Ганина - Надпись на шлеме В из Негау

Н. А. Ганина

НАДПИСЬ НА ШЛЕМЕ B ИЗ НЕГАУ: ПРОБЛЕМЫ ЯЗЫКОВОЙ И КУЛЬТУРНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

(Индоевропейское языкознание и классическая филология - IX. Материалы чтений, посвященных памяти профессора И. М. Тронского. - СПб., 2005. - С. 53-62)

1. Надпись на бронзовом шлеме из Негау традиционно рассматривается как древнейшее эпиграфическое свидетельство о древних германцах [Kretschmer 1929, Neckel 1933, Arntz 1944, Reinecke 1950, Pokorny 1959, 615, Reichardt 1953, Lehmann 1986, 179, Nedoma 1995]. Тем не менее, при видимой убедительности германских этимологических соотнесений материал надписи оказывается весьма многозначным в своих деталях, и потому дискуссия о языковой и культурной принадлежности памятника не может считаться завершенной.

2. В 1811 г. в деревне Женяк, принадлежавшей к владению Негау (Нижняя Штирия, ныне Словения), на небольшом земельном участке при корчевании пней Георг Слатшегг (Иржи Слачек) наткнулся на клад из 26 бронзовых шлемов, вложенных один в другой и находившихся сравнительно недалеко от поверхности земли. Один из шлемов сильно пострадал при извлечении и не вошел в общий состав клада (в общей сложности были утрачены три экземпляра). Восемь шлемов были орнаментированы процарапанными граффити, на полях одного сохранился ряд неясных знаков, сходных как с граффити, так и с остатками буквенной надписи - и, наконец, два шлема, обозначенные в описании К. Марстрандера как Негау А, В [Marstrander 1925] [1], несли на себе отчетливые краткие надписи, выполненные североиталийским письмом.

Шлемы этого типа, ранее определявшиеся как «шлемы-шапки с полями», ныне обычно обозначаются как «тип Негау». Специфику их составляют отчетливые поля и навершие в виде колпака с продольной гранью (возможно, служившей для закрепления гребня или металлического украшения) и желобком у основания. При этом шлемы обнаруживают определенные различия в деталях, указывающие на принадлежность к разным мастерским [Nedoma 1995, 8].

Клад из Негау исторически соотносится с древней пограничной зоной между Нориком и Верхней Паннонией. Датировка шлемов долгое время была неверной, поскольку ряд исследователей не соблюдал строгих археологических критериев. Даже П. Рейнеке, давший исчерпывающее описание клада, датировал все шлемы временами заката Римской республики или первых императоров [Reinecke 1950, 148 passim, 167], тогда как современные археологи усматривают ближайшие аналоги многих экземпляров в находках гальштатской эпохи. Установлено, что по крайней мере часть негауских шлемов юго-восточноальпийского типа восходит к эпохе позднего гальштата (вскоре после 500 г. до Р.Х.) и тем самым никак не может соотноситься с Римом [Gabrovec 1966, 114-115, Egg 1986, 66, 111, 129, Nedoma 1995, 16]. По заключению М. Эгга, весь клад состоит из предметов разных эпох. Так, шлем В принадлежит к древнейшей группе негауских шлемов юго-восточноальпийского региона (италийско-словенский тип) и мог быть изготовлен еще в первой половине V в. до Р.Х., шлем А относится к подвиду следующего поколения шлемов (словенский тип, вариант Ваче), а наиболее поздние экземпляры, типологически близкие позднелатенскому шлему из погребения 18 в Идрия-при-Бачи, могут датироваться концом II - серединой I в. до Р.Х. [Egg 1986, 66, 78, 86, 129, Nedoma 1995, 17-18].

