Т. М. Мревлишвили

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ СТРУКТУРЫ СЛОЖНОГО СИНТАКСИЧЕСКОГО ЦЕЛОГО У КОНСТ. СИМОНОВА (по повести "Дни и ночи")

(Вопросы филологии. - М., 1969. - С. 263-272)

 
Неотъемлемое право писателя - это создание художественных образов с помощью слова. У каждого писателя имеются свои речевые средства, которые им используются для обрисовки впечатляющих картин и индивидуальных характеров.
Принцип индивидуализации речи, так мастерски осуществленный Пушкиным, сумевшим широко открыть дорогу подлинно народной речи в литературу, был полностью воспринят советскими писателями.
Для современного литературного языка вообще и художественной речи в частности характерно широкое проникновение элементов живой разговорной речи в речь письменную, а именно разговорных конструкций в систему письменной речи. Такое проникновение осуществляется в основном посредством речи персонажей. Однако, с другой стороны, послереволюционный период характеризуется широким распространением в обиходно-разговорной речи конструкций, первоначально свойственных книжным стилям речи, что не могло не отразиться и в художественной речи.
В языке современной художественной литературы нашло широкое отражение использование одного из приемов стилистического синтаксиса книжной речи - сложного синтаксического целого, где проявляются особенности синтаксических связей за пределами предложений.
Проф. Н. С. Поспелов отмечает, что "сложное синтаксическое целое можно анализировать с полной определенностью только в письменной их фиксации, потому что, по правильному замечанию В. Богородицкого, только "с развитием письменности получалась возможность образования более обширных сложных предложений, так как зрение дает возможность охватить предложения с более обширным объемом" [1].
Понятие единства большего, чем предложение, давно привлекало внимание русских лингвистов, которые отмечали наличие синтаксической единицы более крупной, чем предложение. Однако глубокое изучение данного вопроса относится к нашему времени. Современные исследователи русского языка наряду со сложным предложением, предметом синтаксиса, признают особое синтаксическое построение, состоящее из сочетаний нескольких предложений, обладающее внутренней структурной и семантической организацией, выступающее в речи как законченная коммуникативная единица и называемое "сложным синтаксическим целым".
Данному вопросу о современной лингвистической литературе посвящено много интересных исследований, в которых характеризуются основные отличительные признаки названной конструкции. В художественной речи писателей одним из элементов синтаксиса, характеризующих их индивидуальный стиль, выступает конструкция сложного синтаксического целого, отличающаяся у отдельных писателей особыми приемами построения.
Именно здесь проявляется стремление писателя облечь сообщаемое в определенные художественные формы, которые обусловливаются жанром и содержанием. При этом писатель пользуется существующим в языке стилистически значимыми элементами или сам создает их на базе общеупотребительного языкового материала.
Художественная ткань повести Конст. Симонова "Дни и ночи" обильно насыщена сложными синтаксическими целыми, основные типы строения которых отличаются некоторыми особенностями, что проявляется в приемах сцепления между собой их составных частей.
По своему строению сложное синтаксическое целое обычно распадается на две части, а именно подача сообщения здесь расчленена. Предложение, выдвинутое в препозицию, является вступительным и обладает коммуникативной самостоятельностью (автосемантично). Оно выражает тему сообщения. Последующие же предложения синсемантичны и не обладают коммуникативной законченностью: они разъясняют, уточняют сообщаемое, отправляясь от темы и являясь ядром высказывания или ремой. Например, у Конст. Симонова читаем:
"На официальное ознакомление Ванина с положением дел в батальоне ушло вряд ли больше десяти минут. Все было понятно и без лишних слов: условия осады, снаряды и мины на счету, патроны в меньшей степени, но тоже на счету, горячая пища, по ночам разносимая в термосах, водка, которая оставалась больше нормы, потому что каждый день люди выбывали убитыми и ранеными, а старшины рот не торопились давать об этом сведения, обмундирование, которое за восемь дней ползания и лежания в окопах у многих изодралось в клочья, а у остальных истерлось и перепачкалось, - все это хорошо известно каждому человеку, хоть несколько месяцев проведшему на фронте".
Первое предложение является своего рода зачином, далее следует синтезирующее утверждение ("все было понятно и без лишних слов"), уточняемое сочетанием "условия осады". Затем дается пояснение посредством перечисления однородных по форме, но различных по семантике членов предложения ("снаряды и мины, патроны, горячая пища, водка, обмундирование"), которое заканчивается повтором обобщающего предложения ("все это хорошо известно..."), подытоживающего перечисление. Здесь при параллелизме предложений семантическое наполнение предикативного члена их конструкции различное ("все было понятно", "все было известно"), но в данном случае они выступают как контекстуальные синонимы, что усиливает обобщающее утверждение.
