(Барокко и классицизм в истории мировой культуры. - Вып. 17. - СПб., 2001)
В литературе XVII века Сор Хуана Инес де ла Крус (1648 (51) - 1695) занимает
особое место. Поэтесса редкостного дара, современники называли ее «Десятой музой»,
«Мексиканским Фениксом». Сохраняя кровную связь с испанской традицией Золотого
века, колониальное барокко, представленное преимущественно ее именем, сочленяет
две взаимосвязанные эстетические системы в едином самобытном культурологическом
феномене. Наследуя испанскому барокко, Хуана Инес впитала все его исконные черты.
Кеведианский концептизм ощущается в ее концептуальных играх. Ей нравятся поэмы-силлогизмы,
которые поднимают вопросы познания. Говоря словами Унамуно, она думает то, что
чувствует, и чувствует то, что думает. В трактовке философско-религиозных и
моральных тем Сор Хуана приближается к Кеведо, но поэтические школы Возрождения
стали источником меланхолии, нежности и прозрачности большинства ее стихов.
Гонгора привел ее к детально отшлифованной форме, он стал ее учителем в том,
что касается способов выражения мысли, обилия неологизмов, перифраз, смелых
метафор, привлечения мифологического пласта. Кульминацией поэтического творчества
Сор Хуаны стала поэма Первое сновидение, состоящая из 975 стихов, одиннадцати-
и восьмисложных, написанных сильвой. Многогранность поэмы открывает путь к свободе
интерпретаций. Это метафизический сон, в котором поэтесса рассказывает о том,
как душа, освободившись от тела, направляется во внешнее пространство в поисках
себя подлинной, себя настоящей. В мистическом трансе она не ищет слияния с божественной
силой, но пытается осознать саму себя и мир, ее окружающий. Поэма-сон, путешествие
внутрь себя - это наследие греко-латинской традиции, к этому приему прибегали
Сенека, Данте, Кальдерон, Джон Донн. В поисках поэтического идеала автор исследует
мир, как внешний, так и свой собственный, обращаясь к образам, символам и концептам.
Первое сновидение является, возможно, самым ярким примером барочной лирики
в Латинской Америке. Это абстрактная, крайне интеллектуализированная поэма.
Реальность описана в ней геометрически, путем системы аналогий, намекам на скрытый
смысл и оккультные знания. В каноническом издании поэма разделена на три части
и для удобства чтения ее стихи пронумерованы, но это только усиливает тяжесть
символической нагруженности. Сочинение Сор Хуаны становится первой и единственной
поэмой о познании, границах и возможностях разума, глубинной проблеме всей барочной
литературы.
Поэма начинается с рассказа о войне, которую ночь, «землею рожденная тень»,
объявляет небу, «притязая добраться до звезд», и которую она проигрывает, поскольку
«ее темное кольцо не доходило даже до внешней поверхности небесной сферы» Луны.
Вся жизнь замирает. В безднах Тартара обитают лишь ночные птицы: сова, летучие
мыши, филин. Все живое погрузилось в сон. Спят рыбы, животные, птицы. Ночь не
только спускается сверху, но и поднимается снизу, из преисподней. Ночь - один
из символов умирания. Выбор ночных мифологических героев, а также описание сферического
устройства небосвода не случаен. В сакраментальных ауто сцена делилась на сферы
и элементы, где появлялись и вели беседу символические фигуры звезд и элементов.
Сова, филин и летучие мыши составляют довольно известную часть аллегорики барочной
живописи. Таким образом поэтическое видение проблемы сочетает в себе все многообразие
художественных средств. Человек. Его «тело охватил глубокий, сладкий сон», тело,
обессиленное от тяжелой, физической работы, также как и от наслаждений. Фантазия
копирует изображенье всех вещей, не только предметов, но и концепций, и показывает
их душе. Душа, отделившись от тела, созерцает свое «нематериальное существо
и прекрасную сущность», и, считая себя «отделенной от телесных оков», помещается
на вершину собственного разума. Высота ее настолько велика, что с ней не могут
сравниться ни Атлант, ни Олимп, ни полет орла, ни египетские пирамиды, ни Вавилонская
башня. Взгляд ее прекрасных глаз простерся по всему сотворенному, и поскольку
пониманию этот «безмерный конгломерат» не поддается, он вынужден был малодушно
отступить. Попытавшись «дерзко и тщетно устроить смотр тех вещей, которые выходят
за пределы обозримых границ», рассудок был побежден «не менее безмерным множеством
столь тяжелых механизмов», «сколь качеством каждого из них». Это сравнимо с
дерзостью человеческих глаз, попытавшихся узреть солнце, равно как и с опытом
Икара. Человеческий разум являет собой мелкий сосуд, который не в состоянии
осознать не только тайн вселенной, но даже и менее значительные детали действительности.