Таким образом, клад из Негау объединяет предметы разных эпох, однако мы имеем здесь дело не с совокупностью слоев, а с единой крупной находкой. По состоянию бронзы (насечки, царапины) можно судить, что древнейшие шлемы клада находились в употреблении несколько веков. Потому надпись на шлеме В соотносится со всем периодом его бытования (450 г. до Р.Х. - ок. 100 до Р.Х.) [Nedoma 1995, 20]. Представляется, что единственный перспективный путь к уточнению датировки - обращение к данным эпиграфики, тогда как привязка к той или иной конкретной дате (будь то сокрытие клада в I в. до н.э. или поход кимвров через Норик в 113 г. до Р.Х.) может оказаться произвольной (ср. критику традиционных версий: [Nedoma 1995, 20-21]).

3. Надпись на полях шлема В начертана североиталийским алфавитом справа налево и «вверх ногами» по отношению к внешнему краю (для того, кто носил шлем, буквы не были перевернутыми). Знаки наносились тонким острым предметом, уверенной рукой. Указанный алфавит более детально охарактеризован А. Просдочими как локальный венетский, применявшийся в области Изонцо («тип Идрия», вариант А), с чем согласились другие исследователи [Istenic 1985, 322, Nedoma 1995, 24]. Помимо надписи, на шлеме имеются четыре группы знаков - последовательности, состоящие из косых крестов и вертикальных штрихов и представляющие собой орнаментальные или, что вполне возможно, магические граффити.

Буквенная надпись на шлеме В состоит из 19 знаков. Четырнадцать начальных имеют признанную большинством исследователей расшифровку: harigastiteiva (лишь знак 9 иногда трактуется не как графема, соответствующая звуку i, а как вертикальная разделительная черта) [2]. Интерпретация последующих пяти знаков дискуссионна. Знаки 15-17 представляют собой три параллельные наклонные вертикальные черты, знак 18 выглядит как прямая вертикальная черта (= i?), а знак 19 условно читается как [l], но может быть и небуквенным завершением надписи - не до конца прочерченным крестом или вариантом знака V, графическая валентность которого в венетских и ретийских надписях неясна. Примечательно, что именно этот знак встречается в составе небуквенной надписи на одном из шлемов негауского клада [Nedoma 1995, 28].

4. Германисты увидели в надписи «harigastiteiva» двучленное германское имя собственное Harigast [Marstrander 1925], что повлекло за собой трактовку всей надписи как германской. П. Кречмер [3] предложил реконструкцию «Harigasti Teiwa» ‘Харигаст(и) - богу [Тиу]’: ср. общегерм. *harjiz (гот. harjis и др.) < * и.-е. korjos ‘войско’, общегерм. *gastiz (гот. gasts и др.) < *и.-е. ghostis ‘гость’ (лат. hostis и др.), общегерм. *tiwaz (ди. Tyr ‘Тюр, бог войны и победы’, tiwar мн.ч. ‘боги’, да. Tiwes-d.g = лат. ‘Martis dies’, ‘вторник’, двн. Ziu ‘Циу’) < *и.-е. deiwos ‘бог’ (др.-инд. deva-h и др.) [4]. Для этой и всех иных реконструкций, предполагающих в надписи германскую основу *hari- ‘войско’ [5], сразу следует указать на основную проблему, неоднократно отмечавшуюся исследователями. Общегерм. *harjiz принадлежит к основам на -ja- (и-е. -jo-), и в ранней письменной фиксации йот должен был сохраняться: ср. Chariovalda у Тацита, относящееся прим. к 100 г. по Р.Х. (при том, что надпись на шлеме В датируется по крайней мере веком ранее!) Привлекаемые в качестве контрпримеров имена Hari-ulfus, Ali-gildus (IV-V вв. по Р.Х.), равно как и этимологически темное «deae Harimellae» (Dat. sg.; CIL VII 1065; II-IV вв. по Р.Х.), принадлежат другой эпохе развития германских языков. Вторая существенная неувязка - предполагаемое для teiwa сохранение и.-е. дифтонга ei, в германском весьма рано стянувшегося в i. Дело даже не в том, что в общегерманском могли сохраняться формы с дифтонгом, но в том (и этого исследователи не замечают), что сочетание «harigast» образца IV по Р.Х. [6] и протогерманского «teiwa» хронологически немыслимо. Разумеется, соображения о «чуждой письменной фиксации» (итоговое заключение Р. Недомы) служат знаком к прекращению дискуссии, но вопросы остаются неразрешенными.

