Н. К. Малинаускене

НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ СИСТЕМЫ ЦВЕТООБОЗНАЧЕНИИ В ЯЗЫКЕ ГОМЕРА

(Живое наследие античности. Вопросы классической филологии. - Вып. IX. - М., 1987. - С. 24-39)

 
В предлагаемой статье рассматривается, что представляет собой группа гомеровских цветообозначений в целом, каковы отношения внутри этой лексико-семантической группы. На важность изучения смысловых связей как на уровне слова, так и в пределах различных смысловых групп и рядов слов указывалось неоднократно. О преимуществах системного изучения лексики пишут многие исследователи [1].
Так, Д. Н. Шмелев указывает: "Отображая определенным образом те или иные "отрезки действительности", слова естественно связаны между собой, как взаимосвязаны и отображаемые ими явления самой действительности". Объединение слов в "тематические группы" происходит на основе внеязыковых критериев, но "для лингвиста, конечно, вовсе не безразлично то, как членится в каждом конкретном языке данная предметно-смысловая область, какие признаки предметов отражаются в отдельных наименованиях, а следовательно, характеризуют отдельные члены той или иной тематической группы" [2]. Такие "тематические группы" слов, выделяемые "на основании предметно-логической общности, во многих случаях характеризуются и некоторыми общими для них собственно языковыми признаками, иначе говоря, многие тематические группы оказываются при ближайшем рассмотрении также и лексико-семантическими группами" [3].
На роли процесса обобщения в возникновении этих групп останавливает внимание В. А. Звегинцев: "Лексико-семантические системы, оказываясь результатом процесса обобщения, являются вместе с тем показателем того, что этот процесс уже выходит за пределы значения отдельного слова. В данном случае процесс обобщения распространяется уже на несколько лексических единиц, обладающих в своих значениях определенной смысловой индивидуальностью" [4]. Далее исследователь отмечает "поразительное богатство типов лексико-семантических систем" и выделяет как пример следующие типы: 1) объединение группы слов вокруг общих понятий (синий, красный, зеленый и т. д., которые обобщает слово "цвет"); 2) расположение слов вокруг слова-доминанты (большой - громадный - великий и т. д.); 3) слова, обозначающие части тела, родственные отношения [5].
Видимо, здесь можно установить некоторую иерархию подобных групп. Так, последняя группа, где некоторые исследователи вообще отказываются видеть сколько-нибудь существенные семантические связи, наиболее обусловлена внеязыковой действительностью. В первой группе такая обусловленность меньше, во второй, построенной на синонимии, значительную роль играют уже собственно языковые (стилистические и т. п.) факторы. По-видимому, эти группы имеют и различную степень системности в языке. Д. Н. Шмелев указывает, что в сфере так называемой конкретной лексики одни слова входят в определенные лексико-семантические микросистемы, а другие остаются "вне основных системных отношений, проявляющихся в лексике" [6]. Очевидно, что степень системной организации внутри различных лексико-семантических групп различна, она в известной мере соответствует степени соотнесенности слов этой группы с внеязыковой действительностью.
"Система цветообозначений", "семантическое поле цветообозначений" - такая тема уже стала обычной в лингвистических исследованиях как в советском языкознании, так и за рубежом [7]. А. Н. Шрамм даже отмечает, что "бросается в глаза обращение лингвистов, изучающих прилагательное, к ограниченному кругу лексико-семантических групп. Так, среди диссертационных работ, посвященных вопросам семантики имени прилагательного, мы найдем исследования цветовых прилагательных, прилагательных со значением размера и некоторых других, тогда как вся основная масса лексико-семантических групп остается вне интересов исследований" [8]. Далее он предпринимает опыт семантической классификации всего богатства качественных прилагательных русского языка.
При анализе цветообозначений авторы опираются на их системную организацию внутри лексико-семантической группы. Обычно считается, что выделение семантического поля цветообозначений не представляет особых трудностей, ибо эта группа ясно очерчена в языке [9]. Так действительно обстоит дело в современных языках. И почти все исследования цветовой лексики как системы ориентированы на анализ современных языков или во всяком случае сравнительно недавних периодов их развития, когда в языке уже оформилось четкое понимание цвета как такового. Однако и в современных языках система цветообозначений носит незамкнутый характер.
