А. Л. Штейн

ОБ ИДЕАЛЕ В ИСКУССТВЕ А. Н. ОСТРОВСКОГО

(Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. - Т. XXXII. Вып. 2. - М., 1973. - С. 111-120)

1

Отношение к наследию Островского пережило за последнее время известную эволюцию. Если в первые послереволюционные годы Островский, равно как и Грибоедов и Гоголь, оказывал большое влияние на драматургию и театр, то сейчас их в значительной степени вытеснила огромная фигура Чехова, которого рассматривают как самого близкого нам классика драмы. Островский разделяет в этом смысле судьбу передвижников. О них подчас говорят: да, их творчество было социально полезным, но как мастера они стоят невысоко. Наслаждаться их искусством сейчас невозможно.
Островского некоторые считают писателем, создававшим приземленное и социально локальное, лишенное поэзии искусство.
Между тем это плод недоразумения, результат традиционных схематичных ошибочных представлений. Островский был подлинным поэтом, в его искусстве выступил идеал прекрасного. Он не только воплотил этот идеал в своем творчестве, но и высказал глубокие мысли в его обоснование.
Островский говорил об искусстве по конкретным поводам и всегда преследуя конкретные цели. Его манера судить об искусстве кажется на первый взгляд элементарной. Но только на первый взгляд. Прошедший в молодости эстетическую школу Белинского, Островский-теоретик близок по ходу своих мыслей к великому критику. Он точно, метко, остроумно обосновывает реализм.
Для определения типа реализма, который защищает Островский, существенно то, что он был деятелем гоголевского периода, представителем "натуральной школы".
Пушкинское - это прежде всего изображение поэзии русского характера и русской народной жизни, поэзии русской природы, красоты русского народного творчества; гоголевское - преимущественно критическое изображение противоречий и безобразий русской действительности. При всем своеобразии гоголевского направления оно во многом аналогично классическому направлению западноевропейского реализма - реализма Бальзака и Диккенса.
Реализм XIX в. возник на основе преодоления того разрыва между мечтой и действительностью, которое лежало в основе романтизма.
Реалистическое искусство обращается к изображению действительности, стремится ее постигнуть и отразить.
Развитие буржуазных отношений, уродующих человека, отчуждение и искажение человеческой сущности при капитализме ставит перед искусством проблему отражения безобразного.
В отличие от других русских теоретиков этой поры, Островский уже употреблял термин "реализм". И выступал его убежденным защитником. Он не смущался тем, что реализм переживает в 40-50-е годы переходный период, что рядом с великанами были и вполне второстепенные его представители.
Островский считал реализм естественным языком творчества. Он выразил это в такой формуле: "Реализм не есть что-нибудь новое, но есть ни более, ни менее, как настоящее творчество" [1]. Конечно, "физиологический очерк" не был еще искусством большого масштаба. Но Островский не сомневался в больших возможностях реализма и раздумывал над этим возможностями:
"Действительно, много правдивых мелочей было пропущено искусством. Реальное искусство подбирает их и констатирует, но ведь дойдет же оно и до крупного (из этого сделать статью)" [2].
Статьи Островский не написал. Но в других его статьях и письмах разбросаны мысли, позволяющие постигнуть самую суть его понимания реализма.
Островский понимает, что без идеала искусство существовать не может. Задача искусства заключается в том, чтобы привести читающую публику к восприятию идеала.
При этом Островский подчеркивает характер идеала современного искусства.
"Конечно, искусство дает и идеалы, и они тоже (в известной степени) реальны", - пишет он [3]. Главное отличие реалистического искусства от классицизма и романтизма заключается в том, что идеал оно ищет в самой действительности. Реальность идеала - основа реализма.
Именно поэтому реализм сохраняет преемственность от большого искусства предшествующей эпохи, ставящего своей целью раскрытие поэтического идеала в самой действительности.
Но понимание и признание этой истины еще не решает другого и очень важного вопроса: как выражается этот идеал в искусстве?
Вот что пишет по этому поводу сам Островский: "Писатель или узаконивает оригинальность какого-нибудь типа, как высшее достижение современной жизни, или, прикидывая его к идеалу общечеловеческому, находит определение его слишком узким, и тогда тип становится комическим" [4].
Умение раскрыть действительность с позиций идеала, а не просто умение изобразить эту действительность точь-в-точь, создать ее копию и составляет истинную задачу художника.
Эту мысль Островский развивает в применении к актерскому творчеству.