Душа, несмотря на поражение, продолжает свое восхождение. Подобно тому, как
глаза, ослепленные сиянием солнца, ищут помощи у тени, «милосердной посредницы»,
чтобы восстановиться и приспособиться к свету, дабы затем уверенно исполнять
свою роль, душа «приостановила свое наблюдение» и «рассудила сообразным ограничиться
одной проблемой, либо раздельно, один за другим обдумать все предметы». Разум
решает последовать методу, а именно «от самой низкой ступени неодушевленной
формы бытия», т.е. царства минералов, перейти к «самой благородной ступени иерархии»,
человеку. Человек являет собой наивысшее изумительное соединение, которому свойственно
триединство ума, души и тела, и которое украшено пятью способностями к чувствованию
и облагорожено тремя внутренними качествами, а именно памятью разумом и волей.
Человек - «круг, замыкающий небосвод с землею, последнее совершенство всего
сотворенного, и последняя радость его Вечного Создателя», «компендиум, который
полностью похож на ангела, на растение, на зверя; в чьей высокомерной низости
приняла участие вся природа». Его таинственным воплощением могли бы стать орел
из Патмоса и статуя Навуходоносора. Разум то хотел «поразмыслить об этом», то
«отказывался от этого намерения, чрезмерной считая дерзостью осмыслить все это»
для того, «кто даже самую малую, даже самую легкую не понимал часть большинства
простейших естественных следствий», таких как природу движения подводного течения
или строение, форму и цвет цветка лилии. Порою, он обращался к смелому примеру
Фаэтона, и «высокий импульс зажигал его дух», но если тщеславный дух был уже
однажды наказан, то ничто уже его не трогает, и, «презирая жизнь, свое имя он
увековечивает в своем крахе». По мысли Хосе Гаоса, Сор Хуане снится сон о поражении
двух единственно известных способов мышления: интуитивного, который восходит
к учению Августина Блаженного и дискурсивного (или рассудочного), который, как
явствует из самого текста, берет свое начало из учения Аристотеля [1].
Тем временем, желудок потихоньку преобразовал все яства, «превратив чуждое вещество
в свое собственное», и снотворные пары, которые, поднимаясь, «вводили в замешательство
трон разума», улетучились. Сон оставляет «изнуренные члены», возвращаются чувства,
и видения исчезают, превратившись в дым, ветер. Заключает поэму грандиозное
описание битвы Зари и Солнца против «черных эскадронов» ночи. Но все возвращается
на круги своя и ночь, несмотря на то, что была атакована и разгромлена, убегала
с намерением вернуться.
Творчество Сор Хуаны уже при ее жизни приобрело исключительное значение для
зарождавшейся новой литературы Америки, став свидетельством творческих и духовных
возможностей Нового Света. Пафос познания, сопряженный с пессимизмом поражения,
крайний интеллектуализм, философичность и вместе с тем духовная наполненность
ее произведений, и особенно Первого сновидения, являются необычными чертами
не только для литературы Латинской Америки, но и для испанской литературы XVII
века. Ее понимание кардинальной проблематики века барокко выходит за пределы
испанской литературно-философской традиции XVII века. Попытка познания мира
заканчивается трагической неудачей, фактически на этой ноте и оборвалась творческая
жизнь поэтессы. Для барочного автора было характерно участвовать в мире своего
произведения, которое создается им и создает его. Автор и его персонажи близки,
потому что еще не успели разделиться [2].
Поэтому естественно предположить, что траектория пути духовных исканий Сор Хуаны
отражена в Первом сновидении. Обретение себя казалось возможным в мистицизме
знания. Но крах иллюзий направил ее по другому пути - пути самозабвения и самоотречения.
Христианские мистики пишут, что преуспеяние на стези добродетели доставляется
исполнением евангельских заповедей в самоотвержении, для них очевидно, что земная
ученость, имеющая своим началом падение человечества, не может принимать никакого
участия в деле обновления. Незадолго до смерти Сор Хуана распродает все свое
имущество, обращая его в милостыню для бедных, оставив для себя из всей своей
богатейшей библиотеки лишь Евангелие и несколько наставлений отцов Церкви, и
когда в Мексику приходит чума, она возлагает на себя обет молчания и посвящает
себя уходу за больными. От этого заболевания вымерло чуть ли не половина всего
населения Мехико, болезнь настигла и мать Хуану Инеc. Она добровольно возложила
на себя этот крест, уход за больными был равнозначен самоубийству. Незадолго
до этого падре Антонио Нуньес сказал о Сор Хуане: «Следовало бы умертвить ее,
чтобы она сама себя не умертвила в своем покаянии, не потеряла здоровья и сил,
ведь Хуана Инес не бежит, а летит по стезе добродетели» [3].
Литература
1. J. Gaos. El sueno de un sueno.
2. Михайлов А.В. Поэтика барокко: завершение
риторической эпохи // Михайлов А.В. Языки культуры. М., 1997.
3. Fama, y obras postumas del Fenix de Mexico,
dezima musa, poetiсa americana, Sor Juana Ines de la Cruz. - Mexico, 1989
