов невозможным; мяо разных групп могут говорить между собой только по-китайски.

8. Этническая группа, рассматриваемая этнографами как один народ, не имеет ни общего языка, ни общего самоназвания; название ей было дано другими народами. Таковыми группами являются, например, яо в КНР, качины и чины в Бирме, нага в Индии.

Эта вторая классификация почти не связана с первой. Степень близости разговорных диалектов друг к другу или к литературному языку учитывается лишь при противопоставлении первого (обычного) случая остальным. Вероятно, она не является исчерпывающей, т. е. охватывает не все реально встречающиеся случаи.

Примечания

1. Баранникова Л.И. Введение в языкознание. Саратов, 1973, с. 272.

2. Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970, с. 452.

3. Пиотровский Р.Г. Лингвистические оценки расхождения близкородственных языков. - ВЯ, 1973, № 5, с. 38.

4. Чернышев В.А. К вопросу о формировании национальных языков в Бихаре (на примере майтхили), - В кн.: Языковая ситуация в странах Азии и Африки. М., 1967, с. 87.

5. Тенишев Э.Р., Тодаева Б.Х. Язык желтых уйгуров. М., 1966, с. 7.

6. Пузицкий Е.В. Качинский язык. М., 1968, с. 12.

7. Swadesh M. Perspectives and problems of American comparative linguistics. - Word, 1954, № 10, p. 326.

8. Конечно, среди генеалогических теорий, предлагавшихся в XIX в. или в начале XX в., были и неверные (т. е. в дальнейшем не подтвердившиеся), но они касались и языков, по которым имелись вполне надежные материалы. Споры, например, о генетических связях тайских языков или об алтайской гипотезе ведутся до сих пор, хотя в обоих случаях речь идет о хорошо изученных группах. Причины дискуссии здесь не в недостатке фактических данных, а в разногласиях относительно принципов доказательства родства.

9. Сунь Ят-сен. Избр. произведения. М., 1964, с. 74. - Степень различия между диалектами Южного Китая здесь преувеличена, но во всяком случае взаимопонимание между их носителями невозможно. В то время, о котором идет речь (конец XIX в.), уроженцы разных провинций и городов Южного Китая обычно говорили между собой на пиджин-инглиш (Там же, с. 77).

10. Софронов М.В. Лингвистические проблемы в китайском обществе. - Проблемы Дальнего Востока, 1972, № 2, с. 154.