Аванесов - Достижения современного языкознания в области русской диалектологии

Р. И. Аванесов

ДОСТИЖЕНИЯ СОВРЕМЕННОГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ В ОБЛАСТИ РУССКОЙ ДИАЛЕКТОЛОГИИ

(Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. - Т. XVII. Вып. 1. - М., 1958. - С. 15-26)

Уже в первые годы после Великого Октября стали выходить из печати работы по русской диалектологии, как начатые еще в дореволюционные годы, так и вновь выполненные. Достаточно назвать здесь капитальные труды Н.Н. Дурново "Диалектологические разыскания в области южновеликорусских говоров", второй выпуск которых вышел в 1918 г.; А.М. Селищева "Диалектологический очерк Сибири" (1921); В.В. Виноградова "Исследования в области фонетики севернорусского наречия", вып. 1. Очерки из истории звука "Ь в севернорусском наречии (1923). Кроме названных ученых продолжали свою работу Д.Н. Ушаков, В.И. Чернышев, Н.М. Каринский, Е.Ф. Карский, Д.К. Зеленин и многие другие.

В течение сорока лет, прошедших со времени Великой Октябрьской социалистической революции, в области русской диалектологии сделано очень много. За это время были описаны многие говоры, ранее совсем не изучавшиеся или изучавшиеся недостаточно. Проведен ряд монографических работ по описанию словарного состава отдельных говоров. Углубленно изучены многие явления фонетические (например такие, как вопросы о гласном на месте старого *Ь, об изменении [е] в [о], о различении [о] и [ô], об аканье и оканье, о заударном вокализме), морфологические (о системе глагольных форм и ударений в глаголе, о существительном, местоимениях, числительных, сравнительной степени) и синтаксические. Особо следует отметить монографию акад. С.П. Обнорского "Именное склонение в современном русском языке" (вып. 1-2, 1927-1931), а также его "Очерки по морфологии русского глагола" (1953). Осуществлен ряд общих и специальных исследований в области исторической диалектологии русского языка. Создан ряд обобщающих курсов русской диалектологии. В разные периоды истекшего сорокалетия особенно активно работали такие исследователи, как В.И. Борковский, А.Н. Гвоздев, И.Г. Голанов, Н.П. Гринкова, С.А. Еремин, С.А. Копорский, Б.А. Ларин, П.С. Кузнецов, В.А. Малаховский, П.А. Расторгуев, В.Н. Сидоров, Ф.П. Филин, П.Я. Черных, пишущий эти строки, а также ученые более младшего поколения - Л.И. Варенникова, С.С. Высотский, С.И. Котков, В.Г. Орлова, В.И. Собинникова. За последние годы выдвинулись многие молодые специалисты в области русской диалектологии, проявившие себя в качестве самостоятельных исследователей, как то: В.Д. Бондалетов, С.В. Бромлей, Л.Н. Булатова, М.А. Гадолина (Прево), Л.П. Жуковская, Л.Э. Калнынь, И.Б. Кузьмина, О.Н. Мораховская, Е.В. Немченко, Е.С. Скобликова, А.И. Сологуб, Т.Г. Строганова, В.И. Чагишева и др.

Проведенные в течение истекшего сорокалетия исследования весьма многообразны. Среди них есть работы как более общего, так и более частного характера, крупные монографии и небольшие специальные статьи (некоторые из которых имели немалое научное значение). Были удачи и неудачи, как это всегда бывает в ходе поступательного движения науки. Однако если не характеризовать отдельно каждую из работ, а поставить вопрос о том, в чем заключается основное достижение русской диалектологии как науки за истекшие сорок лет, то, думается, ответ должен быть такой: за это время русская диалектология из придатка к этнографии, каким была раньше, окончательно утвердилась - на базе имевшихся уже раньше предпосылок - как наука о структуре диалектной речи, точнее - как наука о структуре русского языка в его диалектах. Этот процесс нетрудно проследить на ряде отдельных исследований последних десятилетий. Однако он особенно заметен в самой крупной работе всего истекшего сорокалетня - в лингвистическом атласе русского языка [1].

Чтобы охарактеризовать работу над лингвистическим атласом русского языка, необходимо сделать небольшой экскурс в прошлое.

В начале послеоктябрьского периода "Опыт диалектологической карты русского языка в Европе с приложением очерка русской диалектологии", выпущенный в свет Московской диалектологической комиссией в 1915 г., еще сохранял характер научной новинки. Материалы, на основе которых карта была составлена, тогда еще в своей значительной части не были опубликованы. Поэтому комиссия решила сначала издать собранные материалы, которые и были опубликованы на протяжении ряда лет - вплоть до 1931 г. [2]. Однако Московская диалектологическая комиссия давно уже наметила составление лингвистического атласа русского языка. Уже в 1918 г. вопрос етот обсуждался иа заседании комиссии [3], но работа по публикации материалов не давала возможности членам комиссии вплотную взяться за составление атласа. С середины 20-х годов была начата предварительная разработка атласа русского языка, причем предполагалось первоначально составить атлас центральных областей, примыкавших к Москве. Однако условия для этой работы были крайне неблагоприятны - комиссия не имела своего штатного персонала, а в начале 30-х годов была ликвидирована.