Несколько иная картина в античности. В языке гомеровских поэм не так легко очертить круг слов, входящих в эту группу, из-за неясности или нечеткости значений некоторых прилагательных. Кроме того, в древнегреческом языке слова, обозначающие цвет как общее понятие, этимологически восходят к значению поверхности, кожи, оболочки. Существительные chroa (chroia) и chrōs означают даже не столько цвет, сколько окрашенную поверхность, кожу, даже тело [10]. И только существительное chrōma имеет отвлеченное значение "цвет". Однако этого слова у Гомера нет совсем, оно впервые появится у Геродота (II 32, III 101). Глаголов с общим значением "иметь цвет", "давать цвет" у Гомера тоже нет; chr?dzein впервые встречается у Платона (Theaet. 156 е), chr?matidzein и chrōnnynai - у Аристотеля (Тор. 131 b 34, De gen. et corr. 316 a 1, 328 b 12 и др.).
Зато существительное chrōs представлено у Гомера очень широко (110 раз), хотя означает обычно просто кожу, даже тело вообще (ср. также гомеровское chroie "тело", Ил. XIV 164). По поводу значения древнегреческого слова chrōs существуют разные мнения. Так, Ш. Мюглер считает, что у Гомера это существительное может обозначать как кожу, так и цвет кожи и цвет вообще (Ил. III 279, XVII 733, где chrōs trepetai "изменяется") [11]. Иначе думает Г. Рейтер: "Chrōs у Гомера редко, даже никогда не имеет цветового определения..." [12], ср. также chroa leirioenta (Ил. XIII 830). Однако, сужая значение слова leycos только до "блестящего", Г. Рейтер упускает его цветовые качества. Нам кажется более справедливым видеть в гомеровском chrōs как раз стадию зарождения в нем значения цвета, еще не отделенного от значения "поверхности", "кожи", но уже "цветной поверхности". Слово chrōs имеет эпитет leycos "белый", "светлый". Есть указания на изменение кожи именно в смысле изменения ее цвета (trepetai, Ил. III 279, XVII 733), в "Одиссее" говорится и о побледневшей коже (ōchresanta, XI 529).
Как не было в гомеровскую эпоху еще четкого понимания цвета вообще, так не было и понимания качеств отдельных цветов, например, красноты, белизны и т. д. Таких абстрактных существительных у Гомера нет (за исключением слова ochros "бледность"). Абстрактные существительные типа melania "чернота" появятся гораздо позже (Xenoph. Anab. I 88).
Следовательно, в гомеровскую эпоху еще не было четкого понимания цвета вообще и четкого понимания цветового признака, который часто еще неотделим от предмета, дающего ему название. Гомеровские цветообозначения неоднородны по своему происхождению. Одни из них обнаруживают тесную связь с каким-либо образом, цветком, другие - с материалом, веществом, третьи - со свето-теневыми явлениями. И только очень редко таких отношений обнаружить не удается. Большинство цветообозначений образовано от слов индоевропейского происхождения (чаще всего от обозначений света, тьмы или какого-либо вещества), несколько слов - от названий цветов или материалов, относящихся к средиземноморскому слою лексики греческого языка, реже это восточные заимствования (также названия цветов, золота). Видимо, цвет необычных металлов и растений привлекал особое внимание, и вместе с названиями этих заимствованных диковин в греческом языке появлялись соответствующие обозначения цветов. Непривычные для слуха, они могли контаминироваться с близкими к ним фонетически и семантически собственно греческими словами, создавая своеобразные комплексы значений (porphyreos, phoinicoeis) [13].
На основании таких связей можно выделить несколько типов значений гомеровских прилагательных цвета. О нерасчлененных (синкретических) значениях мы говорим, когда цветовой признак еще совсем неотделим от носителя этого признака [14]. Среди нерасчлененных значений можно разграничить материально-цветовые (chryseos "золотой" о предметах, сделанных из золота), образно-цветовые (arges "быстрый", "сверкающий" о молнии) и уподобительные (ioeiaes "фиалковидный"). Когда же цветовой признак отделяется от своего носителя и указывается уже собственно цвет, прилагательное получает качественно-цветовое значение (porphyreos "пурпурный" о море). Мало того, прилагательные получают и переносные значения, переходят в идеальную область (например, chloron deos "бледный ужас", melas thanatos "черная смерть" и т. д.), хотя и эта область понималась греками еще весьма материально.