"Но с чем верно художественное исполнение, с чем именно оно точное сходство. Конечно, не с голой обыденной действительностью; сходство с действительностью вызывает не шумную радость, не восторг, а только довольно холодное одобрение. Это исполнение верно тому идеально-художественному представлению действительности, которое не доступно для обыкновенного понимания и открыто только для высоких творческих умов. Радость и восторг происходят в зрителях оттого, что художник поднимает их на ту высоту, с которой явления представляются именно такими" [5]. Художник возвышает читателя и зрителя, поднимает до своей точки зрения, делает более зорким и проницательным. В этом смысле и надо понимать слова Островского, что от общения с Пушкиным, все, кто может поумнеть, умнеют.
Что же такое это "идеально-художественное представление действительности", которое дает художник? Посмотрим, как отвечает на этот вопрос Островский. И начнем с некоторых, казалось бы второстепенных замечаний.
В письме к одному молодому драматургу Островский писал: "Пьеса ваша хороша, только последний акт (т. е. развязка) несколько рутинен и ординарен. Если бы Вы придумали другую, более оригинальную развязку, - вышла бы очень хорошая вещь" [6].
Людям, привыкшим к современной искусствоведческой терминологии, может показаться, что здесь перед нами требование оригинальности, ломка канонов, которая должна создать новое, свежее восприятие предмета.
На самом деле Островский понимает оригинальность совершенно иначе.
"Если слово "оригинальность" употреблено в смысле особенности, характерной исключительности, некоторой странности, то такую оригинальность нельзя причислить к достоинствам пьесы. В обработке сюжета требуется не оригинальность, а правильность и стройность, а в обработке характеров - верность действительности" [7].
Понятие "верность действительности" вполне естественно, когда речь идет о реализме.
Но "правильность" и "стройность" - термины, взятые, если угодно, из арсенала классицизма. Появление их у такого последовательного сторонника реализма, как Островский, кажется странным.
Разъясняется это в другом высказывании Островского. Оно широко известно. Но его цитируют обычно до середины. И приводят для того, чтобы показать, что Островский встал на путь преодоления условности драматической формы и таким образом шел к реализму. Но к реализму имеет отношение и вторая половина высказывания.
"Многие условные правила исчезли, исчезнут и еще некоторые. Теперь драматические произведения есть ничто иное, как драматизированная жизнь. Жизнь вообще производит на разных людей различные впечатления, а драматическое произведение должно производить одно. Этого оно достигает ясностью и единством мыслей и стройностью формы" [8].
Жизнь производит на разных людей разное впечатление. Задача художника возвыситься над этими субъективными впечатлениями и постигнуть суть жизни. Эта суть постигается при помощи ясной мысли и стройной формы, умением выявить в сюжете закономерность, и типичность жизни.
В реалистическом искусстве правильность и стройность формы достигаются не путем уклонения от противоречий, а путем выявления и обобщения этих противоречий.
"Идеально-художественная действительность", которую создает сам Островский, отличается от той "идеально-художественной действительности", которую создает литература предшествующих эпох.
Вспомним опять мысли Островского: "Древность чаяла видеть человека в Ахилле и Одиссее и удовлетворялась этими, типами, видя в них полное и изящное соединение тех определений, которые там выработались для человека и больше которых древний мир не успел еще заметить ничего в человеке" [9].
Ахилл - обобщение и возведение в тип человеческих черт, черт греческого героя, какие смогло подметить в нем греческое искусство. Но вместе с тем он воплощает и идеал греческого народа. Ахилл - идеал воина. Типическое в смысле обобщенного здесь прямо совпадает с идеальным.
Действительность, с которой имел дело Островский, далека от идеала, это пошлая действительность. Поэтому типы, выведенные Островским, например, в его первой комедии "Свои люди - сочтемся", ни в какой степени не могут быть идеалом.
Островский является по преимуществу комедиографом. Представленные им комические персонажи противоречат общечеловеческому идеалу, идеалу прекрасного.
Но представление об идеале является той исходной позицией, за отклонение от которой Островский судит Большова и Подхалюзина.
Наличие идеала усиливает зоркость и глубину понимания этого отклонения и этого извращения человеческой сущности, И потому Большов и Подхалюзин как создания искусства Островского - совершенные в своем роде типы. Это достигается благодаря активной преобразующей деятельности художника. В своем искусстве он дает более совершенный, чем сама действительность, образ этой действительности. Происходит это благодаря тому, что он освобождает ее от всего второстепенного и случайного, выражает сущность этой действительности во всей отчетливости и полноте. В этом обобщении и выявлении главных линий заключена красота его искусства. Перед; нами предстают художественно-законченные и завершенные образы купцов, стряпчих, купеческих дочек, приказчиков, дворянских бездельников.
В этом искусстве есть идеал, правда, идеал особого рода, идеал как обобщение.
Но Островский ставил своей задачей противопоставить безобразному в жизни и то, что является идеальным, поэтическим, прекрасным но существу.