Не менее противоречива морфологическая интерпретация надписи. Именительный падеж м.р. ед.ч. должен иметь в эту эпоху (общегерманскую или позднеобщегерманскую) окончание -z. Отсутствие такового свидетельствует не в пользу версии обимени в номинативе, почему П. Кречмеру и поддержавшим его версию А. Просдочими и П. Скардильи приходится говорить здесь о «протозападногерманском номинативе» с утратой конечного -z. Если учесть указание А.И. Смирницкого, что общегерм. -z отпадало в западногерманском ареале, пройдя начальные стадии ротацизма и потому будучи нестойким в исходе слова, гипотеза о «протозападногерманском номинативе без -z» предстает как грубое игнорирование хронологии (ротацизм для общегерманской эпохи еще неактуален). Итак, морфологическая прозрачность «harigast(i)» оказывается столь же мнимой, как и фонетическая.

В рамках версии о германском «teiw-» как обозначении бога или теониме П. Кречмер выдвинул другую гипотезу, согласно которой надпись могла представлять собой два германских слова в дательном падеже: «Harigasti teiwa» ‘Харигасту богу [войны]’, с чем согласился Г. Неккель, привлекший для сравнения такие имена Одина, как Herjann, Herfaðir. Тем самым «Harigast» трактуется как имя-эпитет бога войны (= Тиу), которому был посвящен шлем. Однако и эта версия весьма уязвима, ибо оформление германского датива предстает здесь как фантастическая смесь разнодиалектных форм («протоскандинавского» gast-i и «готского» teiw-a) [7]. К. Рейхардт, подробно рассмотревший проблему падежных соотнесений, заключил, что в «harigasti teiwa» можно видеть лишь два винительных падежа [Reichardt 1953, 310], однако план содержания такой конструкции (самостоятельного прямого дополнения?) совершенно неясен [8]. Генитив вполне приемлем по смыслу (владельческая надпись), но невозможен формально, почему К. Марстрандер и предложил интерпретацию harigasti как кельтского генитива германского имени ([Marstrander 1925, 59]. К. Райхардт не отверг этой гипотезы в принципе, но отметил, что в данном случае остается необъясненной форма teiwa. Следует также заметить, что при учете венетского алфавита надписи предполагаемое языковое смешение выглядит в высшей степени экзотичным. Версия о звательном падеже также неудовлетворительна с формальной точки зрения [Reichardt 1953, 310]. В итоге выясняется, что представленные в надписи формы не сводятся ни к одному из германских падежей.

Р. Недома признает, что формальным требованиям удовлетворяют лишь три возможности: два винительных / два звательных / творительный + винительный. Однако в рамках концепции о владельческой надписи исследователь всё же принимает положение о двойном именительном и интерпретирует целое как «Harigast [знак 9 = разделительная черта] Teiwa [знаки 15-19 = небуквенные знаки конца надписи]» [Nedoma 1995, 55–57]. О невозможности «протозападногерманского именительного» с отпавшим -z было сказано выше. В форме teiwa Р. Недома увидел германское имя собственное *Teiwa (м. р. -n) [9]; двуименность возможна в древнегерманской традиции, но вопиющая разновременность фонетического облика «harigast» и «teiwa» по-прежнему свидетельствует не в пользу версии. Потому наиболее надежным оказывается вывод о владельческом, а не вотивном характере надписи. Как подчеркивает Р. Недома, идее о вотивной надписи противоречит, во-первых, целость и сохранность шлемов (предметы, посвящаемые высшим силам, обычно разламывались или деформировались) и, во-вторых, типичность владельческих надписей как для шлемов Северной Италии в целом [10], так и для ближайших аналогов негауского шлема В (клад из Ветулонии).