Если не касаться неудачной попытки составления диалектологического атласа русского языка с позиций так называемого "нового учения о языке" в Институте языка и мышления им. акад. Н. Я. Марра (с середины 1930-х годов до 1950 г.), то следующий этап работы над атласом, который можно считать продолжением усилий Московской диалектологической комиссии, начинается с осени 1939 г. в Институте языка и письменности народов СССР, где был организован сектор славянских языков во главе с Д. Н. Ушаковым. Именно здесь стала составляться программа собирания материала для атласа, которая впоследствии была принята. Однако эта работа была свернута в первые годы войны и возобновилась в 1944-1945 гг. уже во вновь созданном Институте русского языка. В 1945 г. была опубликована "Программа" [4] и одновременно началась систематическая коллективная деятельность по ее реализации, в которой приняли участие все основные кадры диалектологов-русистов нашей страны, работающие в Академии наук СССР, в университетах и педагогических институтах, а также сотни студентов и аспирантов. Вместе с программой был опубликован ряд теоретических и методических статей, которые определили характер и направление начатой работы [5].

Важнейшие положения этих статей в большей своей части оправдали себя на практике и были положены в основу составления атласа, хотя они и требуют теперь, когда накоплен большой опыт, известных уточнений и дополнений.

Теория лингвистической географии складывается из трех составных частей: 1) каков предмет лингвистической географии, точнее и несколько уже - что является предметом картографирования; 2) как производится картографирование и какие цели оно ставит; 3) как интерпретируются данные лингвистической географии. Эти вопросы должны быть предметом специальных исследований, здесь мы лишь кратко осветим их.

Как известно, в свое время "Лингвистический атлас" Жильерона и немецкий атлас Венкера-Вреде открыли целую новую отрасль лингвистики. Ценность этих атласов, таких неодинаковых по своим общим установкам, материалу и характеру разработки, вне всякого сомнения. Не подлежит сомнению также ценность и других атласов, позднее вышедших и составленных в общем по образцу названных работ.

Однако едва ли подлежит сомнению, что сейчас, в середине XX в., изучая методами лингвистической географии новые языки (ранее не изучавшиеся или слабо изучавшиеся при их помощи), мы не можем повторять старые работы на новом материале, но должны строить новые лингвистические атласы в соответствии с задачами и принципами современной лингвистической науки, в которой центральное место занимает изучение языка как структуры.

Наиболее характерной особенностью диалектологического атласа русского языка является стремление картографировать не произвольно вырванные из системы языка факты, а языковые явления как элементы системы языка. Само собой разумеется, что этот общий принцип должен принять весьма различные конкретные формы в зависимости от характера взаимоотношений между диалектами в языке, который изучается методом лингвистической географии, от характера диалектных различий между ними, от их большей или меньшей близости между собой и так далее.

Следует подчеркнуть также, что при собирании материала для лингвистического картографирования по необходимости приходится исходить из состояния научного изучения диалектов данного языка ко времени начала работы, так как материал этот собирается на основе программы ("анкеты", "вопросника"), характер которой целиком определяется предшествующим изучением и ранее собранными материалами. Именно поэтому трудно себе представить возможность составления лингвистического атласа языка, диалекты которого еще не были предметом научного исследования. Основное при собирании материала для лингвистического атласа того или иного языка - не в открытии новых, ранее неизвестных явлений (хотя это практически и может иметь место), а в установлении территориального распространения, географии уже, как правило, известных языковых явлений. Именно поэтому программа, по которой собирается материал для диалектологического атласа русского языка, в полной мере отражает состояние изучения русских говоров - как его сильные стороны, так и слабые - к середине сороковых годов XX века, когда была начата работа.

В связи с тем, что важнейшей особенностью русского лингвистического атласа является стремление картографировать факты языка и языковые явления как элементы системы, необходимо сказать несколько слои о самом понимания системы языка [6].

Когда говорят о системе языка, обычно имеют в виду один, правда, основной, ее признак - синхронность элементов, т. е. их отнесенность к одному времени. Иными словами, система языка мыслится как величина даже не линейная (имеющая одно измерение), а "точечная". Однако понятие системы языка будет адэкватно изучаемому предмету только в том случае, если будут приняты в расчет как синхронность, так и другие "измерения", и только тогда оно станет "объемным". В самом деле, кроме синхронности элементов системы языка, надо иметь в виду также их отнесенность к одному социально-территориальному коллективу и к одному типу (стилю) речи [7]. Если первый признак - синхронность - является неизменным и конститутивным для понятия системы языка (так как сосуществующие в данный момент разновременные по своему происхождению варианты одного и того же явления, видимо, всегда имеют территориальную или стилистическую мотивировку), то два других признака - отнесенность к одному социально-территориальному коллективу (иначе к одной территории) и к одному типу (стилю) речи - являются признаками изменчивыми, переменными.