2

Он писал о развитии литературы в России. "С одной стороны: похвальные оды, французские трагедии, подражания древним, чувствительность конца 18-го столетия, немецкий романтизм, неистовая словесность, а с другой: сатиры, комедии, комедии и комедии и "Мертвые души". Россия как будто в одно и то же время в лице своих лучших писателей переживала период за периодом жизнь иностранных литератур и воспитывала свою до общечеловеческого значения" [10].
Здесь схвачена очень существенная черта русского литературного процесса.
России проходила сходные с Западной Европой этапы общественного развития. Проходила сходные этапы развития и русская литература. Но идейное развитие России было очень стремительным. Исторические тенденции, растянувшиеся на Западе на несколько веков, существовали у нас на небольшом историческом отрезке и даже совмещались друг с другом. Совмещение различных этапов и направлений относится и к художественному развитию. В этом была его замечательная особенность.
Россия не была отделена каменной стеной от Запада. Период 40-60-х годов был временем, когда писали наши просветители. Сложившийся под влиянием просветительских идей, Островский столкнулся в лице "молодой редакции" "Москвитянина" с кружком романтиков, которые были разочарованы в буржуазном Западе и косвенно в буржуазных отношениях, возникавших в России.
И это имело для него важные последствия.
Но начнем с той линии русской литературы, которую Островский обозначил: "сатиры, комедии, комедии и комедии и "Мертвые души".
При всей оригинальности русской комедии существуют известные аналогии между ее развитием и развитием комедии на Западе, например в такой стране, как Франция.
В комедиях Мольера, написанных в духе классицизма, был положительный герой, благовоспитанный молодой человек дворянского типа.
У нас этому периоду XVII в. соответствует конец XVIII - начало XIX в. Комедии Фонвизина и Грибоедова соприкасаются с классицизмом. В "Недоросле" Стародум, в "Горе от ума" Чацкий - положительные герои, люди дворянского типа, выступают против общественного зла и злоупотреблений.
Дальше наступает переходный период. Старые дворянские герои вырождаются, новые буржуазно-демократические еще не народились. Это вызвало к жизни комедии без положительного героя, комедии, в которых все действующие лица отрицательные. Во Франции это "Тюркаре" Лесажа; у нас - целая полоса в развитии комедии от "Ревизора" и "Женитьбы" до "Свои люди - сочтемся".
Дальнейшее формирование просветительных буржуазно-демократических идеалов приводит к тому, что комедиографы ставят перед собой цель создать положительный образец человека, героя демократического типа.
В таких пьесах как "Не в свои сани не садись", "Бедность не порок", "Не так живи, как хочется", Островский вступил на этот новый путь. Свою новую точку зрения он изложил в известном письме к Погодину: "О первой комедии я не желал бы хлопотать потому: 1) что не хочу нажить себе не только врагов, но даже неудовольствия. 2) что направление мое начинает изменяться, 3) что взгляд на жизнь в первой моей комедии кажется мне молодым и слишком жестким, 4) что пусть лучше русский человек радуется, видя себя на сцене, чем тоскует. Исправители найдутся и без нас. Чтобы иметь право исправлять народ, не обижая его, надо ему показать, что знаешь за ним и хорошее; этим я теперь и занимаюсь, соединяя высокое с комическим. Первым образцом были "Сани", второй оканчиваю" [11].
Островский видел особенность своего нового направления в том, чтобы показать народу положительные образцы, изобразить такие стороны народной жизни, которые заставили бы русского человека радоваться. При этом Островский не отказывается целиком от критического направления. Он стремится соединить высокое (положительное и утверждающее) с комическим (в данном случае критическим, негативным, отрицательным).
Все это имеет много общего с тем, что делали французские драматурги-просветители XVIII в. У них был особый жанр - серьезная комедия. Такая комедия изображала в положительном свете буржуазию, ее семейную жизнь и моральные устои и противопоставляла их развращенному дворянству. К числу таких пьес относится, например, "Отец семейства" Дени Дидро.