5. Шлем не являлся исконным боевым снаряжением древних германцев и был заимствован ими у кельтов; о крайне ограниченном применении или даже отсутствии шлемов свидетельствует ряд античных источников (Tac. Germ. 6, Ann. II, 21, 1, Cass. Dio XXXVIII, 50, 2). Более того, старшерунические надписи [11] на оружии крайне редки, а на шлемах не представлены вообще [Nedoma 1995, 21-22, 42-43].

При этом рассматриваемая надпись имеет целый ряд убедительных негерманских параллелей. 34 этрусских шлема из Ветулонии снабжены одной и той же надписью «haspnas», в которой исследователи видят родовое имя с суффиксом -na-. На шлеме, аналогичном негауским, но более раннем (VI-V вв. до Р.Х., Италия, место находки неизвестно), имеются надписи «kavelnas »/»kamelnas», передающие этрусское родовое имя. Надпись на шлеме из Ваче, выполненная методом пунктирования, предположительно является ретийской и в настоящее время расшифровывается как «xerisna» (значение неизвестно; если признавать бытование в Реции этрусских именных моделей, можно также видеть в лексеме суффикс -na-) [12]. И наконец, шлем А из Негау также считается ретийским и несет на себе целый ряд кратких надписей, ни одна из которых не содержит германского лексического материала. Наиболее известная надпись на этом шлеме, в которой ранее видели указание на племя герулов («kerul»), ныне имеет признанное чтение «kerup» [Nedoma 1995, 18-19, 33-36]. Таким образом, надпись на шлеме В хорошо вписывается в контекст североиталийской эпиграфики, ретийских и немногочисленных венетских памятников [13], но не имеет никаких убедительных соотнесений с германской практикой.

6. Если настаивать на германском характере надписи, то в ее авторе по необходимости придется признать германца, весьма тесно связанного с чуждым этническим окружением - «наемника на службе венетской civitas» [Nedoma 1995, 74]. Однако этот гипотетический германец, с одной стороны, не смог корректно передать свое имя средствами чужого алфавита [Nedoma 1995, 61-62], с другой - хорошо владел навыками письма и был билингвом [Nedoma 1995, 24, 61]. Каким образом этот пионер древнегерманской эпиграфики успел укорениться в области Норика (или, что вполне вероятно, в северной Италии [14]) и почему он был единственным (а других германских надписей этого круга нет) - неясно. Кроме того, в своем стремлении снабдить шлем владельческой надписью он следовал традиции негерманских племен, носил два имени, что в куда большей степени характерно для италийцев, нежели для германцев - и наконец, запечатлел на шлеме столь противоречивый лексический материал, что истолкование его как германского сопряжено с неразрешимыми трудностями. Возникает закономерный вопрос - а мог ли быть автор такой надписи германцем?

7. Г. Маст, изначально разделявший точку зрения о германской принадлежности надписи, впоследствии счел противоречия неразрешимыми и выдвинул гипотезу о том, что надпись является ретийской (алфавит Магрэ) и содержит два имени собственных: личное «harixas» м.р. (< и.-е. *gher-/ghor- ‘сиять’ + суфф. -ix- < *-ik-) и родовое «titeiva» (этрусск.-ретийск.). Несмотря на то, что Р. Недома отнесся к этой реконструкции в высшей степени критически [Nedoma 1995, 48], она значительно экономнее германских версий. Поскольку до сих пор достоверно неизвестно, ретийская это надпись или венетская [15], решение Маста вряд может считаться окончательным, но сама модель (имя собственное с исходом на -as + родовое имя) заслуживает внимания. Конкурирующей версией в данном случае будет не германская, а этрусская этимология имен собственных [16].