Следует отметить, что понятие системы языка выработалось по преимуществу на материале нормализованного типа языка (литературного) и применяется обычно к литературному языку, а не к языку народа (нации) в целом. Между тем именно с последним имеет дело диалектолог, изучая (в нашем случае, при составлении лингвистического атласа - картографируя) его различительные элементы, как синхронные признаки языка народа в целом, который также, следовательно, образует какую-то более сложную систему. Именно в связи с этим появляется необходимость нанять язык народа как сложную систему, тожественную в одних своих звеньях и различающуюся в других [8].Соотношения общих и различительных элементов могут быть весьма многообразны в зависимости от специфики материала разных языков и от объема охватываемого нами языкового материала. На одном полюсе мы найдем единую сложную систему, имеющую различительные элементы (таков, например, русский язык в его диалектах), на другом - разные системы, имеющие общие элементы (например, в группе родственных языков). Впрочем, второй полюс выходит за пределы понятия системы языка, так как он относится к разным системам. Однако для лингвистики и он представляет существенный интерес, например, при составлении лингвистического атласа группы родственных языков (хотя бы славянских).

Выдвигая эти положения, мы считаем нужным отметить, что следует различать социально-исторический вопрос о разграничении языков и диалектов, связанный с проблемой исторической и культурной общности населения на разных территориях, с его самосознанием и самооценкой, с одной стороны, и структурно-языковой вопрос о системе языка и ее местных вариантах на тех же разных территориях - с другой. При этом в дальнейшем изложении мы касаемся только этого последнего вопроса.

Применительно к русскому языку положение оказывается таким. Диалекты русского языка, как известно, весьма близки друг к другу. Они образуют частные системы, тожественные в одних своих элементах (многих) и различающиеся в других. Русский язык образует сложную систему (или "систему систем"), включающую в свой состав черты, общие для языка в целом, и черты, в большей или меньшей степени частные, различительные, в разных своих проявлениях свойственные его отдельным диалектам или говорам. Различительные черты образуют то, что мы провизорно называем соответственным явлением. Последнее представляет собой такое звено системы языка в целом, которое в частных системах выступает в разных своих проявлениях, в разных членах. Поэтому соответственное явление всегда двучленно или многочленно. При этом члены одного соответственного явления в принципе исключают друг друга в одной частной системе и, напротив, замещают друг друга в разных частных системах, образуя своего рода тожество в каком-либо отношении (например, в функциональном отношении, в отношении звукового оформления и т. д.). Ср. соответственные явления: петух - кочет и др. (разные слова для выражения одного понятия); [г] - [γ] - [h] (разное образование фонемы, употребляющейся в одних и тех же морфемах; [гус'], [γус'], [hус']); у сестры - у сестре (разное звуковое оформление падежной флексии в одном и том же типе склонения) и так далее.

Соответственные явления, члены которых образуют диалектные различия, могут относиться к любой стороне структуры языка - фонетической системе, грамматическому строю, словарному составу. Они могут относиться к системе языка в собственном смысле слова, т. е. охватывать практически неисчислимое количество фактов (например, в русском языке оканье - аканье, [г] - [γ] - [h], [т] или [т'] в окончаниях 3 лица глаголов), но могут также охватывать единичный факт (например, состав фонем в словах вишня или хоровод; разные названия какого-либо предмета и др.). Соответственное явление, кроме того, может охватить группу слов, ограниченную в лексико-грамматическом отношении (ср., например, в русском языке группу глаголов дáришь, вáришь, вáлишь, тáщишь и несколько других, которые в говорах имеют в основе [о]: дóришь, вóришь, вóлишь, тóщишь и др.).

Члены соответственного явления в одних случаях простые (или имеющие одно измерение), в других - сложные (иначе, имеющие два или несколько измерений). В последних случаях они сами образуют определенную систему: ср. в русском языке, например, различение разных типов (систем) яканья, а также разных парадигм: у дедушки, к дедушке, с дедушкой - у дедушка, к дедушку, с дедушкам.

В зависимости от характера соответственных явлений, их "удельного веса" в системе языка в целом место диалектных различий для разных языков может быть весьма различно. Оно может быть различно также в разные периоды развития одного языка.

Диалектные различия в большей своей части образуются разными членами одного соответственного явления и потому обычно бывают противопоставленными. Однако в определенных, более редких случаях отмечаются диалектные особенности, не образующие соответственных явлений и потому непротивопоставленные. Они чаще всего связаны с неодинаковыми па разных территориях специфическими явлениями, относящимися; к материальной и духовной культуре, к исторически сложившимся понятиям, к условиям природы. В этих случаях констатируется наличие диалектного слова на данной территории и его отсутствие на другой ввиду отсутствия на этой последней соответствующего предмета или понятия (например, на Севере может быть слово для обозначения понятия "северного сияния", которого нет на других территориях, так как нет самого понятия). Непротивопоставленные диалектные особенности могут быть также и в области грамматического строя, а в некоторых языках, возможно, также в области фонетической системы.

