СЛОВО И ФРАЗЕОЛОГИЯ В СОВРЕМЕННОЙ СИБИРСКОЙ ДИАЛЕКТНОЙ РЕЧИ
(Восточнославянское и общее языкознание. - М., 1978. - С. 167-170)
Если бы удалось зафиксировать с относительной полнотой активную и пассивную
лексику и фразеологию русских крестьян, живущих далеко от столичных и крупных
городов, можно было бы установить, что в речи этих людей используется не только
значительная часть традиционной диалектной лексики и фразеологии, но и создаются
новые лексические и фразеологические единицы. Количество таких возникающих значимых
единиц незначительно, но, поскольку они возникают, правомерно поставить вопрос,
почему они появляются и как долго они могут просуществовать в диалекте. "Диалектным
словом, - по определению Ф.П. Филина, - является слово, имеющее локальное распространение
и в то же время не входящее в состав литературного языка" [1].
Диалектная фразеологическая единица - относительно целостное словосочетание
(именного, адъективного, глагольного, адвербиального типа) со сложной семантической
структурой, обладает устойчивостью компонентов, что обеспечивает ей не разовое,
а часто повторяющееся употребление в системе одного или нескольких говоров.
Регионально-ограниченная лексика и фразеология вне функций существовать не может.
Часть таких лексических и фразеологических единиц семантически эквивалентна
общенародным единицам: ср. сиб. подызбица - общерусское чердак;
сиб. на шермаках - общерусское за чужой счет.
Другую значительную по объему группу лексических и фразеологических единиц
составляют диалектные варианты общеизвестных слов и фразеологизмов: ср. сиб.
гостинка - общерусск. гостинец, сиб. агромадный - общерусск.
громадный; сиб. ареды веки (жить), литерат. (жить) Аредовы
веки, сиб. глядеть скрозь пальчиков - общерусск. смотреть сквозь
пальцы и др. Наличие такого рода вариантов объясняется активностью всех
уровней диалектной системы, ее "давлением" на форму слов и структуру словосочетаний,
т. е. это одно из проявлений структуры говора. Основная часть диалектной лексики
отражает представления и понятия об особенностях местной географической среды,
о традиционных орудиях труда, типах построек, одежде и т. п. Это лексика денотативно
обусловленная: ср. сиб. забока - 'низкий заросший мелким лесом берег
реки' (в противоположность высокому берегу, который называется яр в одних
говорах, щека - в других). К ней по этому же признаку денотативной обусловленности
примыкают устойчивые словосочетания типа дом крюком (глаголью) - дом
с расположением жилых комнат, напоминающим букву "Г"; сиб. безвзяточная погода
- 'летняя плохая (ветреная, дождливая) погода, когда пчелы не дают взятка'.
Существование значительного числа диалектных слов и фразеологизмов в современных
говорах Сибири часто объясняют пери-ферийностью, устойчивостью состава населения
сел и деревень. Это общее объяснение верно, но недостаточно. Дело в том, что
в современных условиях нельзя найти такой периферийный говор, который был бы
изолирован от влияния литературного языка. Нет нужды доказывать, что это влияние
проявляет себя с нарастающей силой, но в говоре продолжает употребляться не
только та часть значимых единиц, которые являются единственными обозначающими
"местного" денотата, но продолжают сохраняться (хотя и претерпевая процесс архаизации)
местные варианты общенародных слов. Однако главное, что следует отметить, возникают
некоторые новые слова (ср. сиб. молоканка - 'молочный пункт'; курок
- 'шкворень') и продолжают активно употребляться местные коннотативные единицы,
слова и фразеологизмы типа: сиб. сураз, зауголъник ('внебрачный
ребенок'); сиб. ботало осиновое - 'болтун', 'сплетник'. Такого рода коннотативные
знаки обусловлены в своем проявлении и существовании наличием представлений
в сознании людей, живущих в общей микросреде, что создает общность так называемой
установки [2]. Каким бы ни было влияние литературного
языка на носителей диалектной речи, в местных условиях продолжают действовать
на появление и употребление коннотативных единиц в речи "наглядные образы" и
более сложные представления, обусловленные ассоциативными связями в сознании
людей с теми предметами и явлениями, которые типичны, обычны. Поэтому эти "образы",
основанные на ассоциативных связях, актуальны в данной микросреде: они находят
опору в конкретных представлениях людей. В приведенном выше фразеологизме, например,
слово ботало имеет денотативное значение в говорах Сибири: 'деревянный
или медный "колоколец", который подвешивают на шею пасущихся без пастуха коров,