Для усиления связи отдельных предложений в сложные целые используется параллелизм строения предложений и параллелизм интонации, что создает плавность речи:
"Проценко тоже улыбался. Поглядев друг на друга, они поняли, что сегодня произошло что-то очень большое и праздничное для них обоих и для всех окружающих, и .что представлен или не представлен Сабуров, и получит он или не получит орден, - все это в конце концов не так существенно по сравнению с тем, что произошло сегодня. А сегодня была победа - они оба это понимали. Сегодня была победа над немцами, которые, бросив сюда все тот что они бросили, безусловно должны были взять берег обратно - и не взяли".
Характерным для сложного синтаксического целого является наличие основного высказывания, вокруг которого концентрируется все остальное. Такое обобщающее предложение, словосочетание или отдельное слово в дальнейшем поясняется, раскрывается, детализируется. Синтезирующие предложения выделяются и интонационно, после них обычно следует пауза, как перед перечислением. В данном случае первое предложение ("Проценко тоже улыбался") выступает как заглавие всего последующего теиста. Начиная со второго предложения следует разъяснение, почему "Проценко тоже улыбался". В сложном предложении с однородными придаточными изъяснительными второе и третье придаточное строится по единой параллельной модели. Частичный параллелизм построения с одинаковым лексическим пополнением имеется и в последующих присоединяемых предложениях ("А сегодня была победа", "Сегодня была победа над немцами"). Как это характерно для сложного целого, сказ внезапно прерывается 'присоединением посредством союза "а", что создает экспрессивный излом и неожиданный поворот в повествовании.
Приведем еще пример:
"Людям иногда нужна ложь, он знал это. Они непременно хотят, чтобы тот, кого они любили, умер героически или, как это пишут, пал смертью храбрых... Они хотят, чтобы он не просто погиб, чтобы он погиб, сделав что-то важное, и они непременно хотят, Чтобы он их вспомнил перед смертью".
И здесь параллелизм создается анафорическим повтором сочетания "они хотят, чтобы", при этом все или некоторые члены отдельных предложений выражены однородными формами и отличаются лишь семантически.
"Они знали, когда черные капли бомб, падающие с самолета, летят прямо на них и надо ложиться, и знали, когда бомбы упадут дальше и можно спокойно наблюдать за их полетом. Они знали, что под минометным огнем ползти вперед ничуть не опасней, чем оставаться лежать на месте. Они знали, что танки чаще всего давят именно бегущих от них и что немецкий автоматчик, стреляющий с двухсот метров, всегда больше рассчитывает испугать, чем убить. Словом, они знали все те простые^ но великие и спасительные солдатские истины, знание которых давало им уверенность, что их не так-то легко убить".
Три предложения .построены по единой модели - нераспространенное двусоставное предложение с изъяснительной конструкцией, при этом связь между предложениями усиливается наличием лексически однородных слов в начале предложения ("они знали"). Сложное целое обычно заканчивается предложением, представляющим собой как бы вывод, заключение из всего сказанного или следствие предшествующего повествования. В данном случае завершающая функция последнего предложения подчеркивается наличием вводного слова.
У Симонова широко используется еще одна из черт эмоционального синтаксиса - прием единоначатия, так называемые анафорические конструкции, которые служат не только средством смыслового выделения, подчеркивания повторяемых членов предложения, но и выступают как средство связи отдельных компонентов в сложное целое.
Объединяющим может выступать и повтор вводного сочетания:
"Он положил дневник рядом с листком сегодняшнего политдонесения и подумал, что, может быть, именно то, что он записывает в эту заветную тетрадь, и нужно было писать в политдонесенияк. Разговоры, мысли, чувства, события, показывающие людей с неожиданной стороны, - все, что он записывал, потому что это было интересно для него, - может быть, именно это и вообще интересно, а то, что он пишет каждый день по графам "положительные явления", "отрицательные явления", - не особенно интересное для него, может быть, так же неинтересно .и для тех, кто будет читать".