Типология диалектных различий русского языка еще мало разработана [9]. Она должна быть исследована в ряде специальных работ применительно к разным сторонам структуры языка - фонетической системе, грамматическому строю, словарному составу. Здесь мы ограничимся лишь некоторыми предварительными замечаниями. Среди диалектных различий, относящихся к фонетической системе, отметим следующие.

1. Различия в составе фонем, точнее - сильных фонем [10] - звуков, представленных в так называемых сильных позициях; при этом типе диалектных различий двум фонемам одного говора соответствует одна фонема в другом. Ср., например, наличие [ц] и [ч'] в одних говорах и [ц] в других; наличие [о] и [ô] в одних говорах и [о] в других; наличие фонем [ф] и [ф'] в одних говорах и их отсутствие в других при замещении их звуком [х] или сочетанием [хв] с твердым или мягким [в] и так далее.

2. Различия в составе фонем, которые в одном из говоров находятся в слабой позиции. При этом типе диалектных различий в одном говоре представлена слабая фонема, в другом - сильная (или относительно сильная). Так, например, при недиссимилятивном аканье в 1-м предударном слоге после твердых парных и заднеязычных может быть представлена слабая фонема [^], которой в окающих говорах соответствуют две фонемы - [о] и [а]; другой пример: в одних говорах на конце слова твердость-мягкость губных не различается (употребляются только твердые губные фонемы, слабые ло признаку твердости-мягкости), в других - различается (т. е. употребляются сильные по твердости-мягкости согласные); ср. [цеп], [кроф] в одних говорах и [цэп] и [цэп'], [кроф] и [кроф'] в других.

3. Различия в образовании (качестве) отдельных фонем, употребляющихся в одних и тех же словах и морфемах. Таково, например, взрывное или фрикативное образование заднеязычной звонкой фонемы: [г] или [γ]; твердое (велярное) или "среднее" образование немягкой латеральной фонемы: [л] или [l] - [была], [быlа]; различное образование долгих шипящих [ш'ч'], [ш':], [ш:] и т. д.; [ш'ч'ук], [ш':ук], [ш:ук] и т. д.; [ж'д'ж], [ж':], [ж:] и т. д.; [дож'д'ж'ик], [дож':ик], [дож'ык] и так далее.

4. Различия в качестве слабых фонем. Ср., например, в 1-м предударном слоге после твердых парных и заднеязычных [ъ] ([ы]) или [^] ([а] соответственно при диссимилятивном и недиссимилятивном аканье ([въда] и [вада]): при аканье вообще сильные фонемы [о] и [а] не различаются в данном положении, но соответствующая им слабая фонема перед слогом с ударным [а] различна по своему качеству. Другой пример: губные перед согласными в русском языке не различаются по твердости-мягкости. Однако в положении перед [к'] слабые по твердости-мягкости губные звучат в одних говорах твердо, в других мягко: ср. [тр'апк'и] и [тр'ап'к'и].

Диалектные различия русского языка в области морфологической системы характеризуются тем, что они, как правило, не затрагивают состава грамматических категорий и основных типов словоизменения, а касаются лишь внешнего, звукового оформления, как правило, одних и тех же единых категорий, общих для языка в целом. Ср. у сестры - у сестре, на воды - воде, печем - печём - некем - некём - пеком. Одни и те же типы склонения (с небольшими различиями) существуют во всех русских говорах. Однако некоторые слова в различных говорах могут склоняться по разным типам. Ср., например, слово зверь - зверя - зверю (муж. рода) в одних говорах и зверь - звери - звери (жен. рода) в других; то же можно сказать о словах путь, мышь и некоторых других. Однако поскольку дело здесь касается грамматического оформления отдельных слов, а не морфологической системы как таковой, подобные диалектные различия скорее относятся к словарному составу, чем к морфологическому строю. Лишь в исключительных случаях диалектные различия в области морфологической системы касаются в какой-то степени самого существа и состава грамматических категорий. Таковы, возможно, некоторые многократные глагольные образования (типа бегивал, крикивал, купливал, давывал), имеющие свое специфическое значение. Что касается диалектных различий в области синтаксического строя, то они до сих пор не только мало изучены, но по ним мы не располагаем достаточным материалом, чтобы хотя бы в общих чертах наметить их типологию.

Весьма многообразны но своему характеру диалектные различия в области словарного состава. Наиболее распространенными здесь являются собственно лексические диалектные различия, т. е. разные названия одних к тех же предметов и понятий на разных территориях (например, петух - кочет, белка - векша, ухват - рогач, навоз - гной - сор, орать - пахать). С подобными противопоставленными диалектными различиями (по установленной выше терминологии) не следует смешивать случаи, когда на разных территориях существуют разные слова, обозначающие разные предметы, в функциональном отношении сходные или даже тожественные. Таковы, например, слова торба и хрептук, которые обозначают разные предметы, служащие для кормления лошади ("мешок" в первом случае и "полотнище" во втором). Таковы же в общем слова кринка и махотка, коромысло и хлуд, зыбка и качка, так как они могут обозначать разные предметы. Следует иметь в виду, что в этих случаях отсутствует противопоставление собственно языковое, а имеется противопоставление этнографическое, т. е. противопоставление предметов, реалий. Иными словами, соответствующие диалектные особенности надо признать пспротивопоставленными.