Рассматривая гомеровские цветообозначения в синхронном плане, опираясь на положение о художественном единстве и цельности эпоса [15], мы все же не должны забывать о том, что гомеровский эпос складывался в течение долгих веков, имеет переходный характер, отражая исторические напластования от первобытной нерасчлененности периода фетишизма и анимизма до роскоши и эстетического любования, даже иронии над богами эпохи общинно-родового разложения [16]. Поэтому и наличие в поэмах такого разнообразия в значениях цветовых прилагательных (от зооморфной glaucupis Athene до блеска и величия "златой Афродиты") нужно, конечно, связывать с особенностями так называемого становящегося стиля Гомера.
Но могут ли такие цветообозначения рассматриваться как система? Если бы мы имели дело только со словами типа chryseos в отношении к вещам из золота или arges о молнии, тогда бы все эти материально-цветовые или образно-цветовые слова рассматривались бы только как относительные прилагательные и их связи между собой зависели бы только от связей их материальных носителей (металлов, цветов). Преобладание же у Гомера качественных цветовых значений свидетельствует уже о выделении языком обозначений цвета как самостоятельного качества. Поэтому и гомеровские цветообозначения могут вступать в собственные отношения, присущие только им и независимые от отношений их материальных носителей. Какие же отношения наблюдаются в этой группе?
Связи между самими цветообозначениями принято называть парадигматическими, а лексико-семантическую группу таких слов - лексико-семантической парадигмой, ибо члены ее закономерно чередуются. В группе гомеровских цветообозначений можно установить множество случаев чередования и взаимозаменяемости цветовых прилагательных в сочетаниях с одинаковыми существительными. Однако сразу надо отбросить те случаи, где речь идет явно о предметах различной окраски (например, anthos "цветок" - "гиацинтовый" и "белый" или pharos "одежда" - "белая" и "окрашенная пурпуром"). Тогда остается 14 случаев взаимозаменяемости цветообозначений при сходстве значений слов, что можно рассматривать как синонимию. Здесь можно выделить два типа синонимии: 1) когда взаимозаменяются слова, имеющие значения близких цветовых тонов: красного (haima "кровь" - porphyreon, phoinon и erythaineto - о покраснении от крови, nēes "корабли" - miltoparēioi и phoinicoparēioi), красно-фиолетового (роntos "море" - ioeides и oinops), серого с синевой (sidēros "железо" - polios и ioeis), серо-голубого (thalassa "море" - glayce и polie), белого (odoys "зуб" - leycos и в сложении argiodoys, ois "овца" - argypheos и аrgennos, chros "кожи" - leycos и ochresas), черного (nух "ночь" - melaina и celaine, cyma "волна" - melan. и celainon, haima "кровь" - melan, celainon и celainephes); 2) когда хроматические оттенки становятся несущественными, а на первый план выступает темный тон окраски: haima "кровь" - melan и porphyreon, phoinion; thanatos "смерть" - melas и porphyreos; nēes "корабли" - melanes и cyanoproiroi; nephele "облако" - melaina и суаnеē; nephos "туча" - melas и cyaneos; pontos "море" - melas и oinops, ioeides; oinos "вино" - melas и erythros. В таких связях находятся чаще всего слова с наиболее абстрактными значениями: melas, leycos, celainos, erythros или приближающиеся к ним: cyaneos, porphyreos.
Антонимические отношения намечаются только у прилагательных leycos и melas (Ил. III 103), когда противопоставляются белые животные (жертва солнцу) и черные (жертва земле). Такое противопоставление связано с одним из первичных противопоставлений человеческой культуры - света и тьмы, дня и ночи. Надо сказать, что и в современных языках антонимия в области цветообозначений развивается обычно на основе переносных значений, зависит от семантики определяемого слова, в конечном счете - от обозначаемого предмета (ср. "красная" - "белая" об армии), от принятой в обществе условной символики ("красный" - "зеленый" цвет светофора). В чисто же цветовом значении противопоставляются только "белый" или "черный" как два противоположных полюса свето-теневого континуума. Недаром в исследовании Л. А. Новикова об антонимии в русском языке из цветовых антонимов представлена только эта пара, хотя есть и рассуждение о многомерных оппозициях, в которых все цвета, например, можно считать равноправными и рассматривать как противоположные [17]. Отметим также, что хотя у Гомера еще нет противопоставления золотого и серебряного веков и тем самым chryseos и argyreos, но разница между божественным золотым цветом и серебром, чаще появляющимся в предметах, принадлежащих героям, уже намечается.
