ПОЛИСИТУАТИВНОСТЬ ГЛАГОЛЬНОЙ СЕМАНТИКИ (на материале русских префиксальных
глаголов)
(Томск: Изд-во Томск. гос. ун-та 1999. - 262 с.)
Отчетливое осознание того факта, что в подавляющем большинстве речевых произведений
выражается не одна, а, как правило, некое множество ситуаций, все более и более
стимулирует разнообразные исследования как в области традиционной лингвистики,
так и нетрадиционной, включающей элементы прагматики, логики, когнитологии и
психологии общения.
Рецензируемая монография продолжает и развивает данное направление исследований.
В ней автор выдвигает концепцию языка как некоего полиситуативного пространства:
"Случаев, когда в речи описывается одна ситуация, в принципе мало" (с. 35).
В соответствии с этим предлагается рассматривать "полиситуативность в качестве
универсальной, глобальной категории, охватывающей не только лексику, но и грамматику,
а лексику не только признаковую, но и предметную. Ядро полиситуативности в лексике
занимает глагол" (с. 3).
Особенность рецензируемой монографии в том, что в ней исследуется полиситуативность,
выражаемая не несколькими лексемами (предикатами, предикативными единицами,
номинализациями и т.п.), а только те ее варианты, которые эксплицитно выражаются
лишь одной лексемой - глаголом. Выдвигается основная рабочая гипотеза: денотативная
семантика русского глагола является полиситуативной и полисобытийной, а основной
способ ее описания - пропозициональное структурирование. При этом автор исходит
из того обстоятельства, что глагол в силу метонимической природы своей семантики
соотносится с неким полиситуативным фрагментом отражаемой внеязыковой действительности.
"Даже если он (глагол - С.П.) не называет сложного действия, то у него может
быть "направленность взгляда вперед" (ОБЕЩАТЬ, УГРОЖАТЬ, ЗАГОТОВИТЬ, БОЯТЬСЯ,
ПРЕДПОЛАГАТЬ и т.д.), это, так сказать, "вперед смотрящие" глаголы и глаголы
с "направленностью взгляда назад", то есть содержащие "воспоминание о будущем"
- ВЕРНУТЬ, ОСВОБОДИТЬ, МСТИТЬ. ВЫУЧИТЬ. УЗНАТЬ, ВСПОМНИТЬ и т.д." (с.
4).
В принципе, по мнению исследователя, указание на несколько ситуаций и событий
может содержаться в семантике как префиксальных, так и беспрефиксных глаголов
- в качестве же своего конкретного и главного объекта изучения он избирает семантику
префиксальных глаголов типа ПЕРЕШИТЬ. ОТДАРИТЬ, РАЗДУМАТЬ и т.п. Следует
иметь в виду, что само понятие "семантика" при этом понимается (вслед за А.Е.
Кибриком и Б.М. Гаспаровым) максимально расширительно, поэтому для выявления
адекватной картины передачи полиситуативности автор призывает "к исследованию
пограничных между собственно лингвистическими и традиционно понимаемыми как
экстралингвистические явлений, "втягиванию" в сферу лингвистики большого поля
неэксплицированного знания, "окололингвистических" смыслов" (с. 5).
Основной операционной единицей исследования предлагается считать ситуатему
- особую структуру, состоящую из комплекса ситуаций, имеющих статус как конвенциальных,
так и импликативных элементов плана содержания глагольной единицы. Гипотезой
исследования, которую автор стремится верифицировать в дальнейшем ходе работы,
является положение о том, что эта структура представляет собой полиситуативный
комплекс (с. 30, 42-43). Данное понятие образует, по сути, концептуальный фундамент
для построения соответствующих семантических моделей всех глаголов, описываемых
в работе.