Близкими к собственно лексическим диалектным различиям являются разные на разных территориях названия одного и того же предмета, имеющие один и тот же корень, но отличающиеся своими словообразовательными аффиксами (главным образом суффиксацией).

Другой тип диалектных различий, относящихся к лексике, - это диалектные различия семантические, т. е. наличие на разных территориях разных значений одного и того же слова, или, если выразиться осторожнее, одного и того же звукового комплекса. Например, слово пахать в большей части русских говоров относится к обработке земли, но в некоторых говорах обозначает "подметать пол". К области диалектных лексических различий относятся различия па разных территориях в месте ударения: ср. тýча и тучá, родн&oacuet;й и рóдный и так далее.

К лексическим диалектным различиям, как это было отмечено выше, относятся также различия в грамматическом оформлении одного и того же слова на разных территориях. Ср. свекры и свекровь, слово зверь муж. рода и жен. рода (о подобных диалектных различиях см. выше).

Особо следует охарактеризовать диалектные различия в звуковом (точнее, фонематическом) оформлении отдельных слов и морфем. В той мере, в какой они касаются фонематического оформления отдельных слов и морфем и не имеют отношения к звуковой системе как таковой, они относятся непосредственно к лексическим диалектным различиям (типа вишня - вышня, кринка - крынка, високий - высокий, где фонематические различия представлены в середине основы-корня). Сюда примыкают также такие диалектные различия, как комар - комарь, где фонематическое различие представлено в конце основы. Однако последние имеют отношение и к грамматическому строю языка, так как ими может определяться принадлежность данного слова к тому или иному грамматическому типу (ср. род. п. мн. числа комаров от комар и комарей от комарь). Еще в большей степени обращены к грамматическому строю те случаи, когда фонематические различия представлены в формальных морфемах - флексиях: ср. таγо и таво, сидят и сидять.

Следует подчеркнуть, что подобного рода диалектные различия обычно не имеют отношения к фонетической системе, так как вне зависимости от тоге, произносится ли в данном конкретном слове, например в слове вишня [в'и] или [вы], фонетической системе почти всех русских говоров свойственны оба эти сочетания: ср, вил и выл, видан и выдан. Также вне зависимости от того, произносится ли комар или комарь, фонетической системе всех русских говоров свойственно различение на конце слова твердого мягкого [р]; ср. косарь, фонарь, зверь и др. и дар, пар, мор, вор и т. д.

Впрочем, в некоторых случаях подобные различия относятся к фонетической системе, например, если в форме того произносится [γ] при наличии взрывной звонкой заднеязычной фонемы [г]: при описанных отношениях оказывается налицо особая фонема [γ], которая употребляется только в данной флексии. Точно так же имеют отношение к фонетической системе такие случаи, когда особенность фонематического состава данного слова, вообще имея фонетическое происхождение, в данном говоре оказывается не проведенной последовательно (например, произношение слова опять с гласным [е] при сохранении ударного [а] между мягкими согласными и в других случаях; произношение [и] в словах деверь, есть ("кушать") при наличии под ударением между мягкими согласными гласного [е] на месте Ь в других случаях). Дело в том, что явление, не проведенное последовательно в данном говоре, может быть последовательно проведенным во многих других говорах, а так как лингвистическая география имеет дело не с частной системой одного говора, а с системой языка в целом, точнее с местными вариантами системы языка, то в масштабе языка в целом подобного рода явления оказываются тесно связанными с изучением фонетической системы.

Таковы некоторые предварительные замечания по типологии диалектных различий, которая должна быть в дальнейшем предметом специального углубленного изучения.

Нам кажется, что теория диалектного различия, контуры которой выше намечены, должна лежать в основе всякого диалектологического изучения языка, в том числе его изучения в плане географическом. Предметом картографирования в лингвистическом атласе русского языка являются диалектные различия как члены соответственных явлений, а также диалектные особенности непротивопоставленные. Таким образом, объектом лингвистической географии, согласно вышеизложенному, в принципе является не произвольно выхваченный факт, случайно оказавшимся в поле внимания исследователя, а диалектное различие, характер и объем которого, а также место в структуре языка объективны, не зависят от исследователя и определяются самим данным языком на данном этапе его развития. (Отступления от этого положения в работе над атласом русского языка не носят принципиального характера и объясняются неполнотой материала, его невысоким качеством в отдельных случаях и т. д.). Именно поэтому, в зависимости от характера диалектного различия, в одних случаях карты атласа охватывают варианты отдельного единичного факта, в других - ограниченной в лексико-грамматическом отношении группы фактов, в третьих - цельного языкового явления как элемента системы языка - явления, охватывающего неограниченное количество фактов. Если судьба общего явления и судьба единичного факта с признаками этого общего явления не совпадают, отличаются друг от друга, то картографируется как первое, так и второе. Сопоставление изоглосс того и другого дает обычно интересные факты для выяснения динамики данного языкового явления, его внутренней и внешней истории. В тех случаях, когда члены соответственного явления образуют систему, картографируется сама система (а не отдельные ее проявления), например, картографируются типы яканья в русских говорах, а не то или иное произношение предударного гласного в одной определенной позиции. Так как установление, например, типов яканья возможно только в результате произведенного анализа материала, то к соответствующим картам даются обширные комментарии, в которых приводится весь фактический материал. Это дает возможность пользующимся картами атласа критически отнестись к ним и внести, если это с их точки зрения нужно, необходимые коррективы.