Кроме вводного сочетания, объединяющим здесь служат и указательные местоимения (то, это), усиливаемые словом "именно". Вообще местоимения в художественной речи Конст. Симонова играют немаловажную роль в объединении частей сложного целого:
"Ему не хотелось прерывать беседы. Он твердо убедился за годы войны, что люди на войне стали проще, чище и умнее. Быть может, они остались в сущности теми же самыми, какими были, но хорошее у них выплыло на поверхность оттого, что их перестали судить по многочисленным и неясным критериям, то есть по тому, посещал ли человек собрания или вежлив ли, умеет ли поддерживать разговор, показывает ли внешние признаки внимания и добродушия... И вдруг наступила война, и все это оказалось не самым существенным, и люди перед лицом смерти перестали думать о том, как они выглядят и какими они кажутся, - на это у них не осталось ни времени, ни желания".
В первой части констатируется факт, а затем интерпретируются причины, вызвавшие данный факт. Объединение частей осуществляется посредством местоимений, а именно местоимение не только объединяет данное сложное целое с предыдущим текстом (ему), но и сочетает отдельные составные компоненты: третье предложение связывается со вторым местоимениями "они их", замещающими здесь предшествующее подлежащее ("люди"). Сочетание "все это" и местоимение "это" выполняют функцию "логической связки" [2]. Союз "и" приобретает присоединительное значение, а сочетание "и вдруг" указывает на присоединительно-прерывистый характер связи между предложениями, формирующими данное высказывание.
Объединяющую функцию могут выполнять и наречия: "Иногда осветительная ракета, сброшенная с немецкого самолета, вырывала из мрака ночи белое пятно, ,в котором сворачивали в сторону с дороги грузовики, разбегались и бросались на землю люди, а бомбы с грохотом рвались среди грязи и снега. Потом все снова становилось черным, и движение на дороге тормозилось из несколько минут, пока убирали обломки разбитого грузовика и оттаскивали в сторону мертвых. И все опять начинало ползти, катиться и ехать в прежнем направлении. Часть всего этого шла от Камышина и Саратова, через Волгу, в степи и лесистые балки севернее Сталинграда, - туда, где за двадцать километров от него, повернувшись фронтом на юг, стояли войска, не пускавшие немцев вверх по Волге. Другая часть орудий, людей, танков двигалась от Эльтона прямо к Волге и пряталась где-то в извилинах Средней, Нижней и Верхней Ахтубы и спускалась оттуда книзу".
Подача сообщения здесь расчленена на интонационно обособленные отрезки, вторая часть присоединяется союзом "и", который связывает предложения, содержащие развитие одной линии повествования. В первой части повествуется о фактах, конкретизация которых дана во второй части. Вынесенные вперед обстоятельства (Времени способствуют не только связи отдельных частей, но и подчеркивают последовательность событий (иногда, потом, пока, опять). Описание, являясь самостоятельным синтаксическим целым, распадается на две части, каждая из которых предстает как сложное единство. Во второй части с помощью обстоятельств места объединяются отдельные предложения, развивающие представление направления действия, выраженного глаголами (начинало ползти, катиться и ехать), которые здесь выступают как. ситуативно-контекстуальные синонимы и объединяют обе части как в семантическом, так и в видо-временном плане.
Широкое использование местоимений является одним из отличительных признаков художественной речи вообще. В сложном целом они определяют характер связи отдельных компонентов и служат средством объединения последних:
"Мать сидела тут же, за столом, наискось, и потому, как она на него смотрела, он понял, что с дочерью был уже разговор о нем. Мать Ани выглядела сейчас совсем не так, как тогда в Эльтоне. Она сидела молчаливо, казалось, большое горе гнетет ее, но в то же время в ее глазах была спокойная ясность. Она все видела, все измерила в своей душе и теперь только ждала, когда все это кончится".
Это сложное объединение осуществляется одним подлежащим, что выражается не только внутренней семантической связью, но и заменой имени существительного (мать) личными местоимениями.
Такая насыщенность текста личными местоимениями обычное явление в художественной речи Конст. Симонова.
Выступая параллельно с именем существительным в качестве цементирующего средства, местоимения отличаются своей экспрессией, особенно когда они логически подчеркиваются частым повтором:
"Когда Востриков расстелил перед ним на столе карту, где были старые, еще сентябрьские пометки, Проценко, разгладив карту руками, склонился над ней и задумался. Он стал глазами отыскивать города, реки и отметки прежних позиций, и у него неожиданно возникло такое чувство, как будто он вылез из этих домов, кварталов, из Сталинграда на волю. И только тогда, увидев всю огромность карты, он с полной ясностью почувствовал, что значит Сталинград, если, несмотря на то, что это всего точка на огромной карте, - все города, все люди, которые в них живут, последние два месяца живут именно этой точкой - Сталинградом, и в частности этими пятью кварталами и блиндажом, в котором сидит он, Проценко. Он с новым интересом посмотрел на карту. Обе руки его невольно поползли по карте тем же движением, что и руки члена Военного совета фронта, и сомкнулись где-то на западе, далеко за Сталинградом".