лошадей'. Именно эта установка, психическая предрасположенность в сознании диалектоносителей,
обусловленная единством среды, образа жизни, трудовых операций и бытовых или
житейских ситуаций, определяет различия и в сигнификативном и коннотативном
значении слов, синонимичных (имеющих общий денотат) с литературными (предмет
остается одним и тем же, а характер сведений о нем в сознании носителей литературного
языка и диалектоносителей - разный). Рельефно эти различия проявляют себя в
признаке, по которому назван предмет, отраженному в содержании слова и фразеологизма,
т. е. во внутренней форме: ср. сиб. закладина - общерусск. засов,
сиб. только шишки веют (бежит) - общерусск. только пятки сверкают. В
этих фразеологизмах понятийное содержание одинаковое (очень быстро), но основывается
оно на разных представлениях о беге (только шишки веют связано с гиперболическим
представлением о таком быстром беге, при котором возникает движение воздуха,
подобное ветру, в результате которого начинают шевелиться - "веять" шишки на
хвойных деревьях, елях или кедрах). Различие обстановки обусловливает различия
в наименованиях одних и тех же предметов в разных говорах. Если же исторически
возникают реальные причины интеграции разнодиалектных лексических систем, происходит
образование таких синонимических рядов, в которых нет коммуникативной необходимости,
так как входящие в них слова семантически эквивалентны. Так, в говорах смешанного
типа Кыштовского, Северного, Чулымского районов Новосибирской области известны
многочисленные примеры недифференцированного употребления синонимов: 1) квашня
- дежа - хлебница; 2) ветренницы - опушины - ползины
('прутья или тонкие жерди, которые вешают на стог сена, предохраняя его от ветра').
Такие избыточные синонимы, словарные излишества лишают лексическую систему
диалекта стройности, но они существуют в ней некоторое время, потому что человеческая
память непроизвольно сохраняет их. В процессе употребления такого рода синонимов
возможно их размежевание по разным параметрам, семантическим и коннотативным.
Если же они не находят применения для разграничения или уточнения выражаемых
понятий, представлений, постепенно в таком синонимическом ряду остается только
одно слово. Развитие синонимических отношений в говорах может носить более сложный
характер: оно совмещает в себе два семантических процесса, неразрывно связанных.
Появляющиеся слова, отражающие новые представления, знания, начинают семантически
взаимодействовать с уже известными, если у них общий денотат. И вместе с тем,
функционируя в речи, известные слова могут получать новые семы, расширять или
сужать лексическое значение. Если принять точку зрения Е.Д. Поливанова на два
типа изменений в языке (количественные и качественные), то в диалектной синонимии
эти два типа действуют неразрывно, в единстве, как две стороны одного процесса.
Подвижность лексической системы говора, ее открытость, незамкнутость сказывается
в образовании частных лексических групп, близких к синонимии. Так, в последнее
время в сибирском просторечии глагол выступать стал употребляться иронически
со значением 'говорить многословно, серьезно (и даже страстно) о пустяках, о
чем-либо не стоящем внимания'. Это значение идентично значению общенародного
фразеологизма разводить разводы (узоры), который в речи сибиряков не
употребляется.
Заключая характеристику наблюдений над современным состоянием диалектной лексики
и фразеологии, можно сделать вывод, что многие значимые единицы говоров, эквивалентные
литературным, продолжают активно употребляться в диалектной речи, хотя степень
воздействия литературного языка на периферийные говоры из года в год продолжает
увеличиваться. Судьба таких слов и фразеологизмов, надо полагать, будет зависеть
от того, в какой мере будет унифицирован образ жизни людей, которые пользуются
диалектной речью. Ведь многие носители говора знают литературные эквиваленты
диалектных слов и фразеологизмов, но продолжают пользоваться диалектными, если
разговор идет с человеком из той же среды, и сразу же перестраиваются на литературную
(ходя и не всегда правильную), когда в разговор вступает человек, владеющий
литературной речью.
Примечания
1. Ф.П. Филин. Проект "Словаря русских
народных говоров". М.-Л., 1961, стр. 22.
2. Установка, как квалифицируют это понятие
психологи, - это "психическое состояние, определяющее реальное и потенциальное
поведение личности". См.: Ш.А. Надирашвили. Понятие установки в общей
и социальной психологии АН Грузинской ССР. Тбилиси, 1974, стр. 10.