Очевидно, что в науке надпись на шлеме В из Негау еще долгое время будет выступать в двух обликах, имея свой «аверс» и «реверс». Ясно также, что для германистов она неизмеримо более важна, нежели для исследователей североиталийских языковых реликтов - в древней германистике такое свидетельство уникально, тогда как находка этрусской, ретийской или венетской надписи с одним или двумя именами собственными лишь продолжает ряд известных, содержательно ограниченных и отнюдь не сенсационных памятников. Неудивительно, что на германской принадлежности надписи приходится настаивать [17], тогда как отказ от этой точки зрения выглядит как некая капитуляция. Однако круг мнимых «германских параллелей» негауской надписи в настоящее время распался, и все аналогии свидетельствуют за соотнесение с иной традицией - фрагментарной и герметичной, но реально засвидетельствованной. Потому наиболее перспективным в дальнейшем исследовании надписи на шлеме В из Негау представляется обращение к данным североиталийской эпиграфики [18].

Примечания

1. Первое научное описание шлемов из Негау было дано Т. Моммзеном [Mommsen 1853].

2. Транслитерация Т. Моммзена: harixastiteivaiiup. Расшифоровка К. Паули: harinastite (с толкованием надписи как этрусской) [Pauli 1885, 44 ff]. Если предполагать здесь ретийский алфавит (тип Магрэ), надпись должна читаться как harixastiteiva [Nedoma 1995, 25].

3. Для работ Кречмера характерна «пангерманская» интерпретация языковых реликтов, впоследствии отвергнутая Э. Поломе и др. исследователями [Polome 1952, Nedoma 1995, 6].

4. Сочетав это истолкование с гипотезой В. Пизани о чтении конца надписи как «hil», А. Просдочими и П. Скардильи предложили расшифровку: «harigasti Teiwa hil[m]» ‘Харигаст богу [Тиу] шлем (вин.п.) [жертвует]’. Эта версия не выдерживает критики. Три косых черты были истолкованы Пизани как один знак h, при том, что h передается в надписи другой графемой. Интерпретация надписи: harigastiteiwahil = общегерм. *Harigasti Teiwa-hilaz (два германских имени-композита в им.п.) [Pisani 1959, 382] произвольна, т.к. об исторически мыслимых германских падежных формах здесь говорить не приходится, а личное имя *Teiwa-hil(-a-z) не имеет аналогов в древнегерманском ономастиконе и явно сконструировано ad hoc. Кроме того, по справедливому замечанию Р. Недомы, для раннегерманской эпохи мы вправе ожидать лишь общегерм. *helman (вин. п.), а не сомнительного (квази-готского) «hilm» [Nedoma 1995, 27].

5. Другая версия – возведение к общегерм. *harigaz ‘воинственный’ (реконструкция по модели рун. *WagigaR); толкование всей надписи - «Harigaz þi Teiwa» ‘Harigaz qui Teiwa’ с предположением о германском спиранте, переданном через венетское t [Nedoma 1995, 47]. Остроумная, но весьма некомпактная и шаткая гипотеза, в итоге не принятая самим Р. Недомой.

6. То есть эпохи существования отдельных германских диалектов, стяжения общегерманских дифтонгов ai, au в остготском и т.д.

7. Готская флексия д.п. ед.ч. м.р. а-основ не имеет параллелей в скандинавском и западногерманском.

8. К. Райхардт: «[X призывает] Харигаста бога» [Reichardt 1953, 313]. Помимо того, что подобная конструкция не имеет аналогов в эпиграфике, ср. ниже данные, свидетельствующие о не вотивном характере надписи.

9. Разумно модифицированный вариант версий А. Просдочими, П. Скардильи (*Teiwa-hilaz) и Х. Розенфельда (*Teiwa-wulfilo).

10. Единственный памятник, гипотетически рассматриваемый как вотивный - надпись на шлеме из Сандзено [Nedoma 1995, 43].

11. В настоящее время никто уже не считает надпись на негауском шлеме В «недостающим звеном» между североиталийским и старшеруническим алфавитом.