Кроме парадигматических отношений, слова данной микросистемы вступают и в тесно связанные с ними синтагматические связи, т. е. они определенным образом сочетаются с другими словами. В этом плане надо обратить внимание на сравнительную частотность и характер употребления как цветовых прилагательных, так и отдельных их значений, на особенности сочетаемости некоторых слов, на устойчивые, постоянные употребления эпитетов в так называемых формулах.
При статистических подсчетах будет учитываться только частотность самих цветовых прилагательных, а производные и сложения включаться не будут. Тогда цветообозначения расположатся в порядке убывания частотности таким образом: melas - 181, chryseos - 124, leycos - 60, xanthos - 42, polios - 41, argyreos - 39, porphyreos - 28, oinops - 18, celainos - 16, chloros - 16, erythros - 10, arges - 8, argennos - 6, argypheos - 5, phoinicoeis - 4, daphoinos - 3, arginoeis - 2, hyacinthinos - 2, phoineeis - 2, argos - 1, glaycos - 1, daphoineos - 1, ioeis - 1, phoinix - 1, phoinios - 1, phoinos - 1. Оказывается, что наиболее частыми являются материально-цветовые прилагательные (chryseos - 124, argyreos - 39), обозначения свето-теневой гаммы (melas - 181, leycos - 60, polios - 41) и прилагательное xanthos (42). Примыкают к ним прилагательные со средней частотностью: porphyreos (28), oinops (16), celainos (16), chloros (16), erythros (10). Остальные прилагательные встречаются всего по нескольку раз. Закономерности современных языков, где самые абстрактные цветообозначения обычно являются и самыми употребительными, обнаружить здесь не удается, что связано, между прочим, и с особенностями жанра гомеровских поэм.
Показать, как соотносятся нерасчлененные (образно-цветовые, материально-цветовые и уподобительные), качественные и переносные значения в отдельных словах и их подгруппах, нам не позволяют размеры статьи. Приведем поэтому только общую сводку: нерасчлененных значений - 236 (из них образно-цветовых - И, материально-цветовых - 174, уподобительных - 51), качественных - 375, переносных - 59. Можно утверждать, что в группе гомеровских цветообозначений еще велика доля слов с нерасчлененными значениями, особенно с материально-цветовыми (слова с уподобительными значениями встречаются реже, а с образно-цветовыми - наиболее архаичными среди всех типов значений - совсем редко). Однако преобладающее место занимают цветовые прилагательные, выступающие в качественных значениях. Переносные значения имеют немногие слова (только melas, chloros,. porphyreos и chryseos), реализуют они эти значения сравнительно редко, в тех контекстах, где сочетаются со словами, обозначающими понятия из "идеальной" области (thanatos, phren, deos и т. д.). Афродита имеет эпитет "златая" тоже только потому, что она воплощение красоты, сама красота.
Многие эпитеты включают в свое значение и дополнительные компоненты: движения (arges, celainos, porphyreos, polios) или блеска (arges, argypheos, glaycos, erythros, leycos, polios, porphyreos, chryseos, phoinicoeis). Некоторые слова имеют эмоциональную окраску (leycos, xanthos и chryseos - положительную, melas, celainos - отрицательную, glaycos - положительно-отрицательную, связанную с таинственностью).
Особенно обширными лексическими связями отличаются наиболее частотные прилагательные (кроме xanthos): chryseos сочетается с 62 словами, melas - с 28, argyreos - с 20, leycos - с 25; средняя сочетаемость у porphyreos - 13, cyaneos - 9, polios - 9, chloros - 7, celainos - 6; малая - у argypheos - 4, argos - 3, daphoinos - 3, erythros - 3; ограниченная - у xanthos (только о волосах и шерсти), arginoeis (только о городах Камире и Ликасте), ochr- (только о коже). Остальные прилагательные имеют по одному-два вида сочетаемости.
Многие гомеровские цветообозначения встречаются в определенных словосочетаниях, которые появляются в устойчивых "формулах", характерных для эпоса. Другие цветовые слова выступают как постоянные эпитеты (обычно это бывают сложения) при именах богов или людей.