Собственное имя в приведенном абзаце повторяется лишь один раз, а именно при двойном обозначении одной и той же субстанции - .именем существительным и местоимением ("он - Проценко") - в остальных же случаях оно заменяется личным местоимением, что способствует концентрации всего отрывка вокруг одного центра. Приложение-существительное при личном местоимении находим и в других местах повести. В двух случаях передана внутренняя речь Проценко, который, мысля о себе в третьем лице, тут же уточняет местоимение именем существительным. Такие сочетания выделяют приложение-существительное, которое становится более ярким (например, "И вот он, этот Эльтон").
Весьма продуктивно в художественной речи Конст. Симонова сочетание "все это", которое имеет обобщающее значение, выступая в завершающем сложное целое предложении.
Это же обобщающее сочетание используется и в препозиции синтаксического целого, сочетая его с предыдущим текстом и образуя более сложное объединение. В предыдущем сложном целом используются сочетания "всё так же" ("Всё так же завывал над степью холодный ветер...; всё так же беспрерывно скрипели по накатанному насту колеса грузовиков..."), последующее сложное целое начинается с обобщающего сочетания:
"Всё это было однообразно и похоже час на час и день на день, и только тот, кто вздумал бы постоять на одной из этих дорог,... понял бы всё величие этого однообразия, всё угрожающее спокойствие того, что происходило в эти дни на прифронтовых дорогах".
Объединяющую функцию могут выполнять и другие местоимения:
"Человек в душе никогда не может поверить в бесконечность чего бы то ни было. В его сознании все должно иметь когда-нибудь свой конец. Сабуров так же, как и все находившиеся тогда в Сталинграде, не зная реально и даже не предполагая, когда всё это могло кончиться, в то же время не представлял себе, чтобы это было бесконечным. И в эту ночь, когда он у Проценко скорее почувствовал, чем понял, что сейчас речь идет уже не о месяцах, а о неделях, а может быть, даже днях, это придало ему новые силы".
Логическим центром высказывания выступает утверждение "всё должно иметь свой конец", которое в дальнейшем конкретизируется. Сочетания с указательным местоимением ("когда всё это могло кончиться", "чтобы это было бесконечным") способствуют объединению второго предложения с первым.
Широкое использование местоимений характерно для живой разговорной речи, поэтому естественно, что это нашло отражение в речи персонажей повести.
Следует отметить, что в повести "Дни и ночи" автор не дал ярких речевых характеристик. Речь персонажей резко не дифференцируется, поскольку это речь представителей одной социальной среды. В основном речь персонажей сливается с авторской речью. Однако каждый из персонажей индивидуализируется автором в сюжетно-композиционном и речевом отношении, хотя общим источником языка героев повести оказывается разговорная речь.
Широкое использование местоимений отражается и в речи персонажей. Указательное местоимение "это" выполняет цементирующую конструктивную функцию; оно объединяет разные сложные синтаксические единства и отдельные предложения в единое целое. "Это же было такое счастье, - сказал Ванин убежденно, - такое счастье. Мне всегда хотелось, чтобы у всех было счастье, и всё что я делал, я делал для этого. Иногда ненужные мероприятия проводил - для этого, лишние директивы писал - всё paвно для этого. Так я ,по крайней мере всегда считал".
В небольшом .монологе действующего лица, которое легко выделяется в самостоятельное сложное синтаксическое целое, используется скопление местоимения "я", которое в ряде случаев .выступает с личными глаголами и выполняет здесь чисто экспрессивную функцию:
"Я всю сознательную жизнь занимался новой и новейшей историей Германии. Нет, я даже не хочу сейчас говорить, что я там писал в своих работах, что там было правильно, что .неправильно, - чёрт его знает. Я знаю только одно, что я больше этим никогда не буду заниматься, никогда. Я не могу заниматься их историей, не могу .после всего, что я видел, и .всего, что потерял. Не могу, не хочу. Я скорее поступлю в артель инвалидов, буду после войны продавать пиво в ларьке, чем вспомню о том, что я когда-то занимался их историей. К черту! Может быть, этим будут заниматься другие, даже наверное, а я не буду. Понимаете вы меня?".