Современники осознавали близость пьес Островского к этому типу произведений. Тургенев писал о комедии "Не в свои сани не садись": "... впечатление она произвела большое, - но у меня все не выходили из головы "Père de famille" и другие драмы Дидеро, с сильной начинкой естественности и морали" [12].
Просветительская мысль стремилась к созданию идеала в искусстве. Но делала это в форме изображения добродетельного героя, дающего "моральные" примеры. Попытка показать добродетельного буржуа в качестве образца обусловила неудачу Дидро: эти его произведения художественно слабы и внутренне бедны.
Островский преуспел в этом смысле больше Дидро, потому что он обратился к жизни патриархального купечества и изобразил эту жизнь в атмосфере песенной и фольклорной. Это подсказано было ему романтическими идеями кружка "Москвитянина".
Приобщение к этому кружку рассматривается обычно только как уклонение Островского от главного пути реалистического изображения действительности. Все положительные стороны таких пьес, как "Не в свои сани не садись" и "Бедность не порок", обычно выводят из того, что Островский создавал их вопреки идеям кружка, а значение этих пьес видят только в том, что и в них Островский продолжал разоблачение "темного царства".
Конечно, общение со славянофилами внесло фальшивые ноты в такие пьесы, как "Не в свои сани не садись". Но Островский смог извлечь из общения с "молодой редакцией" и нечто для себя весьма полезное.
Не ставя перед собой задачу дать оценку роли, сыгранной "молодой редакцией" "Москвитянина" в истории русской общественной мысли и литературы, укажем только на следующее.
Отмечая в одном письме к Кошелеву, что отличает "молодую редакцию" от старших славянофилов, Аполлон Григорьев писал: "Главным образом мы расходимся с вами во взгляде на искусство, которое для вас имеет только служебное значение, для нас совершенно самостоятельное, если хотите, даже высшее, чем наука" [13].
Известно, что Погодин и Шевырев оставили за собой в журнале "Москвитянин" политический и научный отдел, а "молодой редакции" передали отдел беллетристики и критики.
"Молодая редакция" занята была искусством и литературой, в которых видела выражение национального и духовного своеобразия народа. Разочарованные в буржуазной цивилизации, члены кружка обращались к отарой допетровской эпохе, народному патриархальному укладу. Особое место среди их интересов занимали изучение и пропаганда народной песни. Не приходится сомневаться в том, что их понимание народной песни было окрашено в романтические тона и несло на себе печать их реакционной концепции. Но бесспорно и другое. Это изучение и пропаганда песни сыграли и положительную роль в истории нашей культуры.
Неслучайно сам Римский-Корсаков обрабатывал песни, собранные и записанные Тертием Филипповым, и считал его в этом вопросе непогрешимым авторитетом.
Островский разделял некоторое время славянофильские предрассудки и хотел даже с Тертием и Провом "Петрово дело назад повернуть".
Но отношения его с кружком вовсе не были гармоничными.
А. Григорьев принципиально не принимал никаких теорий. И все же он делал исключение для романтической теории Шеллинга, в частности для его учения о художнике. Отрицая мысль "головную" и предпочитая ей мысль "сердечную", А. Григорьев считал художника пророком, озаренным свыше и не подчиняющимся никаким законам. Такого художника видел он в Островском. И действительно, это был своевольный художник, который не подчинялся взглядам кружка, действовал по-своему.
Порой у нас пишут так: Островский под влиянием славянофилов представил купеческое сословие как близкое к народному бытовому укладу его нравам и обычаям.
На самом деле все обстоит иначе. Не потому изображал Островский купеческое сословие связанным с народным укладом и обычаями, что ему это подсказали славянофилы, а потому, что купцы эти действительно формировались из крестьян и действительно были связаны с патриархальным бытовым укладом. Этот факт подтверждается множеством документальных данных.
Достаточно сослаться на книгу С. М. Бостанджогло "Справочная книга о лицах, получивших в 1873 г. купеческие свидетельства по 1-ой и 2-ой гильдиям в Москве" (М., 1873), чтобы убедиться, как много купцов непосредственно вышли из крестьян. Русское крестьянство действительно было патриархальным. Ленин писал о русском крестьянстве как о патриархальном и в отношении к периоду с 1861 по 1905 г. Тем более было оно таковым в первой половине века.