Можно выделить такие устойчивые словосочетания с цветовыми прилагательными в поэмах Гомера: argenneis oiessin, argeti ceraynoi, argiodontos hyos, polion te sideron, fpien] haima celainon, leycoi odonti, leycostea, histia leyca, epi oinopa ponton, oinon erythron, cyma porphyreon, phrenes amphimelainai, nycti melainei, melan hydor, cera melainan, melanos thanatoio, epi nea melainan, para nei melainei, syn nei melainei, gaia melaina, polies halos, chloron deos и т. д. Причем степень их "формульности" различна [18]. Все случаи употребления всех цветовых эпитетов в устойчивых словосочетаниях проанализировать здесь нет возможности. Поэтому остановимся только на некоторых из них.
Так, сочетание chloron deos, например, выступает в трех типах формул: erne de chloron deos heirein "меня охватил бледный ужас" (Од. XI 43 633); toys de chloron deos heirein "их охватил бледный ужас" (Од. XII 243, Ил. VII 479, с заменой глагола на heilen - Од. XXIV 533); toys d'ara pantas hypo chloron deos heirein "их всех охватил бледный ужас" (Од. XXIV 450, с заменой глагола на heilen - Од. XXII 42, Ил. XVII 67, XIII77), причем внутри этих формул тоже происходят вариации.
Эпитет Зари rhododactylos в большинстве случаев появляется в формуле восхода зари: emos d'erigeneia phane rhododactylos Eos "лишь явилась Заря розоперстая, вестница утра" (Ил. I 477, XXIV 788; Од. II 1, III 404 491, IV 306 431 576, V 228, VIII 1, IX 152 170 307 437 560, X 187, XII 316, XIII 18, XV 189, XVII 1, XIX 428, XXIII 241). В "Одиссее" только два раза этот эпитет выступает в других контекстах, не имеющих отношения к восходу зари (Од. V 121, XXV 241). В "Илиаде" эта формула встречается дважды, а три раза она видоизменяется, например: all' hote dē decatē ephanē rhododactylos Eos "но воссиявшей десятой богине Заре розоперстой" (Ил. VI 175, ср. IX 707, XXIII 109).
По поводу таких формул И. М. Тронский пишет: "Богатство этих формул столь велико, что греческий эпический поэт имел широкую возможность проявлять творческую оригинальность, даже не выходя за пределы формульного материала. Формулы бесконечно варьируются, переставляются, обогащаются различными вставками, обновляются, приобретая при этом значительную гибкость и создавая большое разнообразие в рамках, казалось бы, устойчивой, традиционной лексики. По аналогии со старыми формулами создаются новые" [19].
Перечислим также и другие цветообозначения, ставшие постоянными эпитетами богов и героев: argeiphontes Hermes, argiceraynos Dzeys, argyropedza Thetis, argyrotoxos Apollon, glaycopis Athene, celainephes Dzeys, crocopeplos Eos, cyanochaites Poseidaon, leycolenos Here, xanthos Menelaos, chrysee Aphrodite, chrysothronos Eos.
- О подобных гомеровских эпитетах И. М. Тронский утверждал: "Давно было установлено, что они имеют постоянный характер, определяя предмет, к которому относятся (бог, человек, вещь и т. д.) вообще, независимо от конкретной обстановки: небо "обильно звездами" (asteroeis) всегда, даже днем, корабль "быстроходный" (thоē) даже когда находится на якоре и т. д." [20]. Часто выбор эпитета определяется метрическими потребностями. Так, корабли могут быть определены разными постоянными цветовыми эпитетами в зависимости от места в стихе: melanes, cyanoprōiroi, miltoparēioi, phoinicoparēioi.
Необходимо также коснуться формо- и словообразовательных возможностей цветовых прилагательных (грамматической деривации).
Цветообозначения в современных языках образуют вокруг себя множество производных: и глаголов, и существительных, обозначающих цветовые качества, и префиксальных, суффиксальных образований; они также входят в состав композит, образуют степени сравнения. Об отсутствии у Гомера существительных со значением цветового качества уже упоминалось. Зато еще в большинстве случаев очевидна связь с конкретными существительными, от которых образовано цветообозначение. Глаголы с цветовыми значениями встречаются крайне редко (только от melas, leycos, erythros, glaycos, ochr-). Суффиксальные образования встречаются только в группе от корня arg-/arges (argennos, argestes, arginoeis) и с phon-/phoinic в основе (phoinios, phoinicoeis), префиксальные - только от прилагательных melas (amphimelas, pammelas) и phoinos (daphoinos, daphoineos) и в глаголе hypoleycainomai. Сравнительную степень образуют только leycos (leycoteron) и melas (melanteron). Превосходной степени нет ни у одного прилагательного цвета. Зато развито использование их основ в составе композит и при образовании различных имен собственных.