На картах лингвистического атласа русского языка тот или иной знак, указывающий на определенный вариант картографируемого явления, ставится около точки каждого населенного пункта. На карте может быть одно или несколько противопоставлений. В последнем случае одно из них является основным для данной карты, а другие дополнительными, подчиненными первому (иногда с несколькими степенями подчинения). Единственное или основное противопоставление обозначается цветом в определенной последовательности (красный, зеленый, желтый, синий и т. д.), дополнительное противопоставление - разными фигурами в определенной последовательности (круг, треугольник, квадрат, прямоугольник), более дробные (частные) противопоставления обозначаются степенью окрашенности знака (полная окрашенность или контурная) и другими графическими средствами. Таким образом, если налицо только одно противопоставление, то используются разные цвета и одна фигура - круг (разные фигуры используются только тогда, когда имеется второе дополнительное противопоставление).

На картах лингвистического атласа русского языка делается попытка этими внешними средствами отразить многообразные структурные отношения, которые представлены в картографируемом факте или явлении. Это делается потому, что каждый отдельный диалектный факт является линией пересечения ряда разнокачественных диалектных явлений - фонетических, грамматических, лексических, и дать их в виде однолинейного, выстроенного в ряд противопоставления, значило бы игнорировать сложную структуру языка [11]. Однако не все диалектные явления, столкнувшиеся в картографируемом факте, например слове, целесообразно показать на карте. Например, если звуковое оформление слова отражает общие закономерности фонетической системы, то оно остается на лексической карте не обозначенным. Только в том случае, когда оно выходит эа рамки общей закономерности фонетической системы и характеризует звуковое оформление именно данного слова, его картографируют при помощи одного из дополнительных противопоставлений.

Карты на явления противопоставленные составляются в основном двумя способами: в одних случаях на карте отражается весь материал, в том числе литературный вариант картографируемого явления, в частности, показывается сосуществование разных вариантов в говоре одного населенного пункта (это карты с полным противопоставлением); в других случаях, например, когда литературный вариант распространен повсеместно на картографируемой территории, последнее не обозначается на карте, если оно сосуществует с диалектным вариантом, иначе говоря, он обозначается только тогда, когда является единственным в данном пункте (это карты с неполным противопоставлением, составленные по принципу "отмечено диалектное", что не исключает возможности наличия литературного варианта в том же пункте). Само собой разумеется, что карты, на диалектные особенности непротивопоставленные (не образующие соответственных явлений), существенно отличаются от карт на явления противопоставленные: в первых нет противопоставления одной особенности другой, а имеется противопоставление наличия диалектной особенности и его отсутствия.

Таковы основные принципы, на которых строится лингвистический атлас русского языка. Имеющийся опыт позволяет сделать несколько замечаний об интерпретации лингвистических карт.

Исходным положением здесь является тот факт, что современные диалекты представляют собой не непосредственный продукт тех более древних эпох, когда они первоначально образовались в процессе языковой дифференциации, а также когда они в соответствии с историей народа продолжали развиваться - обособляться и объединяться, меняя свои территориальные очертания, углубляя имеющиеся различия и развивая новые, в новых территориальных границах, - но тех позднейших эпох, когда развиваются нормы национального языка, оказывающие все более активное воздействие на диалекты, когда имеет место нивелировка диалектов и их большая или меньшая интеграция. Позднейшие процессы обычно существенно меняют карты диалектных различий и диалектов. Поэтому простое сопоставление современных границ диалектных явлений и исторических границ тех или иных периодов редко бывает плодотворным. В современных диалектологических картах следует видеть результаты всего предшествующего развития; наша задача - попытаться, снимая позднейшие пласты, в той или иной степени воссоздать, правда, в перевернутом виде (как если бы мы смотрели фильм в обратном порядке - от конца к началу) историю языкового явления от современности к прошлому. В этом отношении очень важным оказывается изучение внутренней истории языкового явления, а также его связей с историей других явлений, что позволяет судить об относительной хронологии языковых процессов. Весьма важен также учет того, что даже в тех случаях, когда один из членов соответственного явления может относиться к древности, порой очень глубокой, диалектное различие мы можем возвести только ко времени, когда появился его другой член (или другие члены) - позднейшего происхождения. Например, форма свекры, сохранившаяся в говорах юго-восточного Подмосковья, восходит к общеславянской эпохе, однако диалектное различие свекры - свекровь - свекрова восходит к тому сравнительно-позднему времени, когда появились две другие формы - новообразования. Наконец, весьма важно учесть и то, что один из членов соответственного явления может, в противоположность другим, в процессе формирования норм национального языка оказаться в составе этих норм и тем самым перестать быть диалектной чертой в собственном смысле слова. Естественно, что этот член соответственного явления имеет тенденцию к территориальному расширению, в то время как другие, напротив, - к территориальному сужению, причем эти тенденции осуществляются лишь в той или иной степени (разной в разных конкретных условиях).