Речь Ани - это типичный образец естественной разговорной речи с прерывистым ритмом, с экспрессивным расчленением текста на обособленные отрезки, присоединяемые интонацией, отражающей её эмоциональное состояние.
Вот её первое знакомство с Сабуровым:
"А ничего не будет... Вы знаете, сколько мне лет? Мне восемнадцать. Я ещё ничего не видела, ничего. Я мечтала, как буду учиться, я не училась... Я мечтала, как поеду в Москву и всюду, всюду - и я нигде не была. Я мечтала... - она замялась, а потом продолжала: - Я мечтала, как полюблю, как выйду замуж, и ничего этого тоже не было... И вот я иногда боюсь, очень боюсь, что вдруг ничего этого не будет. Я умру, и ничего, ничего не будет...".
Анафора лексическая, противопоставление положительных и отрицательных сочетаний, прерывистость интонации - всё это создаёт определенную тональность текста. Повтор личного местоимения, наличие однородных сочетаний "ничего не будет" в начале и в конце текста способствуют оформлению речи в сложное целое.
Следовательно, местоимения у Симонова выступают как продуктивный элемент структурной организации сложных синтаксических целых. При этом широкое использование местоимений характеризует не только речь персонажей, но проникает и в авторскую речь, где местоимения личные (анафорические), указательные и др. логически подчеркивают, выделяют, актуализируют высказывание.
Реже встречается безместоименное объединение предложений посредством глагола, зависимого от подлежащего первого предложения. "Бросившись к Сабурову, Масленников схватил его, приподнял с места, расцеловал, схватил за руки, отодвинул от себя, все в одну минуту. Потом плюхнулся сам на третью, стоявшую у стола табуретку и неожиданно лихим басом крикнул...".
Здесь образуется целая конструкция с выражением кратных действий, в последнем предложении последовательную смену действий .подчеркивает наречие "потом".
Объединяющим в сложном целом у Конст. Симонова выступает и синонимика - автор подбирает слова однотипной семантики и экспрессии. Иногда совпадение по значению между словами и словосочетаниями происходит лишь в данном речевом контексте, а именно используются так называемые "функционально-речевые синонимы":
"Вспоминал ли он об Ане в эти дни? Нет, он не вспоминал - он помнил о ней, и боль не проходила, не утихала и, что бы он ни делал все время, существовала внутри него. Ему искренне казалось, что если она умерла (а он был почти убежден в этом), то уже никакой любви в его жизни никогда не будет. Никогда раньше не думавший о том, как он себя ведет, Сабуров стал наблюдать за собой. Именно потому, что горе тяготило его, он часто как бы оглядывался на себя, спрашивал мысленно: так ли он делает все, как делал, и нет ли в его поведении чего-то такого, к чему понудило его горе, чего-то такого, в чем он изменился? И, преодолевая свои страдания, он старался вести себя именно так, как всегда".
Центром сложного целого выступает Аня, тяжелое состояние которой вызывает у Сабурова внутреннюю "боль, горе и страдание". Этот синонимичный ряд способствует связи отдельных предложений в сложное целое. Наличие глаголов-синонимов усиливает экспрессию высказывания - "не проходила, не утихала, все время существовала".
Связывающим элементом может служить повторяющееся слово, которое встречается в вариантных формах:
"Через час Сабурова в маленьком докторском газике перевезли на другой конец деревни - на выселки, в один из стоявших у самой воды домиков. Ниже домика протекала вода - спокойная, медленная и зелёная. Это был один из бесчисленных рукавов волжской Ахтубы. От воды к дому маленькой аллейкой поднималось несколько низкорослых ив. И вода, и оголённые деревья, и вросший в землю маленький домик показались Сабурову почти такими же тихими, как госпиталь".
Весь этот текст концентрируется вокруг слова "домик".
"В комнате, разгороженной на две половины - чистую и черную - тоже было тихо. Тихо жужжали последние мухи, тихо посторонился у дверей встретивший их мальчик, тихо сидели за столом две, покрытые черными платками, немолодые женщины - хозяйка избы и мать Ани. Это начавшееся в госпитале ощущение тишины неизменно оставалось у Сабурова все десять дней, которые он здесь прожил".
Тема сложного целого представлена в первом предложении "было тихо", затем следуют три симметрично построенных предложения. Параллелизм создается анафорическим повтором наречия "тихо". Последнее, резюмирующее предложение объединяется с предыдущим однокоренным наречным словом "тишина".