В составе сложных слов выступают почти все цветообозначения, кроме erythros, xantos, ochr- и hyacinthinos. Если не считать последнего, значение которого не совсем ясно, то, как ни странно, это как раз те прилагательные, которые не имеют достоверных материальных связей и рассматриваются как немотивированные и абстрактные. Чаще всего сложения образуются от основы chrys- - 8 раз (из них в чисто цветовом значении chrysopteros, может быть, chrysothronos); с arg- - 5 (все в качественно-цветовом значении, кроме argipoys, argeiphontes, argiceraynos); с argyr- - 4 (в чисто цветовом значении argyrodines и argyropedza); с melan- - 4 (все в цветовом значении); с cyan- - 3 (в материально-цветовом значении cyanopedza); с lеус- - 2 (все в цветовом значении), с io- - 2 (в уподобительном значении). По одному сложению образуется от phoinic-, porphyr-, polio- (все в цветовом значении) и glayc- (образно-цветовое значение). Некоторые цветовые эпитеты сами представляют собой у Гомера только сложения: crocopeplos, oinops, rhododactylos.
Из имен собственных чаще всего от цветовых прилагательных образуются антропонимы, как простые (Glayce, Glaycos, Leycos, Melas, Melaneys, Melantheys, Melanthios, Melanto, Xanthos, Oinops, Phoinix, Phoinices, Chlōris, Chrysēis, Chrysos), так и сложные (Leycotheē, Melampoys, Melanippos, Xanthippos, Chrysothemis). Реже - топонимы: Erythinoi, Erythrai, Leycas, Chryse, гидроним Xanthos. Иногда цветовая основа выступает в кличках животных: Argos, Podarge, Podargos, Xanthos. Некоторые имена собственные являются не производными от цветовых прилагательных, а параллельными образованиями от того же корня (Lycastos, Lycaon) или даже, наоборот, цветообозначения могут быть образованы от них (Phoinice).
И все же, утверждая в гомеровской лексико-семантической группе цветообозначений наличие внутренних парадигматических отношений, а также сходных синтагматических и деривационных, мы не должны проходить мимо специфики этой системы. Своеобразен в ней каждый элемент, и их количественное соотношение, и их связи, и их распределение в сравнении со спектром. Так, в современных языках, исходя из значений цветовых прилагательных и их связей, обычно выделяют "центр", "ядро", "основную подсистему" лексико-семантической группы цветообозначений, что свидетельствует о наличии иерархии членов в системе. Т. Г. Корсунская и др. [21] выделяют "ядро", довольно устойчивое, но в то же время изменчивое, о чем говорит большое количество прилагательных, примыкающих к ядру. На материале русского, английского и немецкого языков авторы устанавливают такие признаки ядра: 1) лингвистическая несводимость прилагательного (т. е. невозможность определения его языкового значения через другие цветовые прилагательные); 2) первичность цветового значения при наличии переносных; 3) непроизводность основы самого прилагательного и возможность образования от него производных; 4) вхождение прилагательного в состав фразеологизмов и языковых сравнений по цвету; 5) высокая частотность употребления по сравнению с другими прилагательными; 6) свободная сочетаемость; 7) стилистическая нейтральность, а также 8) способность образовывать степени сравнения и некоторые другие лексико-грамматические формы. Остальные цветообозначения, не удовлетворяющие всем этим признакам, образуют богатую периферию системы, семантически, лексически и структурно подчиненную цветообозначениям ядра. Переходная группа называется примыкающей к ядру. Е. М. Чекалина при анализе цветообозначений в старофранцузском языке использует эти признаки, но в применении к более ранним этапам развития языка считает не всегда обязательными первый и седьмой, что свидетельствует о еще не строго очерченном "ядре" [22].
Очевидно, "ядро" в таком понимании соответствует "основной подсистеме", "центру" микросистемы других исследователей. В качестве такого "центра" в немецком языке, например, выделяются слова: rot, gelb, grim, blau, braun, schwarz, grau, weiss [23]. Основное, прямое и номинативное значение у них - цветовое, дающее основу для прямых производных и переносных лексико-семантических вариантов, выходящих за пределы обозначений цвета и возникающих путем метафорического, реже метонимического переноса. В русском языке в центр микросистемы входят: красный, желтый, зеленый, голубой, синий, коричневый, черный, белый, серый, т. е. на одно прилагательное больше, чем в немецком (за счет blau "голубой и синий"). Еще более подробно, после установления различного семантического объема единиц, входящих в микросистему, X. Чирнер останавливается на их сочетаемости и приходит к выводу, что для основных прилагательных характерны три вида сочетаемости: 1) свободная, неограниченная; 2) свободная, но ограниченная реальной действительностью; 3) несвободная, ограниченная языком. Таким образом, исследовательница вносит уточнения в шестой признак, установленный в работе Т. Г. Корсунской и др.