При условии подхода к данным карт лингвистического атласа русского языка в связи с данными внутренней истории языковых явлений и их относительной хронологии, с одной стороны, и данными истории и исторической географии - с другой, можно получить, как нам кажется, ценные сведения для истории русского языка и русского народа. Уже опубликованный "Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы" дает немало ценного материала для разработки общих и частных вопросов истории русского языка. Еще больше такого материала дают печатающийся и подготовленные к печати атласы говоров других территорий.

Мы изложили вкратце основные положения, на которых строится атлас русского языка. Эти положения должны быть предметом дальнейшей разработки в связи с возможным их применением к иному языковому материалу. Они по-разному преломляются на материале отдельных конкретных языков ввиду существенных различий в характере их диалектного дробления. Особенно своеобразно преломляются они в применении к группе родственных языков, например славянских. Задача составления атласа группы близко родственных языков уже вполне созрела в языкознании, в частности славянском. Приведем некоторые предварительные соображения, связанные с опытом работы над русским лингвистическим атласом.

Уже из изложенного выше можно сделать вывод, что лингвистическая география всегда оперирует с сосуществующими фактами языка, и при том языка современного; однако право на существование она имеет главным образом, ввиду ее большого значения для генетического, исторического .языкознания. Соотношения общих и различительных (в аспекте территориальном) элементов могут быть весьма различными в разных языках в зависимости от специфики строя их диалектов (ср., например, русские диалекты и диалекты немецкие или итальянские). Эти соотношения зависят также от объема привлекаемого материала (ср., например, различительные признаки в пределах рязанских говоров, русского языка в целом, восточнославянских языков или даже всех славянских языков). Мы уже говорили выше, что на одном полюсе констатируем единую сложную систему с различительными элементами (таков, например, в основном русский язык), на другом - разные системы с общими элементами. Это разграничение не совпадает с разграничением отдельного языка, с одной стороны, и группы близко родственных языков - с другой. Возможны разные языки, которым свойственна единая система, имеющая различительные элементы; точно так же имеется немало отдельных конкретных языков, диалектам которых свойственны разные системы, имеющие общие элементы (например, некоторые кавказские языки). Возможны также многие промежуточные случаи.

В той мере, в какой существует единая система с различительными элементами, соотносительность между членами соответственного явления синхронична, т. е. покоится на синхроническом тожестве. Напротив, в той мере, в какой существуют разные системы с общими элементами, соотносительность между членами соответственного явления в принципе историческая, диахроническая, т. е. (покоится на диахроническом тожестве. За синхроническое тожество принимается взаимное отожествление представителями данных диалектов соответствующих друг другу своих диалектных вариантов вариантам других диалектов, и наоборот. При отсутствии такого взаимного отожествления констатируется тожество диахроническое.

Синхроническое тожество основано на регулярности, последовательности проведения фонетических и морфологических закономерностей в одних и тех же морфемах и морфологических категориях без какого бы то ни было ограничения по отношению к словарному составу. В области семантики оно основано па фонематическом (в широком смысле, т. е. по отношению к слову и морфеме) тожестве или закономерном соответствии звуковой стороны слова (при различии в значениях). В области лексики оно может быть основано на фонематическом и семантическом тожестве вещественной части слова (при различии в словообразовательном или морфологическом оформлении слова) [12].

При диахроническом тожестве эквивалентные друг другу разные члены соответственного явления представителями не того же диалекта или языка непосредственно не принимаются за тожество, за инодиалектное закономерное соответствие своему варианту. Это объясняется многими причинами - тем, что они нерегулярны или представляются говорящим нерегулярными, или тем, что звуковое оформление вещественной части слова в разных диалектах или языках в такой степени изменилось, что стало для них неузнаваемым, а также - при общности звуковой стороны вещественной части слова - тем, что значения, связанные с данным звуковым комплексом, в разных диалектах или языках не имеют между собой ничего общего и потому не связываются друг с другом говорящими.

Как при синхроническом, так и при диахроническом тожестве элементов системы языка в области лексики всегда имеются такие различия, которые основаны на том, что при одной и той же предметной отнесенности, одном и том же значении, в разных диалектах или языках употребляются слова с разными корневыми морфемами. Однако при преобладании синхронического тожества различия такого рода обычно касаются отдельных единичных лексических элементов, в то время как при тожестве диахроническом они могут охватывать целые пласты лексики (например бытовую лексику или лексику сельскохозяйственную).

Ко всему сказанному следует добавить, что тожество синхроническое и тожество диахроническое могут сосуществовать в структуре отдельного языка в его диалектах. Например, в русском языке преобладает первое, но представлено также и второе. В системах групп даже близко родственных языков преобладающим, по-видимому, окажется тожество диахроническое.