Через жизнь и бытовой уклад купцов Островский хотел проникнуть в народный быт, народный уклад, расширить свое знакомство с народной поэзией, и прежде всего народной песней.
Один из персонажей "Не в свои сани не садись", Ваня Бородкин - лавочник. Но, как остроумно сказал о "Не в свои сани не садись" французский исследователь Жюль Леметр, "мы находимся в стране, где лавочники играют на гитаре". Действительно, в отличие от французского лавочника, уже превратившегося в XIX в. в законченного мещанина, русский лавочник той же эпохи еще не порвал пуповины, связывающей его с народной жизнью. Неслучайно тетушка Ирина Федотовна все время третирует Бородкина как мужика. Представления Бородкина о любви близки к представлениям о ней крестьянства, а его воспоминания о свиданиях с Авдотьей Максимовной, восходящие к народной песне, отражают поэзию народного любовного свидания.
В этот период Островский серьезно расширил свой художественный кругозор.
Объяснить это можно по аналогии с Пушкиным. Как известно, Пушкин, начав с просветительского вольнодумства, прошел через романтизм и повернул к широкому изображению народной жизни. Окончательный поворот этот произошел с переездом в село Михайловское. Красота народных характеров и народной поэзии, поэзия русского исторического прошлого, приобщение ко всему этому было великим шагом вперед в развитии нашего поэта.
Подобно Пушкину, Островский сложился как мыслитель и художник в сфере просветительских идей. Вера в разум и отрицание тьмы невежества и произвола, гуманность и просвещение навсегда остались основой его воззрений. Он был из тех молодых людей, которые воспитывались на статьях Белинского и романах Жорж Санд.
Знакомство с романтическим кружком, "молодой редакцией" "Москвитянина" обратило его к поэтическим сторонам народной жизни, народным характерам и народной песне.
Но члены кружка не всегда и не вполне были довольны пьесами Островского. Особенно отчетливо обнаружилось это по отношению к пьесе "Не так живи, как хочется", которая вызвала разочарование друзей Островского. Реализм вел Островского к правде жизни и опрокидывал ложные славянофильские построения. В этом заключалось своеволие таланта.
Давая свой анализ "славянофильских" пьес Островского, Добролюбов совершенно правильно раскрывал их смысл. В них действительно содержалась критика средневекового произвола, глумления сильных над слабыми, невежества и тирании самодуров.
Романтики, члены кружка, указали Островскому путь. Но он самостоятельно пошел по пути реалистического познания русского характера.
Познание особенностей национального характера становилось исходной точкой для познания особенностей социальных. Конкретный подход к национальному характеру приводил к тому, что национальное оборачивалось социальным. Так, столкновение Гордея Торцова с Митей превращалось в столкновение хозяина-деспота и самодура со своим приказчиком, служащим, угнетенным человеком. В отличие от А. Григорьева, идеализировавшего патриархальное купечество, Островский показал, как бывший мужик становится самодуром, торгашом и лавочником.
Однако самодурам и деспотам были противопоставлены народные характеры, поэзия народной жизни, выступающие как поэтический идеал. Все это обогатило искусство Островского, придало ему ту художественную всесторонность, которая сделала его великим народным художником.
Конечно, в "Грозе" песня включается более тонко и искусно, чем в "Бедности не порок", где она используется, если так можно выразиться, цитатно. Но совершенно прав исследователь творчества А. Григорьева Б. Ф. Егоров, когда указывает, что без "Бедности не порок" невозможна была бы "Гроза".
"Грозу" подготовила и такая реалистическая драма, как "Не так живи, как хочется". При всем его своеобразии поэтический народный характер - Груша может рассматриваться нами как приближение писателя к характеру Катерины.