12. В рамках «пангерманской интерпретации» П. Клингенберг предлагал расшифровку «ansiret» (германское имя собственное), однако эта версия основана на произвольном чтении надписи.

13. Венетская культура Эсте (надпись на бронзовом стилосе, Es 46), надписи, соотносимые с алфавитом типа Идрия [Nedoma 1995, 24-25, Anm. 35].

14. Исторические пути шлемов, оказавшихся в составе негауского клада, неизвестны. В любом случае, Негау - лишь условная конечная точка линии, берущей для данной традиции начало в Ветулонии и пролегающей через крупный культурный регион (область расселения венетов, Магрэ, Идрия, Ваче и др.).

15. Алфавит с большей степенью вероятности определяется как венетский, хотя в венетской эпиграфике принято пунктирование слогов (лишь на границах ареала встречаются надписи с некоторыми отступлениями от правил, а иногда и вовсе не имеющие пунктуации) [Nedoma 1995, 25].

16. Если принять чтение знака 5 («g») как «n» (а графика дает к тому определенные основания), можно вспомнить давнюю версию К. Паули об этрусских именах «harinas» и «tite» (= «titeiva» по Г. Масту).

17. Решающий довод - «проведенное первое передвижение согласных». Однако индоевропейские основы в данном случае - всего лишь условное транспонирование основ предполагаемого «германского имени собственного».

18. Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект No 04-04-00019).

Литература

Arntz H. Handbuch der Runenkunde. Halle, 1944.
Gabrovec S. Chronologie der Negauer Helme // Atti del VI Congresso internazionale delle scienze preistoriche e protostoriche. Roma 1962. Vol. III. Roma, 1966. P. 114-120.
Egg M. Italische Helme. Studien zu den alteisenzeitlichen Helmen Helmen Italiens und der Alpen. Mainz, 1986. (Monographien der Romisch-Germanischen Zentralmuseums 11).
Kretschmer P. Das alteste germanische Sprachdenkmal // Zeitschrift fur deutsches Altertum. 1929. Bd 66. S. 1-14.
Lehmann W. P. A Gothic etymological dictionary. Leiden, 1986.
Marstrander C. J. S. Les inscriptions des casques de Negau, Styrie // Symbolae Osloensis. Oslo, 1925. Bd 3. S. 37-64.
Marstrander C. J. S. Remarques sur les inscriptions des casques en bronze de Negau et de Watsch. Oslo, 1927 (Avh. Utg. Av det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo. 2. Hist.-filos. Klasse. 1926. No 2).
Mommsen T. Die nordetruskischen Alphabete auf Inschriften und Munzen // Mittheilungen der Antiquarischen Gesellschaft in Zurich. 1853. Bd 7. S. 197-260.
Must G. The Problem of the Inscription on Helmet B of Negau // Harvard Studies in Classical Philology. 1957. Vol. 62. P. 51-59.
Neckel G. Zur Inschrift des Helmes von Negau // Zeitschrift fur vergleichende Sprachwissenschaft. 1933. Bd 60. S. 282-284.
Nedoma R. Die Inschrift auf dem Helm B von Negau. Moglichkeiten und Grenzen der deutung norditalischer epigraphischer Denkmaler. Wien, 1995 (Philologica Germanica 17).
Pauli C. Altitalische Forschungen. I. Die Inschriften nordetruskischen Alphabets. Leipzig, 1885.
Pisani V. Nachtragliches zur Chronologie der germanischen Lautverschiebung // Mйlanges de linguistique et de philologie. F. Mosse in memoriam. Paris, 1959. P. 379-386.
Reichardt K. The inscription on helmet B of Negau // Language. 1953. Vol. 29. P. 306-316.
Reinecke P. Der Negauer Helmfund // Berichte der Romisch-Germanischen Kommission. 1942 [1950]. Bd 32. S. 117-198.
Pokorny J. Indogermanisch etymologisches Worterbuch. Bd 1. Bern-Munchen, 1959.

Источник текста - сайт Института лингвистических исследований.