Предварительная разработка этих и некоторых других теоретических вопросов была бы сейчас более чем своевременной, так как она определит собой характер программы (вопросника) лингвистического общеславянского атласа, методы собирания и обработки материала, густоту сети и другие стороны этого намечающегося большого международного научного предприятия. Думается, что опыт работы диалектологов-русистов, как и диалектологов - специалистов по другим славянским языкам, позволяет уже в ближайшее время приступить к совместной разработке лингвистического атласа славянских языков.

К славной дате сорокалетия Великой Октябрьской социалистической революции русские диалектологи пришли с немалыми достижениями. Обследованы говоры нескольких тысяч населенных пунктов. В ближайшие годы будет завершено составление атласов русских говоров на важнейших для истории языка территориях древнейшей славянской колонизации. Проделанная работа дает возможность поставить на очередь вопрос о создании совместно с диалектологами-специалистами по другим славянским языкам общеславянского лингвистического атласа.

Однако наряду с бесспорными достижениями в деятельности русских диалектологов имеются и серьезные недостатки. За последние годы в связи с работой над атласом заметно ослабел интерес к монографическому изучению диалектов. Между тем детальные всесторонние монографии по отдельным говорам весьма необходимы для дальнейшего развития науки об истории русского языка. Недостаточно было проведено исследований по лексике русских говоров. Не публиковались областные словари говоров отдельных территорий. Не поставлен еще на реальную почву вопрос о создании единого областного словаря русского языка. Мало применялись к диалектному материалу методы экспериментальной фонетики. Не проведена работа но накоплению сколько-нибудь значительной фонотеки по русским говорам; между тем создание ее является нашим долгом по отношению к грядущим поколениям, которые не будут иметь возможности непосредственно наблюдать диалектную речь.

Все это ставит перед советской наукой в области русской диалектологии па предстоящие годы новые большие задачи.

Литература

1. Эта работа распадается на ряд самостоятельных атласов русских народных говоров отдельных территорий. "Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы" в составе 279 карт и 70 печатных листов вступительных статей, справочных материалов и комментариев к картам вышел в свет в конце 1957 г. "Атлас русских народных говоров северо-западных областей СССР" находится в печати. "Атлас русских народных говоров центральных областей к западу от Москвы" и "Атлас русских народных говоров юго-западных областей" в 1957 г. заканчиваются составлением.

2. См. "Труды Московской диалектологической комиссии", вып. 8. М., 1919. "Труды Постоянной комиссии по диалектологии русского языка" (бывшей Московской диалектологической комиссии), вып. 9, Л., 1927; вып. 10, Л., 1928; вып. 11, Л., 1930; вып. 12, Л., 1931.

3. См. Архив АН СССР, разряд 4, опись 13, № 1156-1158. Протокол 113-го заседания Московской диалектологической комиссии от 30 декабря 1918 г.

4. См. "Программу собирания сведений для составления диалектологического атласа русского языка". Изд. АН СССР, 1947. Первое издание этой программы было выпущено в 1945 г. Ярославским государственным пединститутом.

5. См. статьи Р.И. Аванесова "О построении Программы собирания сведений для составления диалектологического атласа русского языка", "О системе фонетической транскрипции при собирании материалов для атласа русского языка", "О составе диалектологического атласа русского языка и построении его частей" и статью В.Г. Орловой "Об организации и методах собирания диалектологических материалов для атласа русского языка".

6. Ниже (мы коснемся этого вопроса лишь в той мере, в какой это необходимо для дальнейшего изложения, так как в более широком плане мы осветили его в отдельной, подготовленной для публикации статье.

7. Типы и стили речи мы не отожествляем, но в настоящей статье эти понятия не имеют существенного значения, поэтому их разграничение мы относим к статье о понятии системы языка.

8. Вопрос о языке народа - как сложной системе или "системе систем" - нами был поставлен в начале работы над атласом русского языка в статье "Вопросы фонетической системы русских говоров и литературного языка* ("Изв. АН СССР, Отд. лит-ры и языка", 1947, т. VI, вып, 3).

9. Общий обзор типов диалектных различий в русском языке см. в статье Р.И. Аванесона и В.Г. Орловой "Вопросы изучения диалектов языков народов СССР" ("Вопросы языкознания", 1953, № 5, стр. 45 и сл.).

10. О понятиях сильной и слабой фонемы см. в книге Р.И. Аванесова "Фонетика современного русского литературного языка". Изд. МГУ, 1956.

11. Об иерархии противопоставлений, встретившихся в данном диалектном факте и отражающих разные структурные элементы языка, см. в книге Р.И. Аванесова "Очерки русской диалектологии" (М., 1949, ч. 1, § 282, п. 4, стр. 314-316). Впрочем, сейчас этот вопрос можно было бы изложить с большими обоснованиями и на большем фактическом материале.

12. О главном типе лексических различий, основанном на тожестве предметной отнесенности, семантики при различных морфемах вещественной части, см. ниже.

Источник текста - Фундаментальная электронная библиотека "Русская литература и фольклор".