Пользуясь разными методами и выделяя не всегда одинаковые признаки для членов "центра" системы цветообозначений, исследователи, однако, все согласны с тем, что в ней существует иерархия единиц, и в конкретном определении таковой их выводы часто совпадают. Если же воспользоваться списком Т. Г. Корсунской и других применительно к гомеровским цветообозначениям, то всем перечисленным там требованиям к членам "ядра" может удовлетворить только прилагательное melas. Некоторые Признаки из этого перечня (2, 3, 4) для гомеровского языка нуждаются в дальнейшей дифференциации, так как многие гомеровские цветообозначения обладают первичностью цветового значения (2), но не имеют переносных (2а); входит в состав "формул", которые близки, по сути, фразеологизмам современных языков (3), но не образуют сравнений по цвету (За); имеют производные (4а), но не обладают непроизводной основой (4). Больше всего таких признаков у прилагательных leycos (кроме 2а), polios (кроме 2а, 4а, 8), chlōros (кроме 4а, 5, 8), celainos (кроме 2а, 4а, 7, 8), erythros (кроме 2а, 4а, 5, 8), xanthos (кроме 2а, 6, 8), argyreos (кроме 2, 3, 4а, 8), chryseos (кроме 2, 3, 4а, 8). Если считать несущественными для цветообозначений эпоса признаки 2а, 4а, 5 и 8, которые могли просто не проявиться в рамках поэм, то в "ядро" можно включить кроме melas, еще leycos, polios, chlōros и erythoros.
Можно сказать, что внутри данной системы еще нет четкой иерархии. Если в современных языках наиболее частотные прилагательные имеют и наиболее абстрактные значения, то здесь картина более сложная. Если в современных языках цветообозначения с непроизводной основой образуют степени сравнения и другие лексико-грамматические формы, то для Гомера это большая редкость. Следовательно, пока можно говорить только о формировании ядра этой системы.
Наконец, надо сказать, что в гомеровскую эпоху шло интуитивное деление цветового континуума, далеко не совпадающее с научным категориальным делением спектра, что, конечно, вполне естественно. "Язык как орудие общения сложился до появления науки, - пишет А. А. Ветров. - Единицам повседневного языка присущи определенные значения, образующие смысловые структуры. Этими донаучными смысловыми структурами, возникшими вместе с языком, до научных смысловых систем и продолжающими существовать после появления последних, как раз и должен заниматься, лингвист" [24]. Среди таких донаучных структур автор называет структуры терминов родства, имен числительных, местоимений. Сюда же можно отнести и цветообозначения. Они сохраняют и после возникновения научной классификации спектра свой донаучный характер. Об этом свидетельствует и то, что в современных языках состав основной подсистемы, ядра цветообозначений не совпадает с традиционной семеркой цветов (спектр: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый и рядом белый, серый, черный; "ядро": красный, желтый, зеленый, голубой, синий, коричневый, белый, серый, черный). Известное сходство указанных рядов обусловлено тем, что названия спектральной семерки сформировались на базе языка, опираясь на самые употребительные и абстрактные его термины. И все же полной адекватности научным абстракциям язык не достигает, и в этом, по-видимому, нет необходимости.
Распределение гомеровских цветообозначений в сравнении со спектральной семеркой неравномерное. Часто дополнительные признаки светлоты и темноты играют большую роль, чем признак цветового тона. Как отмечалось неоднократно исследователями, отсутствует общее обозначение зеленого (chlōros "желто-зеленый") и синего (glaycos "голубой", cyaneos "темно-синий", "иссиня-черный") цвета. Больше всего обозначений для оттенков красного, пурпурного цвета, а также желто-оранжевой области, т. е. "теплой" части спектра. Такая более яркая выраженность "теплых" тонов по сравнению с "холодными" характерна и для других индоевропейских языков [25].
Итак, можно утверждать, что система цветообозначений в языке Гомера весьма отлична от подобных систем в современных языках, обладает рядом специфических черт, находится в стадии формирования, становления. Однако уже на заре человеческой культуры закладывалась основа для развития современной цветовой лексики, для использования ее в поэтическом языке, языке образном, ярком и высокохудожественном.
 