Далее предлагается типология полиситуативности по способам "упаковки" ситуаций,
состоящая из четырех видов, а именно конситуативность, длительность, сегментированность,
квантификация. Остановимся на первом из этих видов, на наш взгляд, наиболее
важном. Традиционно о конситуативности речь идет обычно в тех случаях,
когда семантика высказывания сообщает коммуникантам знание не только о ситуации,
непосредственно описываемой ею, но и о некоторых других, тем или иным образом
сопутствующих данной ситуации. Особенность подхода Н.Б. Лебедевой состоит в
том, что она стремится выявлять конситуативность не в готовом высказывании,
а еще на предыдущем этапе его построения - в содержательной структуре,
соотносимой с отдельной глагольной лексемой как таковой. По ее мнению,
семантическая структура глагола в принципе полиситуативна, но ситуации,
о которых сообщает глагол, имеют неравнозначный коммуникативный статус: одна
из ситуаций находится в ассертивной части, а другие остаются как бы "в тени",
"за кадром". Так, глаголы ПЕРЕШИТЬ. ОТДАРИТЬ, РАЗДУМАТЬ и др. соотносятся
не с одной, а, по меньшей мере, с двумя ситуациями: ПЕРЕШИТЬ = ШИТЬ (первый
раз) и ПЕРЕШИТЬ (сшить заново и по-новому), ОТДАРИТЬ = ДАРИТЬ
и ДАРИТЬ в ответ на подарок, РАЗДУМАТЬ = НАДУМАТЬ и РАЗДУМАТЬ
и т.д. (с. 62).
Понимаемую таким образом конситуативность автор стремится среди прочего связать
и с категорией таксиса, о которой Р.О. Якобсон, впервые обосновавший ее статус
как самостоятельной категории, писал, что "таксис характеризует сообщаемый факт
по отношению к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения"
[1]. Уместно отметить, что план выражения таксиса
у Р.О. Якобсона всегда предполагает, наличие как минимум двух входящих в высказывание
эксплицитных глагольных лексем, выражающих, соответственно, два сообщаемых факта
(narrated event). Отсюда и предложенная им формула таксиса - (EnEn)
[2]. Это учение Р.О. Якобсона позже получило
свое дальнейшее развитие у ряда других исследователей, прежде всего в работах
Ю.С. Маслова и А.В. Бондарко. Н.Б. Лебедева говорит в этой связи о ""классическом"
(морфолого-синтактико-лексическом) понятии таксиса", и предлагает, сообразуясь
со своим исследуемым материалом модифицировать его употребление применительно
и к единичным глаголам: "Как представляется, ряд признаков, включаемых в "классическое"
(морфолого-синтактико-лексическое) понятие таксиса, могут характеризовать собственно
семантическую структуру некоторых префиксальных глаголов, соотносящихся с полипропозициональным
устройством отражаемой денотативной ситуации. Назовем это явление семантико-морфемным
таксисом, или вторым таксисом (таксис-2)" (с. 62). (Далее она выделяет еще и
третий подвид таксиса, на котором мы здесь не будем останавливаться).
По мнению автора, "основное различие касается способа выражения таксисных
отношений: в "классическом" таксисе отдельные пропозиции выражаются лексически
(в определенной грамматической форме), в префиксальном глаголе отдельные морфемы
- корень и префикс - имеют соотносительность с отдельными пропозициями. <…>
Полипредикативность, выраженная морфолого-синтактико-лексическим способом, и
полипредикативность, выраженная семантико-морфемным способом, имеют, конечно,
одну и ту же природу - логико-семантическую, в основе которой лежит пропозиция,
и отличаются только средствами выражения, то есть собственно языковыми характеристиками"
(с. 62-63).
Из приведенных цитат очевидно, что для автора в его интерпретации категории
таксиса важен прежде всего лишь факт передачи содержания о некоем множестве
ситуаций, с максимальным отвлечением от плана выражения, то есть конкретно-языкового
способа их изображения, что, на наш взгляд, вряд ли приемлемо для собственно
лингвистического исследования, поскольку неоправданно размывает границы и обозримость
данной категории.
В целом же можно констатировать, что рецензируемое издание является в строгом
смысле научной монографией, содержащей много новых и интересных сведений о семантике
русского глагола, и, несомненно, привлечет внимание лингвистов самого различного
профиля.
Примечания
1. Якобсон Р.О. Шифтеры, глагольные
категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного
строя. М., 1972. - С. 101.