Сложное целое может выступать как многоступенчатое синтаксическое объединение различной структуры: в виде сложноподчиненного предложения с однородными придаточными, с анафорическими сочетаниями. Например, передавая косвенным способом разговоры бойцов, автор оформляет их в виде сложноподчиненного предложения с однородными придаточными изъяснительными с восьмикратным повторением сочетания "о том, что" ("И когда подводились итоги дня и разговоры шли о том, что...").
Для связи отдельных частей в сложное целое широко используются также анафорические сочетания "то, что", "того, что", "тогда, когда" и др.
Сложные синтаксические построения :не характерны для художественного стиля Конст. Симонова, однако встречаются сложные целые, которые представляют собой скопления придаточных предложений:
"Ванин откинул падавшие на лоб пряди волос, и Аня вспомнила давнее комсомольское собрание, где Ванин .выступал с трибуны, горячился вот так же, как сейчас, и так же откидывал со лба назад мешавшие ему пряди. И хотя не все, что Ванин говорил сейчас, ей было понятно, потому что то, что он говорил, по-видимому, было лишь продолжением его споров с Сабуровым, но она вдруг поняла, что перед ней сидит очень хороший, очень добрый человек".
Здесь первое предложение является вступлением к последующему повествованию, развернутому как сложное целое с многочисленными "где, как, хотя потому что" и др.
Сложные синтаксические целые в художественной речи Симонова связаны друг с другом в едином потоке повествования, при этом последующий контекст обычно связан с предыдущим, образуя как бы цепочку, по которой развивается тема. В последующем сложном целом обычно прямо или косвенно используется какой-либо элемент предыдущего сложного целого. Таким образом, целая глава или часть главы может объединяться одним каким-либо элементом, выражающим основную тему, что и вызывает необходимость его повтора.
Например, начало первой главы развивается вокруг случайной встречи Сабурова с неизвестной ему женщиной. Глава начинается словами: "Обессилевшая женщина сидела, прислонившись к глиняной стене сарая, и спокойным от усталости голосом рассказывала о том, как сгорел Сталинград".
Во втором сложном целом слово "женщина" выступает в функции адъектива: "Ноги женщины были обожжены...".
В третьем - в функции объекта: "Сабуров на полшага отодвинулся от женщины". То же и в последующем тексте: "Он молча стоял и слушал женщину...".
После описания местности снова следует возврат к той же теме. Присоединяется сложное целое союзом "а": "А женщина все говорила и говорила о своих несчастьях...".
В последующем сложном целом передана внутренняя речь Сабурова, а затем следует присоединение: "А женщина, сидевшая у его ног, все еще рассказывала про Сталинград...".
В следующем контексте слово "женщина" заменено местоимением: "Но о своем доме она как раз не говорила ничего".
И дальше в центре высказывания выступает слово "женщина" или его заменители.
Эта часть главы, объединённая вокруг единой темы, заканчивается сложным целым, последнее предложение которого заключает: "Сабуров простился с женщиной".
Во второй части главы объединяющим для сложных целых является доминанта "бойцы" и её эквиваленты (солдаты, воронежские, - т. е. бойцы, принимавшие участие в боях под Воронежем, батальон, полк, а также местоимения и собственные имена, называющие бойцов).
Непосредственной темой второй главы выступает слово "город". Здесь дано описание осады и неслыханной защиты города-героя, что и обусловило частый повтор слова "город". И здесь образуется цепочка в построении сложных целых, три этом в каждом из них повторяется слово "город" (или его эквиваленты), что образует линейность в речи.
Следовательно, в художественной речи Конст. Симонова отдельные сложные целые объединяются единством темы, что осуществляется повтором слова (или его эквивалента), выражающего основную тему.
Связанные рамками статьи, мы не могли, естественно, более или менее полно охарактеризовать строение сложного синтаксического целого у Конст. Симонова, но думается, и изложенные факты показывают, как важно при анализе художественного текста обращаться к этому вопросу, чтобы понять своеобразие стиля того или иного писателя.
 

Примечания

1. Н. С. Поспелов. Проблема сложного синтаксического целого в современном русском языке. "Ученые записки", вып. 137. Труды кафедры русского языка. Изд. МГУ, 1948, стр. 37.

2. В. В. Виноградов. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М. - Л., Учпедгиз, 1947, стр. 675.

Hosted by uCoz