Литература

1. См., например: Звегинцев В. А. Семасиология. М., 1957, с. 264 и сл.; Уфимцева А. А. Опыт изучения лексики как системы. М., 1962; Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973, с. 7.

2. Шмелев Д. Н. Указ. соч., с. 13-14.

3. Там же, с. 103.

4. Звегинцев В. А. Указ. соч., с. 268.

5. См. там же, с. 271.

6. Шмелев Д. Н. Указ. соч., с. 150.

7. Укажем хотя бы некоторые из диссертаций советских лингвистов: Арнгольд Г. И. Становление системы цветообозначений в немецком языке (автореф. канд. дисс). Минск, 1977; Грановская А. М. Прилагательные, обозначающие цвет, в русском языке XVII-XX вв. (автореф. канд. дисс). М., 1964; Корыхалова Т. П. Развитие лексико-семантической группы имен существительных со значением сенсорных качеств в латинском языке III в. до н. э. - II в. н. э. (автореф. канд. дисс.). Л., 1968; Масленникова К. И. Система цветообозначений современного французского языка (автореф. канд. дисс). Л., 1972; и др.

8. Шрамм А. Н. Очерки по семантике качественных прилагательных. Л., 1979, с. 10-11.

9. См., например: Шмелев Д. Н. Очерки по семасиологии русского языка. М., 1964, с, 34; Звегинцев В. А. Указ. соч., с. 269.

10. Ср. данные других языков: Шерцль В. И. Названия цветов и символическое значение их. - Филологические записки, вып. II. Воронеж, 1884, с. 6-8.

11. Мuglеr Ch. Dictionnaire historique de la terminologie optique des grecs. Douze siecle des dialogues avec la lumiere. Paris, 1964, p. 455.

12. Reiter G. Die griechischen Bezeichnungen der Farben Weiss, Grau und Braun. Innsbruck, 1962, S. 76.

13. См.: Малинаускене Н. К. Обозначения пурпурного цвета в эпосе Гомера. - В кн.: Образ и слово. Вопросы классической филологии, вып. VII. М., 1980.

14. Подробнее см.: Садыкова Н. К. К вопросу об эпическом синкретизме (на примере гомеровского glaycos). - Вести Моск. ун-та. Филология, 1975, 1; Она же. Гомеровские цветообозначения, образованные от корня arg. - В кн.: Вопросы классической филологии, вып. VI. М., 1976.

15. См.: Лосев А. Ф. Гомер. М., 1960; Гордезиани Р. В. Проблема единства и формирования гомеровского эпоса (автореф. докт. дисс). Тбилиси, 1974.

16. См.: Лосев А. Ф. Указ. соч., с. 202-211.

17. См.: Новиков А. А. Антонимия в русском языке. Семантический анализ противоположности в лексике. М., 1973, с. 18. 20, 29, 30, 225.

18. Более подробно см.: Hainsworth J. В. The flexibility of the Homeric formula. Oxford, 1968.

19. Тронский И. М. Вопросы языкового развития в античном обществе. М., 1973, с. 147-148.

20. См.: Тронский И. М. К вопросу о "формульном стиле" гомеровского эпоса. - В кн.: Philologica. Исследования по языку и литературе. Л., 1973, с. 50.

21. См.: Корсунская Т. Г., Фридман X. X., Черемсина М. И. О системе цветообозначений в русском, английском и немецком языках. - Учен. зап. Горьковск. пед. ин-та иностр. яз., 1963, вып. 25, с. 103.

22. См.: Чекалина Е. М. Семантическое поле цветообозначений в старофранцузском языке. - В кн.: Вопросы филологии, ч. II. Л., 1970, с. 87-88.

23. См.: Чирнер X. Семантический объем прилагательных, обозначающих цвет в русском языке, в сопоставлении с немецким (автореф. канд. дисс). М., 1973, с. 21-22.

24. Ветров А. А. Методологические проблемы современной лингвистики. М., 1974, с. 77.

25. См.: Пелевина Н. Ф. Теория значения и опыт построения семантических полей (значения света и цвета) (автореф. канд. дисс.). Л., 1971, с. 11.

Hosted by uCoz