Островский искал и находил поэтический идеал в народной жизни. Раскрывая "жестокие нравы" и несправедливые общественные отношения, Островский всегда выделял в народной жизни все, что свидетельствует о поэтической одаренности народа, характерно для него как для носителя красоты, поэзии, искусства. Островский видел эту одаренность народа прежде всего в языке, который творит народ, умеющий говорить складно, метко, красиво, видел талантливость народа в его песнях, плясках, обрядах, в способности человека из народа понимать и чувствовать красоту родной природы. Но в современной Островскому действительности все эти обаятельные черты народной жизни и народных характеров вплетены в жестокие и бесчеловечные отношения, подавлены ими.
В "Снегурочке" поэтическая концепция Островского и его идеал выступили прямо и открыто. Здесь с особой силой проявилась народность художественных вкусов великого драматурга, близость его эстетического идеала к эстетическим представлениям народа.
Герои "Снегурочки" поклоняются могучей и прекрасной природе, их жизнь тесно переплетена с ней.
При дворе Берендея собрались все, кого в старой Руси можно было считать артистами и художниками. Здесь поют скоморохи и гусляры. Дворец Берендея украшен затейливой народной резьбой. Сам Берендей - художник и расписывает дворец красками. Все это связано с народным искусством и народной эстетикой и непосредственно опирается на поэтический идеал народа.
Однако поэтический идеал Островского отличается от поэтического идеала славянофилов. Он отнюдь не ограничен изображением красоты народного патриархального уклада жизни или родной природы.
Островский жил в ту эпоху, когда старая патриархальная Россия пришла в движение, когда развернулась борьба старого и нового.
Идея конфликта, идея борьбы против патриархальной жизни занимает в его творчестве важное, если не центральное, место. Даже в мир простодушных берендеев, живущих по тысячелетним законам в согласии с природой и богами, вторгается Мизгирь, яркая и развитая индивидуальность. В его характере есть эгоизм и жестокость, в его страсти заключена возможность трагического.
Мизгирь разрушает идиллию, бросает вызов богам и погибает.
Островский вполне понимает яркую красоту такой индивидуальности, хотя и не принимает ее аморализма.
Изображая формирование среднего сословия, Островский показывает рост индивидуальности, хотя и проявляющейся в смешных и нелепых формах. Но, конечно, идеал Островского выступает прежде всего в его положительных персонажах.
Человеческий идеал Островского противостоит как дворянскому эгоизму и паразитизму, так и буржуазному своекорыстию и мещанской прозе и черствости. Это идеал человека ума и сердца. Таковы честные труженики - учителя или стряпчие, студенты или благородные энтузиасты театра, исповедующие философию "трудового хлеба". Но идеал Островского имеет и другие аспекты. Я имею в виду отношение Островского к актерам. Представители беспутной богемы, порой не лишенные различных пороков, пятен своего ремесла, такие люди, как Счастливцев, привлекают Островского своей духовной свободой, своей враждебностью душной прозе мещанского существования. Я не говорю уже о таких артистах, как Несчастливцев, несущих благородные идеалы в искусстве и жизни.
Особую группу персонажей составляют русские люди с крутыми характерами и неистребимым духом вольности. Это и Кудряш, который не боится Дикого, и герой комедии в стихах "Воевода, или сон на Волге" Дубровин, в котором как бы отразился всплеск разинской вольницы.
Наконец, поэтический идеал Островского выступает в его женских характерах. Изолированные от общественной практики своего класса, живущие интересами сердца, героини Островского обнаруживают чистоту душевных помыслов, способность к любви и самопожертвованию. Эта мягкость, нежность и доброта не могут заслонить от нас внутренней силы характера, стойкости и бескомпромиссности отношения к жизни таких женщин, как Катерина и Лариса.
Как видим, идеал Островского неизмеримо шире, богаче и многообразнее славянофильского идеала, основанного на прославлении смирения и кротости, порожденных старым патриархальным миром.
Возможность создания таких многообразных характеров, воплощающих в себе положительную стихию - бескорыстия, свободолюбия, отрицания тирании и гнета, свободного служения искусству, была порождена особенностями русской действительности той эпохи.
Распад старых патриархальных отношений освобождал человеческую личность. Демократический подъем и борьба против отживших крепостнических отношений формировали яркие и сильные характеры. И они получили отражение в драматургии Островского.
Но человеческое в разных формах выступает и в персонажах отрицательных. Носители тяжелых, нелепых и смешных пороков, они тем не менее принадлежат к роду человеческому, и это человеческое противоречиво и по-разному выступает в них.
И здесь одной из форм выражения поэтического идеала Островского является его юмор. Оттеняя смешное и нелепое, пошлое и своекорыстное в этих персонажах, он вместе с тем раскрывает и это человеческое.
Клавдий Горецкий из "Волков и овец" искренне и увлеченно любит Глафиру и выражает эту любовь в стихотворных письмах. Но проявить себя и возвыситься в глазах любимой женщины он может одним: "Глафира Алексеевна, разрешите мне для Вас какую-либо подлость сделать".
Так человеческое приобретает уродливую, нелепую и безобразную форму.
Юмор Островского раскрывает это безобразное (безобразие - начало, сущность комического, писал Чернышевский), но показывает и игру человеческого в этом уродливом и искаженном человеке. Человеческое выступает и в том, что персонажи Островского обладают оригинальностью и психологическим своеобразием. Изображая в "Бешеных деньгах" бездельника и мота Телятева, Островский наделяет его остроумием, умом, неким телячьим добродушием.
Вообще персонажи Островского, даже, казалось бы, очень недалекие, способны понимать жизнь и судить о ней достаточно метко.
Светская дама Надежда Антоновна Чебоксарова (из комедии "Бешеные деньги") ясно видит пороки окружающих ее людей. "Он человек с состоянием, к таким людям надо быть снисходительными. Ведь прощаем же мы прочих. Половина тех господ, которые к нам ездят, хвастуны и лгут ужасно", - говорит она.
Даже глупый генерал Крутицкий заметил, что Глумов чрезмерно льстив и угодлив, Но оправдал его тем, что льстивость в сущности лучше, чем дерзость и вольнодумство.
С детства укоренившиеся предрассудки не дают этим людям обнаружить замеченные ими недостатки, и они спокойно мирятся с ними.
Старая мораль выродилась и стала лицемерной. Распад патриархальных отношений освободил человеческую энергию, инициативу, индивидуальную человеческую самодеятельность.
Это относится к таким персонажам "Волков и овец", как Беркутов и Глафира. Беркутов - буржуазный делец, в нем нет стремления к справедливости, и в этом смысле он заслуживает критики и осуждения. Но его энергия и размах, его презрение к мелким плутням и плутам делает его по-своему человеком обаятельным и незаурядным. Точно так же и Глафира: множество блестящих ходов, приемов и ухищрений, которые она применяет, чтобы покорить Лыняева, свидетельствует о незаурядности ее энергии, ума, дипломатических способностей.
На поверхностный взгляд может показаться, что раскрывая дарования и ум своих героев, Островский пытается примирить с ними читателей и зрителей.
На самом деле, конечно, это не так. Показывая талантливость и незаурядность изображенных им людей, он еще острее, еще сильнее обвиняет общество, которое направило эти таланты на борьбу за личное преуспевание, сделало этих людей своекорыстными хищниками.
Положительный, поэтический идеал Островского носит гуманистический характер. И показывая борьбу и игру человеческого даже в бесчеловечных условиях существования, он оставляет у читателя и зрителя оптимистическую перспективу, веру в конечную победу человеческого.
С позиции своего идеала Островский судил действительность буржуазно-помещичьей России. Поэтому его искусство живет и сегодня, волнует и радует людей.
 

Литература

1. Все цитаты по полному собр. соч. А. Н. Островского в 16 томах, Изд. "Художественная литература", 1952, т. 13, стр. 162.

2. Там же, т. 12, стр. 318.

3. Там же, т. 13, стр. 163.

4. Там же, т. 13, стр. 140.

5. Там же, т. 12, стр. 187.

6. Островский А. Н. Указ, соч., т. 10, стр. 240.

7. Там же, т. 13, стр. 17.

8. Там же, т. 12, стр. 321.

9. Там же, т. 13, стр. 140.

10. Островский А. Н. Указ, соч., т. 13, стр. 141.

11. Островский А. Н. Указ, соч., т, 14, стр. 39.

12. Тургенев И. С., Собр. соч., М., Изд-во "Правда", 1949, т. XI, стр. 115.

13. Григорьев А. Материалы для биографии. Пг., изд. Пушкинского дома. 1917, стр. 150.

Источник текста - Фундаментальная электронная библиотека "Русская литература и фольклор".

Hosted by uCoz